Дружба, Inc - Алиса Лисина
Уже у машины я вдруг вспоминаю, что у меня светлые сиденья. И хотя по Ванечке не похоже, что он сегодня валялся в грязи, мне становится нехорошо. А мысль о том, что его может укачать и выпитое настойчиво попросится наружу, удручает меня еще больше. Но делать уже нечего.
Муж кое-как усаживает Ванечку сзади и пристегивает ремнем, дабы тот не сползал или не вздумал забраться на сиденье с ногами. Жаль, что мы давно отдали наше старое детское кресло для машины. В нем возить Ванечку было бы надежнее. Люди, незнакомые с понятием «частная собственность», к чужой частной собственности уважения не испытывают. У Ванечки, как у того мифического пролетария, нет ничего, кроме того, что на нем надето (а то, что на нем надето, никак нельзя назвать частной собственностью). И цепей у него тоже нет.
От Кутузовского до Речного вокзала — путь неблизкий, но в начале двенадцатого ночи дороги почти пусты, и во имя спасения своей машины я решаю установить рекорд скорости. Ванечка очень просит не торопиться, ему хочется полюбоваться ночной Москвой. Муж стискивает зубы, а я, к своему ужасу, замечаю, что Ванечка закуривает. Прожженные сиденья — это намного хуже, чем сиденья грязные.
Игорь, заметив направление моего взгляда, резко поворачивается, вырывает у Ванечки сигарету и выкидывает ее в окно. А потом закуривает сам.
— И чего ты такой злой? — недоумевает Ванечка, но тут же забывает об обиде. — Ань, давай споем, а? Степь да степь кругом…
И Ванечка действительно запевает. Не знаю, в каком именно лесу Ванечке встретился тот пресловутый медведь. Но знаю, что в Ванечкином случае он был особенно подлым. Он не только очень и очень сильно наступил ему на ухо, но заодно повредил голосовые связки.
Вдобавок ко вceмy у Ванечки не очень хорошо ворочается язык. Зато в нем чувствуется огромное желание петь. Я после недолгих раздумий подхватываю. Просто чтобы повеселить мужа.
Песню про умирающего ямщика Ванечка поет так жалобна, словно отождествляет себя с главным героем. Не сомневаюсь, что у Игоря давно возникла идея высадить Ванечку на каком-нибудь пустыре, дабы он лучше вошел в образ.
Песнопение растягивается примерно на полчаса. Не по моей вине, замечу. То у Ванечки возникает острое желание пописать (муж сопровождает его до ближайшего укромного места, дабы наш пассажир не потерялся и не обнаружил утром, что похож на вмерзшего в вечную мерзлоту мамонта). То он оживляется при виде ночного магазинчика и слезно умоляет купить ему хотя бы три бутылки пива.
Он даже пытается объяснить с научной точки зрения, почему пиво так ему необходимо. Он перечисляет происходящие в его организме процессы и довольно убедительно доказывает, почему бутылок должно быть именно три. Но злые инопланетяне явно не понимают его языка Их тарелка летит вперед, не снижая скорости.
Видимо, от отчаяния Ванечка забывает, какую песню мы пели, и затягивает «Призрачно все в этом мире бушующем…». А потом вдруг затихает. Еще через пару минут, когда мы наконец останавливаемся у подъезда, Ванечка крепко спит сном младенца.
— Милый, не злись, пожалуйста. Мы ведь так здорово повеселились…
Игорь молча выволакивает Ванечку из машины (умудряясь пару раз стукнуть его головой о дверь).
— Не хочу домой, — сообщает Ванечка, не открывая глаз. — Поехали лучше к вам. Посидим, выпьем, еще споем, а утром отвезете…
В довершение ко всему оказывается, что вышел из строя лифт. Ванечка живет на одиннадцатом этаже. Муж упорно волочит его по узкой, плохо освещенной лестнице, но осилить больше двух этажей Ванечке не удается. Он падает на ступеньки и бормочет, что будет спать прямо здесь. И только чувствительные пинки заставляют его подниматься и обреченно идти дальше.
— Милый, это уже слишком, — робко вставляю я. Но меня не слышат. Картина напоминает мне восхождение на Голгофу. Муж в роли римского солдата смотрелся бы чрезвычайно убедительно, а Ванечкин страдальчески-безропотный вид вызвал бы слезы даже у законченного циника. Правда, возникла бы проблема с крестом. Ванечка не в состоянии нести даже самого себя, не говоря уже о посторонних предметах.
Ванечкина мама не особенно рада возвращению блудного сына. Тем более что сын невменяем и довольно грязен (похоже, что последний раз лестницу мыли в прошлом веке). К тому же выясняется, что он забыл у приятеля какой-то пакет с какими-то документами. Какие, интересно, у Ванечки могут быть документы, кроме паспорта? Да п тот он за последние полтора года терял и восстанавливал уже раз пять.
Муж сухо сообщает, что мы сейчас же вернемся за пакетом и доставим его по назначению. Но Ванечкина мама юмора не оценивает и уверяет нас, что нам достаточно просто забрать пакет, а привозить его сюда сегодня не надо. На том мы и расстаемся.
— А все-таки было весело, правда? — с надеждой интересуюсь я, когда мы снова оказываемся в пропахшей перегаром машине. — По-моему, мы очень неплохо позабавились…
Игорь внимательно смотрит на меня и почему-то не улыбается.
— Да, можно умереть со смеху…
И почему' я не удивлена, что британцы подумывают об упразднении монархии? Когда тобой даже чисто номинально правят такие саркастические личности, как родственники моего мужа, впору идти на баррикады. Вам так не кажется?
6
— Мам, это что?
Я замираю у двери машины, в которую только что всунула ключ.
Ну почему именно сегодня мой ребенок решил запихнуть свой неподъемный рюкзак в багажник? Обычно он лезет с ним в салон (хотя я всякий раз безрезультатно возмущаюсь), но тут вдруг решил последовать моим настоятельным рекомендациям. Как раз тогда, когда это было совсем ни к чему.
— Мам, это мне? — В сонном голосе появляется радость. И вдруг сменяется недоумением и даже возмущением. — Это мне?! На день рождения?!
Ребенок забирается на соседнее сиденье. В руках у него черепашка-ниндзя, купленная мной вчера в «Детском мире». Не просто черепашка, но целый черепах довольно-таки внушительных размеров.
— Это мой подарок?!
— Во-первых, твой день рождения только через две недели. А во-вторых, ты отлично знаешь, что мы с папой всегда дарим тебе большие и дорогие подарки. А это просто мелочь…
Ребенок, пробудившийся при виде черепахи, моими словами явно впечатлен.
— А что вы мне подарите?
— Узнаешь…
Он на мгновение затихает. Физиономия выражает полное довольство. Сейчас он наверняка предвкушает свой праздник
