Мэг Кэбот - Принцесса Миа
Я миллион раз извинилась перед Тиной за то, что у нее были из-за меня неприятности на английском, Слава богу, что наши записки не прочитали вслух. Это единственный плюс.
Тина сказала, что это ерунда и чтобы я не волновалась.
Но это НЕ ерунда. Мне не верится, что я тяну за собой вниз своих друзей. Это просто НЕПРАВИЛЬНО, и мне нужно остановиться.
В любом случае, писать дневник в обеденный перерыв мне никто не может запретить. Даже если я пишу в тетради по химии.
Хотя довольно трудно писать, когда Лана то и дело толкает меня под локоть и говорит: «Постой-ка, так Гупта сказала, что тебе нужно больше заниматься, если ты хочешь поступить в колледж? Господи, это же так легко исправить! Просто поступи в Духовный патруль. Честно, мы там вообще ничего не делаем! Разве что каждые недель пять устраиваем распродажу выпечки. Оооо, я знаю, что тебе нужно! Ты можешь вступить в Ола – испанский клуб! Мы там просто сидим и смотрим фильмы на испанском языке. Вроде того, в котором клевые парни насмерть сражались с окороком. Ну, вообще-то тот фильм мы на уроке не смотрели, потому что он слишком сексуальный, но мы с Тришей смотрели его дома. Или вступи в танцевальный комитет! Сейчас мы как раз готовимся к празднику многообразия культур! В этом году он должен быть просто потрясный, мы хотим для разнообразия вместо ди-джея пригласить настоящую рок-группу. А еще есть кружок наставников младшеклассников. Представляешь, я сейчас занимаюсь с очень симпатичной второклассницей, я уже научила ее ровно накладывать тени.
Я ей ответила:
– Угу. Знаешь, я и так очень занята уроками принцессы и всем таким. И школьной газетой.
– Точно, – сказала Лана, – Эй, а что ты думаешь о лаке с блестками? Ну, об этом, у меня на ногтях? Не чересчур?
Когда ЭТО стало моей жизнью? Ах да, вспомнила, в тот день, когда меня бросил бойфренд и я потеряла всю волю к жизни.
21 сентября, вторник, ТО
Ладно, они не могут запретить мне писать в этой тетради, потому что:
А) Все равно никто не знает, чем я должна заниматься на этом дурацком уроке, если учесть, что я ни талантливая, ни одаренная.
Б) Миссис Хилл даже нет в классе. Наверное, идет какой-то аукцион, в котором она пытается победить, или еще что-нибудь, потому что она сидит в учительской.
В общем, только что произошло нечто очень странное. После ланча я пошла в туалет, и пока я мыла руки, из кабинки вышла Лилли и тоже стала мыть руки.
Меня она полностью игнорировала, как будто я вообще не существую. Только смотрела на себя в зеркало.
Не знаю, что на меня нашло, но я вдруг поняла, что больше так не могу. Я выключила воду, схватила бумажное полотенце и, вытирая руки, чуть было не сказала: «Знаешь, что, Лилли? Ты можешь игнорировать меня, сколько хочешь» это не изменит того факта, что ты не права. НЕ Я СТАЛА причиной твоего разрыва с Джеем Пи, И я с ним НЕ встречаюсь. Мы с ним просто друзья. Мне просто не верится, что после того, как мы столько лет с тобой дружили, ты вообще можешь думать обо мне ТАКИЕ вещи. Кроме того, ты знаешь, что я люблю твоего брата. Несмотря на то, что мы с ним теперь тоже просто друзья».
Но я этого не сделала.
Я не произнесла ни слова.
Потому что, с какой стати? С какой стати мне делать первый шаг, когда Я не сделала ничего плохого? Ведь это ОНА на меня дуется, не разговаривает со мной, в то время как я переживаю очень тяжелый период в личной жизни. Ей когда-нибудь приходило в голову, что сейчас не лучшее время объявлять мне бойкот?
Но такое впечатление, что каждый раз, когда я переживаю личный кризис – сначала, когда я узнала, что я принцесса, теперь, когда ее брат меня бросил, – Лилли поворачивается ко мне спиной.
Должно быть, Лилли почувствовала, что я подумываю ей что-то сказать, потому что она бросила на меня просто самый что ни на есть уничтожающий взгляд. Потом она вымыла руки, выключила воду, взяла бумажное полотенце, вытерла руки, выбросила полотенце в мусорное ведро – так же, как она, кажется, выбросила нашу дружбу – и вышла, не сказав ни слова,
Я чуть не побежала за ней. Правда. Я чуть не побежала и не сказала, что я прошу прощения, за все, что бы я ни сделала, и что я знаю, что я со странностями, но пытаюсь это исправить. Я чуть было не сказала ей: «Послушай, я прохожу курс психотерапии! Теперь ты довольна? Ты довела меня до психотерапии!»
Но, во-первых, я знала, что это неправда. Я хожу к психологу не из-за Лилли, и не из-за Майкла, и не из-за кого-то еще, а из-за Черной Ямы.
А во-вторых, у меня все еще сохранились какие-то остатки гордости. Я хочу сказать, я не собиралась доставлять ей удовлетворение.
Кроме того, а вдруг она сказала бы Майклу? Тогда он бы подумал, что я так раздавлена нашим разрывом, что нахожусь на грани самоубийства.
А это не так.
Мне просто грустно. Даже доктор Н так сказал.
Мне просто грустно.
Так что, вот. Я дала Лилли уйти. И не сказала ей ни слова.
И вот теперь я сижу на уроке ТО, наблюдая, как она по мобильному болтает в чате с Перин насчет их инициативы с вышкой сотовой связи.
И знаете, что? Я даже не уверена, что все еще хочу быть ее подругой. Я хочу сказать, если честно, то Лана Уайнбергер как подруга гораздо ЛУЧШЕ, чем Лилли вообще когда-нибудь была. По крайней мере с Ланой всегда понятно, какие у вас отношения. Это правда, что Лана мелкая и поглощена только собственной персоной. Но, по крайней мере, она не пытается притворяться другой. Как некоторые, чье имя я называть не буду.
Господи, мне так много нужно обсудить с доктором Н в пятницу!
21 сентября, вторник, 16.00, Шанель
Когда я пришла к директрисе Гупте, чтобы забрать свой дневник, она мне супермногозначительно сказала:
– Миа, давай поговорим.
И вот мне пришлось сесть и слушать, как она распинается про то, какая я умненькая девочка, и как много они мне могут предложить, и какая жалость, что я бросила работать в студенческом совете, и что в этом году я не принимаю участия во внеклассной работе. «Ты же знаешь, – сказала она, – колледжи обращают внимание не только на оценки и рекомендации учителей. Им нужны студенты, которые будут интересоваться не только учебой». Права была Лана насчет «Ола».
– Я работаю в школьной газете, – вяло возразила я.
– Миа, – сказала директриса, – в этом семестре ты не была ни на одном собрании редакции.
Я-то надеялась, что она этого не заметила.
– Ну, – сказала я, – этот семестр пока складывался не очень удачно.
– Я знаю, – сказала директриса. Глаза за стеклами очков были добрыми. В кои-то веки. – Я понимаю, в последнее время тебе пришлось многое пережить. Но, Миа, ты не можешь закрыться от мира из-за мальчика.
