Логово дьявола - Анна Зайрес
«Это не… я не…» Я втягиваю кислород. «Этого не произойдет».
«О, но это так, зайчик. Ты знаешь почему?"
Я качаю головой, не веря себе, что могу говорить.
«Потому что это неизбежно. С того момента, как я увидел тебя, я знал, что это будет так… горячо, дико и грубо, совершенно неконтролируемо. И ты тоже это знал. Вот почему ты почти не можешь смотреть на меня во время еды, вот почему наедине со мной ты так боишься». Он наклоняется, глаза блестят. «Ты хочешь меня, Хлоя… и поверь мне, я тоже хочу тебя».
Я ищу, что сказать, но ничего не приходит в голову. Там, где должны быть мысли, есть большая пустая щель. В то же время мое тело пульсирует от электрического сознания, каждое нервное окончание внутренне осознает его близость и темный жар в этих львиных, гипнотических глазах. Это настолько выходит за рамки моего опыта, что у меня нет для этого сценария, я понятия не имею, как реагировать, не говоря уже о том, чтобы действовать. Он мой работодатель, отец моего ученика, и даже если бы он им не был, все равно была бы та аура опасности, насилия, которую он носит как смертельный ореол. Единственное разумное решение закрыть это, отрицать, что я хочу его, но я не могу заставить себя высказать очевидную ложь.
Он ждет, что я заговорю, и когда я молчу, его губы изгибаются в насмешливой полуулыбке. — Подумай об этом, зайчик, — мягко советует он, мускулы его мощного тела дрожат, когда он поднимается на ноги. «Подумай о том, как хорошо будет, когда ты придешь ко мне».
К тому времени, как я наконец сформулирую ответ, он уже ушел, оставив на моих простынях слабый след бергамота и кедра, а в уме и теле — полнейшее смятение.
23
Николай
потребовалось все мое самообладание, которое я вырабатывала годами. Похоть, темная и мощная, пульсирует во мне, требуя, чтобы я вернулся к Хлое и продолжил с того места, где мы остановились.
Вместо этого я направляюсь в свою ванную. Сняв промокшие от пота шорты, я включаю душ и выставляю температуру на холодную. Затем я ступаю под брызги, позволяя холоду воды охладить огонь, бушующий в моей крови.
Слишком, черт возьми, скоро.
Я мог бы подтолкнуть ее дальше, я знаю, но это было бы слишком рано. Она не готова к этому, для меня. Кошмар заставил ее ослабить бдительность, но несвоевременное вмешательство моей сестры напомнило ей обо всех причинах, по которым она не должна хотеть меня, обо всех причинах, по которым она считает, что это неправильно. Ее тело может хотеть меня, но ее разум борется с влечением. Это пугает ее, интенсивность того, что бурлит между нами, и я не могу ее винить.
Это почти пугает меня.
В моем желании к девушке есть что-то другое, что-то одновременно нежное и жестокое… собственничество, выходящее за рамки простой похоти. Когда я думал, что она в беде, я мог думать только о том, как добраться до нее, защитить ее, уничтожить любого, кто причинил ей боль. И когда она начала метаться в муках своего кошмара, потребность утешить ее была слишком сильной, чтобы ее отрицать. Мне хватило присутствия духа, чтобы положить пистолет в коридоре, а потом я был там, держа ее, пока она тряслась и рыдала, ее явный ужас разрывал меня, наполняя разочарованием и беспомощной яростью.
Она была травмирована, ранена кем-то или чем-то, и я не знаю, кто или что.
Я не знаю, и мне нужно знать.
Мне это нужно, чтобы я мог защитить ее.
Мне это нужно, потому что в моем сознании она уже моя.
Я все еще под холодными брызгами, темное осознание пронизывает меня.
Алина правильно опасается за Хлою.
Я опасен для нее, хотя и не по той причине, которую воображает моя сестра. Она думает, что я хочу девушку как одноразовую игрушку для секса, случайную игрушку, но она ошибается. Как бы я ни хотел погрузиться в тесное маленькое тело Хлои, я хочу проникнуть в ее разум еще больше. Я хочу знать каждую мысль за этими карими глазами, обнажить все ее желания и нужды… каждый шрам и рану. Я хочу покопаться в ее психике, и не только из-за секретов, которые она скрывает.
Я не просто хочу разгадать тайну, которую она представляет.
Я хочу разоблачить ее .
Я хочу разобрать ее и понять, что движет ею.
Я хочу этого, чтобы заставить ее тикать исключительно для меня, чтобы она могла быть только моей.
Я хочу ее так же, как мой отец когда-то хотел мою мать… целую жизнь назад, до того, как их любовь превратилась в ненависть.
В течение одной долгой секунды, вызывающей ощущение пустоты в животе, я размышляю о том, чтобы поступить правильно. Я думаю уйти, или, скорее, позволить Хлое сделать это. Завтра первым делом я мог бы выдать ей двухмесячную зарплату без каких-либо обязательств и отправить ее восвояси… смотреть, как она уезжает отсюда на своей захудалой Тойоте.
Я рассматриваю это и отбрасываю.
Может быть, Хлое еще слишком рано занимать мою кровать, но мне уже слишком поздно поступать правильно.
Было слишком поздно, когда я увидел ее… может быть, даже в тот момент, когда я родился.
Я имел в виду то, что сказал ей сегодня вечером.
Это неизбежно . Я чувствую уверенность в этом глубоко в своих костях.
Она придет ко мне, привлеченная той же темной, первобытной потребностью, которая корчится у меня под кожей.
Она отдаст себя мне, и это решит ее судьбу.
Выключив холодную воду, я выхожу, вытираюсь полотенцем и молча иду в спальню. Встроенные светильники в изголовье горят, отбрасывая мягкое свечение на белые шелковые простыни, но кровать не кажется уютной. Не то, что чувствовала ее кровать с ее маленьким теплым телом в ней. Не то, что она чувствовала, корчась возле меня, не прося, а получая от меня удовольствие, ее губы, как мед и грех, ее вкус, как невинность и темнота вместе взятые.
Мой член снова твердеет, волна жгучей похоти прогоняет холод, оставшийся после душа. Сев на кровать, я выдвигаю ящик тумбочки
