Скажи, что любишь (СИ) - Дюжева Маргарита
Дорога до ее дома занимает чертовски мало времени. Мы молчим, но меня изнутри гложет потребность что-то сказать. Я не знаю, что, не понимаю. Маюсь, а Света неотрывно смотрит в окно, снова став далекой, как и прежде.
Только когда останавливаемся возле подъезда, оборачивается ко мне и сковано произносит:
— Спасибо за вечер. Это было странно…но приятно. У тебя хорошие друзья, а ты…
Она так и не договаривает, что я. Еще раз улыбается и, больше ни сказав ни слова, выходит из машины. Поправляет шапку и неспешно бредет к входу, а я провожаю ее взглядом, и думаю о том, какого хрена в прошлый раз я все испортил?
Глава 13
В конце января у Светланиного отца день рождения.
Конечно, мои родители, как давние и надежные не только партнеры, но и друзья, приглашены, я – тоже. И хотя нет никакого желания идти, проигнорировать это мероприятие я не могу, потому что будет много важных людей, на фоне которых надо держать достойную марку.
Уже позже, на ночь глядя, когда все посторонние разбредутся и останется только ближайший круг соратников, все маски будут сброшены и показательные игрища будут закончены. К тому времени меня уже там не будет.
В последнее время я все больше отделяюсь от дел семьи, выстраивая собственное направление, чем вызываю откровенное недовольство отца, уже расписавшего мою жизнь на пятьдесят лет вперед.
Увы. Здесь его ждет разочарование. Гораздо большее, чем он мог себе представиться.
— Где же ваша дочь Геннадий Савельевич? — интересуется один из партнеров, загоняя Светиного папаню в тупик.
Людям интересно узнать сплетни. Все в курсе нашего развода и того, что в результате него часть договоренностей между нашими семьями утратила силу. Ко мне с такими вопросами не подходят, наверно морда моя злая отпугивает. А вот он так старательно разыгрывает заботливого папулю, что избежать логичного любопытства не удается.
— Да-да, что-то давно Светочки не видно, — поддерживает его жена и жадный взгляд в мою сторону.
Я жестко смотрю в ответ, поэтому она краснеет и отворачивается.
Мне даже интересно как Геннадий будет выкручиваться, потому что одно знаю наверняка – Света не придет к нему. Не из-за живота, не из-за самочувствия, или беременных предрассудков. Нет. Она не придет, потому что не простила его, так же, как и меня.
Потому что меня прогнули перед браком, а ее уже в процессе. Когда красивая картиночка распалась, и вместо мужа, о котором можно было только мечтать, рядом оказался злой мерзавец, она сбегала от меня к отцу, а он с улыбкой и словами:
— Надо, дочь, надо, — пинком отправлял ее обратно.
Кольнуло где-то между позвонками, когда вспомнил те несчастные глаза, ту растерянность, в которой она пребывала после возвращения. Не похожа она была на хитрую заговорщицу и охотницу за женихами. Выглядела, как человек, у которого полностью выбили почву из-под ног и оставили наедине с катастрофой.
Почему я не заметил этого тогда? Почему не понял? И продолжал слепо верить, что она заодно с предками и приложила свои цепкие лапки к тому, чтобы загнать в ловушку.
Спустя время, многое видится в другом свете и совершенно не радует.
— Светлана приболела. Она позвонила, поздравила, — выкручивается ее отец, — Когда поправится, у нас с ней будет скромный семейный праздник.
Ага. На который она тоже не придет.
Он переводит разговор в другое русло и выглядит довольно беспечным, но я знаю, что его бомбит от того, что Света оказалась такой упертой, что послала всех, кто после новости о беременности, застучал пятками требуя, чтобы мы снова сошлись.
И меня в том числе.
Она молодец, сделала то, на что мне в свое время не хватило пороху. Просто перечеркнула жирном крестом все, что не устраивало и выбрала свои собственные решения. Безо всяких там обид, мести и прочего говна, в котором я сам вымарался по самые уши.
Кажется, мне есть чему у нее поучиться.
Ближе к вечеру выхожу на пустынную террасу и слышу, как наши отцы беседуют:
— Нахалка, только позвонила и все. Я ей трижды напомнил, что на мероприятии она должна появиться под руку с Кириллом, улыбаться всем, а потом сидеть в стороне и не отсвечивать.
— Надавить надо было, — мой батя сурово сводит брови. Еще один родитель от бога. — есть обязанности перед семьей. Хочешь не хочешь, заткнись и делай.
Его девиз по жизни.
— Не с руки давить как-то. Беременная.
— Беременная не больная. Тоже мне оправдание.
Скрипя зубами, иду к ним, но они так увлечены вопросами воспитания непутевых детей, что ничего не замечают.
— Сегодня не хочу портить себе настроение, — сложив руки на груди, Геннадий раздраженно прохаживается из стороны в сторону, — завтра наведаюсь к ней для разговора. Совсем от рук отбилась, пора уже свое место знать.
— Все разговоры со Светой только через меня.
Услышав мой голос, оба вздрагивают и оборачиваются.
— Кирилл? — у папаши поднимаются брови.
— Я кажется, всех предупреждал, чтобы к ней не лезли. Ни со своими нравоучениями, ни с требованиями.
Переглядываются недовольно, потом отец вывозит ожидаемое:
— Мы не вмешивались, потому что считали, что вы сами разберетесь. Ты уже давно должен был мозги ей на место вправить. А что в итоге?
— Что? — нагло усмехаюсь, прекрасно зная, что его это выбесит.
— Вы должны были уже расписаться заново, чтобы внимания лишнего не привлекать и не давать повода для сплетен. А ты даже не смог ее привести на важное мероприятие!
— А я собирался?
— Кир, мне кажется, ты не понимаешь сложность момента, и что ты должен…— начинает Савельевич тоном старого доброго дядюшки, но я бесцеремонно перебиваю:
— Отнюдь. Я прекрасно понимаю, что на самом я должен. И это точно не пляски под вашу дудку. Со Светой мы разберемся сами. Свои советы и тем более приказы, оставьте для подчиненных. Узнаю, что кто-то из вас посмел к ней сунуться, и разговор будет другим.
— Ух ты, — отец не скрывает сарказма, — и что же ты сделаешь?
Что я сделаю? То, что должен был сделать в прошлый раз:
— Я сложу с себя все полномочия, выведу свои активы и на этом наше сотрудничество закончится. Ищите себе другого преемника. Хотите со стороны берите, хотите по-быстрому сами строгайте. Мне все равно.
— Что ты несешь? — он тут же встает в позу, но мне насрать, и нет желания опускать привычную непробиваемую маску и строить из себя равнодушного дятла.
— К Свете не приближаться. Я ясно выразился?
— И куда ты денешься? Без семейного бизнеса?
— Ты реально думаешь, что на нем клин светом сошелся? И что у меня нет других вариантов?
Он смотрит мне в глаза, пытаясь понять блефую я или нет.
Это не блеф. Пути отступления давно готовы, просто не настолько еще припекло, чтобы дать ход изменениям. Кажется, время настало.
— Свету не трогать, — это последние мои слова на этой вечеринке победителей.
Ухожу ни о чем не жалея, и уже у самого выхода меня догоняет мать.
— Кирилл, погоди. Стой.
Обречённо, подняв глаза к потолку, вздыхаю. Нагрубить матери язык не поворачивается, поэтому угрюмо оборачиваюсь:
— Что?
Она подходит ближе, выглядит робкой и взволнованной.
…А потом обнимает. Просто бросается на шею и сжимает крепко-крепко, на ухо обронив тихое:
— Ты молодец, сынок. Я уверена, у вас со Светой есть шанс.
Отпускает так же быстро и сразу уходит. А я, немного ошалевший и растерянный смотрю ей вслед, и хлопаю глазами.
Шанс действительно есть. Теперь я это знаю.
***
После душного семейного мероприятия я еду домой, но уже на повороте на свою улицу, понимаю, что мне нечего там делать. Пустое, холодное помещение, которое сегодня кажется совершенно неуютным, по одной простой причине. Потому что там все сделано, по-моему, по-Смолински.
Я устал от самого себя, от того, чем окружил свое существование. Очень устал.
Поэтому проезжаю мимо дома, даже не взглянув на темную махину. Я еще до конца не понимаю себя и своих чувств, но душа упорно тянется в другое место, на другой конец города, к типовым застройкам. Туда, где одинаковые многоэтажные коробки стоят бок о бок и заглядывают друг другу в светящиеся окна.
