Наоми Хортон - Мечтательница
Райан слегка пробежал ладонями вниз-вверх по ее рукам, и это прикосновение его грубоватой кожи оказалось божественно волнующим. Он скользнул пальцами под тонкие бретельки платья и медленно спустил их с плеч Линдсей.
— Бывают мгновения, когда действия важнее слов.
Он проследил, как платье сползает с нее. Оно задержалось на бедрах; Линдсей стояла обнаженная по пояс, озаренная огнем камина и светом глаз Райана.
Она наблюдала за ним из-под полуопущенных ресниц, откинув назад голову. Он положил широкие ладони чуть выше талии и принялся гладить большими пальцами ложбинки под грудями, приподнимая соблазнительные округлости. Потом опустил темноволосую голову и взял в рот ее розовый сосок.
— О Райан, — раздался прерывистый шепот. Сладостная чувственная игра его языка обдала Линдсей и жаром, и ледяным холодом; она судорожно вцепилась пальцами в его волосы, когда он потянулся жадным ртом к другой груди. Он стал кружить влажным кончиком языка вокруг затвердевшего соска. Я не думаю… что мне следует остаться. — Линдсей прижала к себе его губы, спина ее выгнулась, охваченная божественной слабостью.
— Останься. — Он прошелся нежными быстрыми поцелуями по ее груди, напрягшейся шее, подбородку. — Завтра я должен уехать в Нью-Йорк, но я хочу, чтобы ты подождала меня здесь, я скоро вернусь. Мы будем любить друг друга, и пить шампанское, и снова любить…
— Райан! — Линдсей сдавленно рассмеялась. — Я сказала, что ты ненасытен? Нет, ты скорее одержим!
— Околдован, — пробормотал он у ее щеки. — Не знаю, как я выдержал эти три года без тебя, Лин…
Она взъерошила волосы Райана, поцеловала его в ухо, в мягкую ямку под ним. Его шершавая щека чуть царапала кожу Линдсей, от него пахло луговой травой, шампунем и мужским одеколоном, который она так любила.
— Мне не стоит оставаться, — прошептала она, целуя Райана в подбородок.
— Останься. — Он требовательно целовал Линдсей, пил ее, дразнил губами, водил языком по верхней губе, пока она не открыла рот и осторожно не нашла сама его язык. — Я хочу засыпать, держа тебя в объятьях, я хочу просыпаться вместе с тобой. Я хочу любить тебя всю ночь, как бывало…
— Это время ушло, — пробормотала Линдсей, целуя его в щеку, в уголок рта. — Райан, у нас не может быть все по-прежнему, ты же знаешь. Я больше не люблю тебя…
— Ну и пусть, — прошептал Райан. Он провел руками по ее пояснице, оттянул пальцами поясок колготок. — Останься со мной на ночь, Лин. Сделай для меня хотя бы это.
Линдсей знала, что Райан не удовлетворится одной ночью или двумя уик-эндами. Он все еще надеялся, что сумеет снова заставить ее полюбить себя, что с помощью страстной любви и терпения вновь разожжет потухший костер их былых отношений. Однако не стоило бросать ему нить надежды на любовь, от которой остались одни воспоминания.
Райан положил ее на подушки. Она знала, что стоит сказать хоть слово, и он отпустит ее, как прежде.
Райан чуть сжал ее бедра. Это было испытующее приглашение, молчаливая мольба, которая не нуждалась ни в каких объяснениях. Линдсей молча закрыла его лицо ладонями, очертив большим пальцем линию рта. Потом спокойно, почти незаметно шевельнула бедрами.
Он стянул с нее шелестящий шелк и колготки. Отбросил одежду в сторону, вскочил на ноги и поднял на руки Линдсей так легко, словно она была ребенком. Она уткнулась лицом ему в шею, и он отнес ее в спальню, с удивлением обнаружив, что Линдсей с радостью готова принять его в свою жизнь. Словно все это время она держала для него незанятой какую-то нишу в своем сердце, а теперь он вернулся и спокойно завладел снова сокровищем, которое всегда и так принадлежало ему.
Все вокруг смешалось для Линдсей — и добро, и зло. Она согласилась принадлежать ему не только одну эту ночь, но и все последующие. Она дала согласие на то полное совершенства чувство, которое существовало между ними. Если Райан хотел назвать это любовью — ну так что ж? Что плохого в этом безобидном слове?
Два дня спустя Линдсей разбудил пронзительный звонок телефона. Еще не очнувшись ото сна, она нащупала трубку и искоса взглянула на часы. Кто это, черт побери, может беспокоить ее в столь безмятежное воскресное утро?
— Линдсей, — раздался в трубке уверенный, деловой мужской голос, — это Карл Данверз.
— Карл? — Линдсей села, мгновенно проснувшись. Карл Данверз был ее адвокатом, и только вселенская катастрофа могла оторвать его в воскресное утро от игры в гольф.
— Тут со мной Бойд Мейер. Мы звоним из твоего офиса.
— Привет, дорогая, — донесся до Линдсей глубокий, неторопливый голос ее бухгалтера. — У тебя тут кое-какие неприятности, голубушка. Пожалуйста, приезжай поскорее.
— Это связано с Джефом, да? — Линдсей уже скинула простыни; резкая, холодная судорога свела ей живот. — Что случилось? С ним все в порядке?
— Его… его нет, — осторожно ответил Карл.
— Нет? Ты хочешь сказать, он умер?
— Нет, черт побери, — усмехнулся Бойд. — Хотя я за него и гроша ломаного не дам, если ты захочешь посчитаться с ним. Он скрылся, Лин. Очистил кассу и убрался во Флориду.
У Линдсей подкосились ноги, и она неуклюже осела на край постели. Ее разбирал нервный смех и мучил вопрос, не продолжает ли она спать, не привиделось ли ей все это в каком-то запутанном кошмарном небытии.
— Линдсей, дорогая, ты еще меня слышишь?
Она осторожно вздохнула, решив, что все слишком реально.
— Я приеду через час.
Не прошло и сорока минут, как Линдсей распахнула дверь офиса и увидела Бойда и Карла, которые сидели за столом Марг, задрав ноги на столешницу, с чашками кофе в руках.
Бойд с глухим стуком опустил ноги на пол. Он поднялся во весь свой внушительный рост и протянул Линдсей руку.
— Ты, как всегда, великолепна, Лин. Когда же ты бросишь эту чертову работу и выйдешь замуж?
Он был одет в белые теннисные шорты и свитер грубой вязки, его ракетка лежала на углу стола.
Линдсей высвободила пальцы из его руки с кривой, натянутой улыбкой.
— Может быть, скорее, чем ты ожидаешь, если дела мои так плохи, что ты даже оставил теннисный корт.
Его такое знакомое вытянутое лицо расцвело в улыбке.
— Присядь, дорогая. Хочешь кофе? Линдсей нетерпеливо тряхнула головой.
— Что случилось?
Из кабинета Джефа вышла Марг с грудой папок в руках. На ней были будничные брюки и свободная рубашка. Ее лицо казалось бледным на фоне голубого шарфа, которым она повязала волосы. Марг посмотрела на Линдсей, ее взгляд выражал потрясение и облегчение одновременно.
— О Господи, хорошо, что ты пришла! Сегодня утром Карл поднял меня своим звонком с постели, и мы решили не беспокоить тебя, пока не выясним окончательно, что же случилось на самом деле.
