Потустороннее в Ермолаево - Елена Ликина
– По деревне бродила. К Оне попасть хотела.
– Как же это… – враз запричитала бабка. – Нельзя сейчас к ней. Неуж не сказал никто?
– Как же. Говорили. Только она всё одно по-своему сделает. Недаром Оня к ней прикипела.
Ужинать Анна не стала. Когда расселись у стола, попросила только попить.
Хозяйка налила ей густо-розового ароматного морса:
– Это из жимолости. Пользительный очень!
И под смачное дедово чавканье, завела рассказ:
– Не уполномочена я чужую историю сказывать, да ты ж настырная, опять куда влезешь по незнанию. Внучка Онина очень на тебя походила, шустрая была, вечно шмыгала везде, никого особо не слушала.
– Почему её лес забрал?
– Может и лес… Она с подружками на русальную неделю туда отправилась. В самое опасное время. Отбилась ото всех да заблукала, на древяниц вышла, в хоровод к ним попала.
– Кто это, древяницы?
– Вроде русалок они. На деревьях проживают.
Оня как узнала про то, сразу вызволять кровинушку кинулась. Она ж знаткая. Обряд провела, после схитрила – попросила у нечисти для внучки отсрочки. Уговорилась, что приведёт в лес, когда та заневестится. Дерево же, возле которого внучку нашла, пометила, чтобы не забыть. И всё думала потом, как отвести напасть? С подружайками собирались, мараковали всяко-разно, да только зря. Внучка тем временем подрастала. И решилась тогда Оня на нехорошее. Подрядила зимой мужичка, попросила то дерево срубить. Сказано – сделано. Только вот внучка с той поры дурная стала. Уставится в одну точку и лопочет что-то, вроде с кем-то разговор ведёт. Иногда находило на неё такое, что бросаться на всех принималась. Намучилась с ней Оня. Но не жалилась, терпела. А как лето пришло, аккурат на Троицу, девчонка и ушла. Но с того времени каждый год возвертается. Перед зелёными святками как раз. Год от году всё страшнее делается, ничего человеческого почитай не осталось.
Шмыгнет в комнатку свою и давай ходить! От стены – к стене, от стены – к стене. Как заведённая. Перебудет неделю и назад, к своим.
– Она тоже древяницей стала?
–Хиткой. Древяницы в отместку хиткой её обратили. В старом омуте живёт, что на самой границе.
– Вы всё время говорите внучка. По имени не называете.
– Нет у неё больше имени. Прозванье только осталось – хитка!
3
Утром дед навестил Грапу – успокоил, что у них Анна и ещё спит.
А когда поведал, что к Оне попасть пыталась и хитку видела – испугалась Грапа, за сердце схватилась:
– Неужели перекосило её?? Как Светку?
– Обошлося. Только рассказали мы всё, что теперя скрывать.
– Вот же настырная! Сказано было – не ходи. Так нет, по-своему вывернула!
Грапа раздражённо гремела посудой, дед рядышком вздыхал.
– Откуда она взялася на нашу голову?
– Марьяна привезла. Почуяла в ней что-то. И не ошиблась ведь!
– Теперя зоркий пригляд за ней надобен, хитка искать её примется.
– Пригляди за такой. Попробуй. Не цепями же её приковывать.
Позже, когда Анна с виноватым видом возникла на пороге, Грапа не выказала недовольства, позвала завтракать.
Анна послушалась. Только есть не хотелось. Она вяло возила ложкой в густой манной каше, а мыслями была далеко. Горькая история бабы Они полностью захватила её.
Наконец, Грапа не выдержала:
– Что ты всё перебираешь, перебора? Не любишь кашу?
– Люблю. Спасибо. – смутилась Анна. – Я спросить хотела… можно?
– Про хитку небось? Дед же всё рассказал. Не думала я, Анна, что ты такая бесшабашная. Вроде не маленькая, повидала многое, пока зимой гостила. Что ж снова на неприятности нарываешься?
– Я…
– Молчи да ешь! После подумаем, как с тобой поступить. У меня в районе родственники, отвезу тебя к ним. Какое-то время у них побудешь, пока всё не устаканится..
– Не поеду я отсюда! Если стесняю вас, прямо скажите. Я у Матрёши тогда поживу, или у Тоси.
– Да ты слушала меня или о своём думала? – осерчала Грапа. – Хитка тебя заметила, искать начнёт.
– Зачем?
– Чтобы с собой забрать.
– Но она не выходит из дома. Мне кот сказал.
– Ко-о-о-т? Который?
– Из двора бабы Они.
Грапа кивнула.
