Маргарет Роум - Холодная страсть
Его рука упала, оставив после себя на ее коже в том месте, которого она касалась, ощущение ожога, а нежная теплота его голоса сменилась холодной сухостью, когда он наконец согласился:
— Вы правы, не будем заставлять Кэт ждать. Идите сразу же за мной, я буду указывать дорогу, путь может быть ненадежным.
Слезы ослепляли ее, когда она ковыляла вслед за его черневшей фигурой, уверенно, не спотыкаясь, шагавшей по тропе, и своей торопливостью показывавшей нетерпение, с которым он стремился избавиться от ее надоедливого присутствия.
После завтрака по настоянию Дидры Лайэн направился к конюшне, чтобы оседлать двух лошадей. Он вежливо предложил Джорджине присоединиться к ним, однако, поскольку до этого она никогда в жизни не ездила верхом, и, во всяком случае, как ни сильно это ее ранило, она не намеревалась нарушать планы Дидры, присутствуя в качестве третьего лишнего на прогулке, которая была задумана красавицей-ирландкой, она поспешила отказаться. Он не настаивал, однако по тому, что его губы внезапно плотно сомкнулись, она видела, что это было ему неприятно.
— Очень хорошо, — холодно согласился он. — Я подумал, что это — превосходная возможность для вас взять первый урок верховой езды, но ежели вы этого не хотите, я не буду вас уговаривать. Но что вы думаете делать, пока нас не будет, не заскучаете ли?
— Нисколько, — уверила она его, заранее заготовив предлог. — Я буду помогать Кэт по кухне. Она обещала мне показать, как готовит хлеб на соде и массу других вещей, а я составлю ей компанию.
Он позволил себе улыбнуться, когда посмотрел сверху вниз на ее серьезное лицо. Ранняя прогулка пошла ей на пользу, ее серые глаза сегодняшним утром поблескивали озорными зелеными крапинками, светящими из их глубины. Эти глаза были подобны хамелеону — приобретали цвет окружения; от ясного неба — голубизну; от свежей травы — зелень; темно-серый цвет — от волнующегося океана, и это, казалось, приводило его в восхищение. Когда его взгляд задержался на ней, ее щеки цвета сливок внезапно и бурно покраснели. Он повторил загорелым указательным пальцем черты ее профиля в безотчетном, почти нежном движении.
— Как вы себя чувствуете теперь? — Его внезапный вопрос смутил ее, и она молчала, пока он не уточнил: — Головокружения, которыми вы страдали, они прошли? Вы уверены, что достаточно здоровы, чтобы снова начать работать?
— О да, благодарю вас, — ответила она с запинкой, только теперь осознав, как хорошо она себя чувствует физически. С ней произошло так много всего и так быстро, что у нее не было времени подумать о своем здоровье, но теперь, когда этот вопрос прозвучал, она поняла, что чувствует себя лучше, чем чувствовала когда-либо до того. Коробочки таблеток, без которых до сих пор она редко обходилась, лежали нераспечатанными где-то в спальне, и она как раз сегодня утром, когда одевалась, заметила, что ее брюки стали ей гораздо теснее, чем раньше.
Он снова сдвинул брови, но нахмурился немного запоздало: беспечный очаровательный мужчина, которого она увидела при первой встрече, должен быть мечтателем, и этот образ был настолько далек от стоящего рядом вождя клана, — и продолжил настаивать:
— Вы в этом совершенно убеждены? Мне больше никогда не хотелось бы снова увидеть вас такой утомленной, даже переутомленной, как при приезде сюда. Вы определенно нуждаетесь в ком-либо, кто беспокоился бы о вас, кто, не колеблясь, вступился бы за вас, если бы увидел, что вам грозит опасность переутомиться. Есть такой человек?
Вопрос прозвучал как пистолетный выстрел, требуя столь же быстрого ответа, ответа, которого она не могла найти.
— Нет, в самом деле, нет… у меня есть мать, но она всегда слишком занята. Но, кроме того, я на самом деле ни в ком не нуждаюсь…
— Есть ли кто-нибудь в вашей жизни, кто достаточно озабочен тем, чтобы защитить вас от самой себя; от вашей ненасытной жажды работать?
Лицо Уолли внезапно возникло в ее воображении. Она почти забыла о нем. Она задала себе скептический вопрос: как я могла так полностью забыть о человеке, за которого намеревалась, всего лишь неделю назад, выйти замуж? Однако в коварный ответ: «Потому что ты на самом деле никогда не любила его!», — не хотелось верить и пришлось проникнуть в тайники разума, прежде чем эта истина разворошит еще сильнее уже разрушенное спокойствие.
Она ухватилась за Уолли, как за спасательный круг, облегчение, принесенное тем, что она вспомнила об его существовании, вызвало внезапный блеск в ее широко открытых глазах — блеск, не оставшийся незамеченным ее инквизитором.
— Да, да… — пролепетала она с пылом. — Есть Уолли. Кассел Д. Уэйли. Мы обручены, вернее, почти. Он дожидается, пока его положение в фирме станет достаточно прочным, прежде чем официально предложить мне выйти за него замуж, но, — она болезненно сжалась под его буравящим взглядом, — мы понимаем друг друга.
— Т-а-к! — Лайэн прошипел это единственное слово сквозь напряженно сомкнутые губы, напоминающие прорезь в лишенной выражения маске, звук прокатился по комнате, отскакивая от стен, и, казалось, становится все громче и громче вместо того, чтобы постепенно затихнуть в тяжелых бархатных шторах, закрывающих окна, и в море ковров, постеленных на полу. Она не могла себе представить, почему он так разгневался, но разгневан он, безусловно, был; неистово разгневан. Его кулаки сжались так, что сквозь натянувшуюся кожу косточки побелели, его глаза метали молнии, предвещавшие грядущую бурю.
Она отступила на шаг, испуганная его реакцией на ее слова, и добавила масла в огонь, встревоженно спросив:
— А разве вас не дожидается Дидра?
Его протянутые руки схватили ее за плечи с силой, говорящей о еле поддающейся контролю страсти, когда его слова, можно сказать, сдирали с нее кожу.
— Да, Дидра… Вы вовремя упомянули о ней. Может быть, вы завидуете ей в том, что она следует своим законам чести, тем высоким принципам, в соответствии с которыми она живет и выполнения которых она ожидает и от других? Вам, по-видимому, доставляет удовольствие соединять ее имя с моим, и, кто знает, может быть, я и последую вашим указаниям. Она, по крайней мере, никогда не будет претендовать на любовь человека, к которому сама не испытывает чувств, просто для того, чтобы утолить уязвленное самолюбие, не примет в жертву доброе имя человека и его репутацию просто в качестве акта отмщения за какое-то воображаемое неуважение! Да, будет правильно отнестись к Дидре доброжелательно. Она никогда не согласится принять от меня предложение, если она уже дала обещание другому человеку!
Он отпустил ее так неожиданно, что ее колени подогнулись и ей пришлось найти дополнительную опору, чтобы не упасть. Он послал ей вслед последний молчаливый разгневанный взгляд, вышел из комнаты и захлопнул за собой тяжелую дубовую дверь, оставив ее поникшей под силой его бурного возмущения, непонятного для нее.
