Сюзан Кубелка - Mадам придет сегодня позже
— Два года, папа!
— Два года! — ревет Гермес, словно бешеный бык. — Так мы можем ждать до посинения.
Гелиос кусает губы. Зато Фаусто чувствует себя в своей стихии. Он запустил большие пальцы в карманы жилетки и, довольный, переводит взгляд с одного на другого. Потом закуривает сигару и с наслаждением пускает дым в потолок.
— А теперь слушайте меня все внимательно, — говорит Гермес, весь дрожа от гнева. — Мое терпение лопнуло! Отныне никаких долгих заседаний в кабинетах и ночей на стройплощадках. Фаусто! Гелиос! Вы меня хорошо понимаете? Или объяснить подробнее?
— Да, пожалуйста, — насмешливо роняет Мелина. — Что может быть лучше сплетен и скандалов!
Гермес ее не слышит.
— С сегодняшнего дня вы выполняете дома свой долг! Занимаетесь вашими законными женами! Ясно?
— Долг? — на губах Фаусто играет циничная усмешка. — Дорогой отец…
— Именно долг! Существует супружеский долг. Ни разу не слышал о таком? Производственное задание на будущий год — дети. Маленькие, талантливые Сент-Аполлы! Ганимед! Это относится и к тебе. Имей в виду: если через полгода у тебя не появится жена, я тебе ее сам найду!
Ганимед, поперхнувшись вином, багровеет до корней волос, но потом берет себя в руки.
— Фаусто тоже женился только в сорок.
— Это была ошибка, как оказалось. Нам нужно потомство. Даю тебе шесть месяцев и ни дня больше! Самое позднее в канун Нового года ты отпразднуешь помолвку!
— Папа, я давно хотел тебе сказать. Я… у меня… проблемы с женщинами.
За столом воцаряется гробовая тишина. Все затаили дыхание.
— Ну и что? — гаркает Гермес. — У всех проблемы с женщинами. Нет ни одной женщины, которая не создавала бы проблем. Что за глупое слово — проблемы! Во Франции миллионы женщин. Хотя бы с одной у тебя не будет проблем. С одной-то ты сможешь, а?
— Я не племенной производитель, папа.
— К дьяволу! Не перечь мне! Мы не можем сейчас принимать во внимание твои проблемы. Речь идет о выживании! Ты хочешь, чтобы Сент-Аполлов больше не существовало? Тебе надо побороть себя! Я требую!
Гермес закашлялся и чуть не подавился.
— Не волнуйся, — предостерегает свекровь, — он уже все понял и сделает то, о чем ты говоришь. Правда, Гани?
— Конечно, маман!
— Он подыщет себе маленькую симпатичную жену, которая не будет создавать проблем, а подарит ему славных детей. Гани ни о чем так не мечтает, как о большой семье. Чем больше, тем лучше. Не так ли, Гани?
— Конечно, маман!
— Гани любит детей, — продолжает свекровь, — он хочет не меньше пяти, он как раз недавно говорил об этом. Помнишь? Ведь так, Гани?
— Конечно, маман!
— Что-то не припоминаю, — резко вскидывается глава семейства, — и я прошу тебя не говорить со мной в таком тоне. Я не дряхлый маразматик. Я знаю, чем занимается мой сынок. Но теперь с игрушками покончено! Ты живешь на мои деньги. Сам ты не заработал ни одного сантима, Ганимед. Смотри на меня и слушай хорошенько: если не найдешь себе жены, я урежу твой бюджет. И резко! Не будет никаких «ламборджини» и пляжных увеселений в Каннах. Отправляйся на поиски невесты! Ясно?
— Конечно, папа!
— Я на тебя полагаюсь!
— Конечно, папа!
— Чудесно! — восклицает маман с напускной веселостью. — Тогда трапеза закончена. Дело прояснилось. А теперь о сегодняшней программе: я пригласила на вечер наших новых соседей. Это коневоды из Англии, по фамилии Вильямсоны, вы их еще не знаете. Очаровательные люди, очень культурные. С ними будут их две симпатичные незамужние дочери. И их гости из Лондона, я их тоже позвала. Один из них — знаменитый архитектор, известный человек. Будет наращивать им дом и перестраивать конюшни. Он сделал замечательные чертежи, говорят, просто гений!
— Ты знаешь, как его зовут? — Во мне просыпается интерес. А вдруг я его знаю по моей лондонской жизни.
— Сейчас, момент. Кажется, Людвиг Хемпс. Он строит дома для всей знатной верхушки в Англии, Шотландии и Америке. Короче, нас будет двадцать человек. Попрошу смокинги и длинные вечерние платья. И украшения. Тиция! Я разрешаю тебе надеть мое бриллиантовое колье и большой солитер.
— Солитер ты обещала мне, — протестует Теа.
— Тебе достанется кое-что другое, сокровище мое. Да, еще забыла сказать: из Парижа прибудет струнный квартет, между аперитивом и едой они дадут концерт. Еще я заказала на вечер фокусника и одного популярного жонглера. Они покажут пару трюков, вам понравится. Зажжем факелы в парке и будем развлекаться по-королевски. — Она встает. — А теперь не ссорьтесь! Ни одного злого слова больше! Я хочу видеть вокруг себя счастливые лица,
— Конечно, маман! — отвечают все хором и тоже поднимаются.
— Ты позаботишься об английских дочерях, Ганимед, — приказывает Гермес. — Может, среди них окажется та, которая не доставит тебе проблем?
— Конечно, папа!
На этом все удаляются.
Послеобеденное время проходит в натянутой гармонии. Все избегают друг друга. Флора и Гелиос скрываются в своих апартаментах на первом этаже. Фаусто, прихватив сумку с купальными принадлежностями, исчезает в доме с пальмами. Ганимед закрылся в курительном салоне и ведет длинные разговоры по телефону со своим другом в Париже. Голос его звучит выше, чем обычно, он явно выведен из равновесия.
Но к вечеру он успокаивается. В начале девятого, когда прибывают гости, он независимой походкой выходит на террасу, в высшей степени элегантный, улыбающийся и обаятельный, как будто он самый счастливый мужчина в мире! Как это получается? Может, наглотался таблеток?
Вообще все изумительно разыгрывают театр, будто в «Каскаде» никогда не было ссор. Как только стемнело и появились соседи, Гермес, Гелиос, Фаусто и маман засияли улыбками благородного согласия и трогательной гармонии. Ведь мы красивые, преуспевающие Сент-Аполлы. Женщины в длинных разноцветных платьях с переливающимися неподдельными драгоценностями — само воплощение парижской элегантности.
Маман представляет нам гостей: мистер и миссис Вильямсоны. Две беленькие дочери Молли и Пам.
Супруги Тэйлоры, супруги Вестинг-Ризы с сыном Оуэном, изучающим музыку. И еще рослый, интересный мужчина. Архитектор! Боже, меня сейчас хватит удар!
— Это мистер Людвиг Хемпс, — сладким голосом говорит свекровь, — а это наша Тиция, жена Фаусто.
Но мужчина, целующий мне руку и пытливо глядящий в глаза, вовсе никакой не мистер Хемпс, а мой бывший лондонский друг Люциус Хейес! О господи, именно сейчас! Что он рано или поздно выплывет, я не сомневалась. Но сегодня? После семейного скандала?
8
Я не видела Люциуса два года. Он похудел, и виски его сильно поседели. Хотя это ему очень идет. На нем элегантный бордовый смокинг с кремовым воротником и лацканами, лицо излучает успех и цинизм. Люциус осматривает меня с ног до головы.
