Подчиненная с приветом - Лина Эрали
— Кстати, о личной жизни. Нам нужно учесть риски. Были какие-нибудь скандалы? Сомнительные девушки. Не знаю даже, как объяснить.
— На моей памяти есть всего одна сомнительная девица — это его бывшая невеста Владлена. Истеричка каких поискать. Представляешь, однажды она обвинила меня в том, что я видите ли бросаю слишком влюбленные взгляды на Кирилла. А я ведь уже два года, как бабушка, — Анна Олеговна от негодования даже руками всплеснула.
— Ну, выглядите вы просто потрясающе, — не удержалась я. И это была не лесть. Анна Олеговна видимо и сама об этом знает, и лишь смущенно улыбнулась.
— А однажды, она довела до истерики девочку из бухгалтерии. Бессовестная. Что было у Кирилла в голове, когда он решил на ней жениться ума не приложу.
— Можно подробнее? — вообще-то к делу это вряд ли относится, но женское любопытство и жажда сплетен победила профессионализм.
— Можно, конечно. Об этом все знают. Вся компания гудела. Работает в бухгалтерии девушка — Олеся. Ну, как молодая. Ей лет 30 уже. Обычная такая, миленькая. Полтора года назад сына ее сбила машина. Он едва выжил. Доктора говорили, что Ванечка вряд ли сможет восстановиться полностью и будет прикован к инвалидному креслу. Но они с мужем не сдавались. Потратили все свои сбережения на лечение. Взяли кредит. И чудо случилось. Но им нужна была финальная операция. Она стоила 500 тысяч. К тому моменту у них даже продать было нечего. Друзья и родственники, как-то испарились тут же. Только ее мама помогала. Сидела с Ванечкой днем. Родителям-то работать надо. Деньги зарабатывать. По уставу компании в таких случаях сотрудникам выделяется помощь в размере двухсот тысяч, плюс мы все коллеги скинулись. Коллектив у нас небольшой, но остаток суммы собрали. Так вот Кирилл помимо этого, еще и полную стоимость операции на счет Олеси перевел. С расчетом, что в любом случае им нужны будут деньги на постоперационный период.
— Это очень неожиданно. Не думала, что он такое способен.
— Мой мальчик полон сюрпризов. Честное слово, если бы не переезд в Петербург, то ушла бы за ним к вам работать. Он предлагал недавно. У вас же секретарь увольняется. Так вот оказывается, эта ненормальная Владлена наняла детектива, получала регулярно распечатку звонков и банковских переводов. Полгода она за Кириллом шпионила, а он знать не знает. Видать и повода не давал для скандалов. А тут перевод в полмиллиона какой-то Дегтяревой Олесе. Да еще и смски типа: «Спасибо тебе, Кирюш. Ты лучший.» Предвосхищая твой вопрос. Олеся с Кириллом знакомы еще с университетских времен. Поэтому немного панибратства вне работы вполне допустимы.
А эта Владлена нет, чтобы сначала с мужиком со своим разобраться. Извини за выражение — приперлась на работу и закатила скандал. Пусть говорят и Мужское/Женское на этом фоне просто детский лепет. Такими словами, проклятьями и обвинениями бедную Олесю осыпала. Представь ее чувства. Ее сын ни один месяц за жизнь борется, нервы ни к черту, сил едва на работу хватает, а тут такое. Нам пришлось скорую вызывать, чтобы Олесю откачать. Бедный Кирилл. Я его таким растерянным, раздавленным и сгорающим от стыда ни разу не видела, — по мере рассказа лицо Анны Олеговны краснеет от злости. Еще чуть-чуть и у нее пар из ушей и ноздрей пойдет. Да, уж ну и штучка эта Владлена.
— А что в итоге с мальчиком?
— Хорошо, — тепло улыбается Анна Олеговна. — Не бегает пока, но скоро начнет дай Бог.
Мы проболтали еще около сорока минут. За это время я узнала много полезной информации, которую можно использовать для улучшения имиджа и продвижения в социальных сетях. Озёрский знает не только английский, но еще и испанский. Видеоиграми увлекается, но без фанатизма. В тренажерный зал не ходит, но часто бегает и плавает. В подростковом возрасте занимался кикбоксингом. Как его отец. А еще он сладкоежка.
Меломан, слушает разную музыку, но чаще рок. К фильмам относится ровно, но питает слабость к картинам девяностых и нулевых. Скорость, Терминатор-2, На гребне волны и прочее.
Всю дорогу до дома я прокручивала в голове полученную информацию. Зайдя на сайт детского футбольного клуба, который он поддерживает, я узнала, что в эту субботу состоится дружеский матч. Если верить Анне Олеговне, то такие события из жизни клуба он не пропускает. А значит и я должна быть там. Тайком. Сделаю пару фоток, запишу видео. Григорий Максимович ведь об этом говорил, когда просил добавить в контент-план что-то личное.
Боюсь не сносить мне потом головы. Но зная Озёрского он не сможет быть самим собой, если будет знать, что его снимают. Особенно я. А я хочу запечатлеть настоящие эмоции. Настоящего Кирилла.
Но сначала мне надо решить проблему номер один — что надеть на благотворительный бал, который состоится в эту пятницу. Он ведь просил меня выглядеть соответственно. И я не подведу.
20
— Вика, мы так и продолжим делать вид, что ничего не произошло? Ты можешь не рассказывать мне все в подробностях, но хотя бы обрисуй ситуацию. Потому что мое воображение цветет буйным цветом. Я должна знать, что он не посмел поднять на тебя руку или…
— Насилия не было. Просто Артем оказался не тем человеком за кого себя выдавал.
— Что это значит?
— Деньги, которые он зарабатывал в последнее время, он добывал не честным трудом, — произносит шепотом, словно нас кто-то может услышать. — И не просто нечестным. Отвратительным. Я этого не знала. Он… он… чудовище. Пожалуйста, не спрашивай больше ничего. Давай сделаем вид, что его никогда не было в моей жизни. Его просто не существовало.
За последние три дня Вика не проронила ни слезинки, ходила тихая и бледная, словно привидение. Это еще больше настораживало. Рисуя в голове жуткие предположения. Правда облегчения от ее пояснений тоже не испытала. В глубине души я надеялась, что между ними просто произошло недопонимание. Разволновались перед свадьбой, перенервничали. Мало ли.
— Хорошо. Как скажешь. Но я всегда готова выслушать. Обещаю никак не комментировать, не давать советы. Просто подставить плечо и побыть жилеткой.
— Спасибо, солнце. Я знаю. Мне просто самой надо все переварить. Так, а теперь можешь смотреть.
Вика отложила помаду на столик, сделала шаг назад, с улыбкой рассматривая результат своих трудов. Но глаза все равно грустные,
