Изабель Вульф - Стеклянная свадьба
Я почувствовала, что мы привлекаем внимание окружающих.
– Что-нибудь на десерт? – спросил официант. – И я был бы весьма признателен вам, сэр и мадам, если бы вы говорили немного тише.
– Нет, – заявила я. – Я не буду говорить тише, потому что мой муж только что изменил мне!
Я почувствовала взгляды, обращенные в нашу сторону, кто-то замер на полуслове.
– Видите ли, мадам, – сказал официант. – Мне просто кажется…
– Мне плевать, что вам кажется! – прошипела я. – У нас возникли семейные проблемы. – Теперь разговоры в ресторане прекратились, и все глазели на нас, но мне было все равно. – После пятнадцати лет брака мой муж рассказал, что изменил мне, – сообщила я официанту.
– …бедняжка, – услышала я чью-то реплику.
– …похоже, это та девушка, которая ведет прогноз погоды в «Утренних новостях».
– …был верен пятнадцать лет? Наверное, этот парень святой.
– …конечно, ты изменил через пять.
– …не стоит вспоминать!
– Мадам, – сказал официант, – мне очень жаль, что у вас возникла такая проблема.
– Это не проблема, – поправила я его. – Это катастрофа.
– По правде говоря, я и сам разведен.
– О, мне очень жаль.
– Жена бросила меня.
– Не повезло, – сказал Питер.
– Так что хотя я сочувствую вам, но тем не менее вынужден попросить говорить потише.
– Да, Фейт, – хрипло прошептал Питер. – Пожалуйста, потише!
– Правильно, потише, – бросила я с деланным смешком. – Не раскачивай лодку. Будь большой девочкой. Не беспокойся из-за пустяков. Не плачь. А главное – не возражай. Но я возражаю! – завопила я. – Категорически возражаю. Как ты мог, Питер? – спросила я, чувствуя, как столик уплывает и глаза застилает туман.
– Да, как вы могли? – спросила женщина за соседним столиком.
– Как я мог? – переспросил Питер, разворачиваясь на стуле. – Я уже объяснил, как я мог. Во-первых, мне представилась такая возможность, во-вторых, у меня был сильнейший стресс, в-третьих, я слишком много выпил, в-четвертых, я подвергся давлению, и, в-пятых, жена сводила меня с ума своими идиотскими и абсолютно не обоснованными подозрениями.
– Они не были необоснованными, – возразила я, прижимая салфетку к глазам.
– В тот момент были! – огрызнулся он.
– Я не виню его! – заявил мужчина слева от нас.
– Не твое дело, Родни.
– Мне кажется, она это сама себе накаркала.
– Ну и дура, – бросил кто-то еще.
– Никогда не поступай так со мной, Генри.
– А ты-то сама?
– Что ты имеешь в виду, что я сама?
– Я видел, как ты смотрела на Торквила.
– На Торквила? Не смеши меня.
– Жена бросила меня ради нашего врача, – сказал официант.
– О боже, какое предательство, – сказал Питер.
– Послушайте, – обратилась я к официанту. – Очень вам сочувствую, что вы развелись. Но, откровенно говоря, это не имеет к нам никакого отношения. Боже мой, – запричитала я. – Это так ужасно! Просто не знаю, что делать.
– Только не делайте из мухи слона, – посоветовал мужчина в темно-сером костюме.
– Сдайте его в химчистку, – предложила его жена.
– Обратитесь к психотерапевту! – воскликнул мужчина, сидевший через три столика справа от нас.
– Начните новую жизнь!
– Я слышал, что неверность еще не конец света.
– Да, люди могут все простить и забыть.
– Простить и забыть? – эхом повторила я, ощущая во рту привкус слез. – Простить и забыть? Нет! О Питер! – прорыдала я, протягивая руку за сумочкой. – О Питер, я была так счастлива сегодня вечером, но теперь все погибло.
– Не люблю хвастаться, – заявила Лили в субботу утром. – Действительно не люблю хвастаться, но я была права!
– Да, – хрипло ответила я. – Ты права.
Полуголые – облаченные только в толстые бумажные панталоны – и покрытые густой зеленой слизью, мы лежали бок о бок на кожаных скамейках в лечебнице в Найтсбридже, а женщина-физиотерапевт в белом халате шлепала темно-зеленую пасту нам на ноги. Затем она завернула нас в подогретые одеяла и притушила свет над головой.
– Ну а теперь, дамы, – любезно сказала она, – я оставлю вас на двадцать минут, столько потребуется, чтобы морские водоросли оказали свое действие – очистили ваш организм, придали гладкость коже и удалили из тела токсины. – Я поймала себя на том, что не возражала бы, если б они удалили токсины и из моих мыслей. – Мне хотелось бы, чтобы вы расслабились, – ворковала она. – Закройте глаза и спокойно подумайте о чем-нибудь приятном.
– Он просто ублюдок! – злобно бросила Лили, как только дверь закрылась и мы смогли говорить. – Как он мог так поступить с тобой!
– Не знаю, – прошептала я, глядя в потолок. – Единственное, что я знаю, – это причиняет мне боль. – Первое потрясение прошло, осталась жгучая боль.
– Когда мы впервые обсуждали все это, я ни на секунду не могла предположить, что все окажется правдой, – продолжала Лили. – Мне просто хотелось, чтобы ты немного остерегалась, дорогая, потому что ты такая доверчивая душа.
– Уже нет.
– Но в то же время, – продолжала она, – все это не складывалось в целую картину. А теперь сложилось. Боже мой, как эта дрянь воняет рыбой, – сморщив нос, сказала она. – Мы будем пахнуть, как Биллингзгейт.[61] «Охотница за головами»! – вдруг возмущенно воскликнула она. – «Охотница за головами»! Подумать только! Она охотилась не только за его головой.
– И получила, что хотела, – согласилась я.
– Так вот почему Питер прислал тебе эти сказочные розы четырнадцатого.
– Я их выбросила, – прорыдала я.
– На самом деле это не были цветы ко Дню святого Валентина, – продолжала Лили. – Он прислал их, потому что чувствовал свою вину.
– Что ж, – с тяжелым вздохом продолжала я. – В конце концов, ты можешь взять у меня неплохое интервью. Но это просто кошмар, – простонала я, ощущая, как сжимается горло. – Как жаль, что нельзя повернуть часы назад.
– Это невозможно, – решительно заявила Лили. – Все это слишком серьезно. Такого рода вещи часто приводят к разрыву.
Покачав головой, я посмотрела на нее и прошептала:
– Но я не хочу разрыва. Я еще так далеко не заглядывала.
– Фейт, дорогая, я считаю, что тебе следует подумать. Печальный факт неверности Питера будет иметь самые тяжелые последствия – ты никогда не забудешь об этом. – При этих ее словах я почувствовала дурноту. – И, конечно же, это повторится опять.
– Повторится? – переспросила я. – Но, может, это была всего лишь единственная ошибка. Он последнее время был сам не свой.
– Не будь такой идиоткой, Фейт! – заявила она. – Неверность – это скользкий склон. Если уж мужчина ступил на него, то все. Какое-то время они могут сдерживаться, но потом откажутся сидеть на привязи. О да, – со знанием дела подчеркнула она, – первая измена – это всегда начало конца. У тебя есть хороший юрист?
