Соловей (ЛП) - Адамс Джослин
Она перестала накручивать его волосы на палец и наклонилась так, чтобы видеть его, нежный тембр ее голоса тон пронизывал ее насквозь.
— Что значит то, что ты сказал? — Он понимающе улыбнулся и пожал плечами.
— Может, что-то сладкое или эротическое.
Раскат грома сотряс коттедж, отправив ее обратно в ее убежище все дальше в ту злополучную ночь. Из нее посыпались проклятия.
— Еще я говорю на французском, португальском и испанском. — Прижавшись губами к ее уху, он заговорил на иностранных языках, которые наполнили тишину сексуальным шепотом, изгоняя тьму из ее разума. Слова не имели значения, важны были лишь эмоции, которые за ними скрывались. Мика держал ее, когда она должна была рассыпаться на части.
— Тебе нужно прекратить это делать. — Она прижалась лбом к его лбу и провела кончиком пальца по линии его челюсти.
— Что именно?
— Заботится обо мне. Девушка может привыкнуть к этому, особенно если она жалкий и безнадежный романтик.
Он вздохнул, крепче обнимая ее.
— Как оказалось, мне нравится заботиться о тебе.
— Я не хочу нуждаться в тебе. Я взрослая женщина. Буря не должна заставлять меня впадать в оцепенение и бежать в ближайшее укрытие.
— А вид крови не должен превращать меня в хнычущее месиво, но это происходит, и никто из нас ничего не может с этим поделать.
Она притянула его к себе для поцелуя — в медленном, тлеющем поцелуе, который размягчил ее центр. Когда он отстранился, она последовала за ним, поднявшись на колени и перекинув одну руку через его колени, чтобы оседлать Мика.
Незаданные вопросы затуманили его глаза. Руки скользнули по ее ногам и резко остановились на бедрах.
— На тебе ничего нет под этой пижамой.
Она прикусила нижнюю губу зубами, позволяя ей выскользнуть из ткани, пока она набиралась смелости.
— Я не могу носить нижнее белье в постели. — Он толкнул ее, сдвигая их на край дивана. Только тонкие хлопчатобумажные трусы закрывали ее от его массивной эрекции.
— Я стараюсь быть хорошим, но я не святой. Если не хочешь, чтобы я нарушил свое слово, ты должна уйти сейчас же.
Запутавшись руками в его волосах, она покачала головой, поглаживая его по мочке уха.
— Нет, не в этот раз. — Возникла напряженная пауза, а затем:
— Ты снова ела чизкейк?
Она рассмеялась, выровняв их лица, и прикоснулась к его губам своими, наслаждаясь быстрым вдохом Мики.
— Нет, я жажду чего-то получше. Ты осознал наше влечение раньше меня, и мне надоело морить себя голодом. Я вручаю тебе ключи от моего личного королевства, Мик. Сколько чудес ты там откроешь, зависит лишь от тебя.
Он откинулся на спинку дивана, а его руки снова неуверенно заскользили по ее бедрам. Смятение, сковывавшее его лицо, сменилось кривой, неуверенной улыбкой.
— Ты точно проснулась? Сейчас ты уязвима. Я не хочу, чтобы ты торопилась, а потом утром меня возненавидела.
— Это не сиюминутное решение. Перед тем как лечь спать, я решила, что в следующий раз, когда представится возможность, я отдамся этому. Я хочу тебя, Мика, даже если рискую потерять свою работу. Никаких обещаний. Никаких ожиданий. Только двое в недельном фантастическом путешествии. Я хочу закончить наш танец влюбленных.
Мика накрыл ее рот своим, как будто без этого он задохнулся бы. Низко зарычав, он провел одной рукой по ее позвоночнику до затылка, оставляя за собой волну покалывания. Другой рукой он обхватил ее голую попку, толкаясь бедрами вверх. Трение через хлопок и впечатляющее состояние его возбуждения переполняли ее центры удовольствия и страха, которые смешивались в восхитительный афродизиак в животе.
Она никогда не чувствовала себя настолько зажатой в объятиях и настолько свободной, чтобы наслаждаться им без колебаний и запретов. Он был безопасен, горяч и реален, и он хотел ее, всю, без остатка. Как только его первоначальное удивление, казалось, прошло, он обхватил ее лицо и пристально посмотрел на нее. Она задрожала и зажмурилась, почувствовав, как он пробирается сквозь ее стены, чтобы узнать о ней всю правду.
— Как ты хочешь, чтобы я любил тебя, Лучерито? — Он приподнял подол ее ночной рубашки.
Все еще дрожа всем телом, она подняла руки и задрожала еще сильнее, так как прохладный ночной воздух коснулся ее обнаженного тела, и она осознала всю картину; она стоит перед горячим мужчиной полностью голая. Она таяла не только от его глаз, но и перед той мужественной мужской энергией, которая светилась на ее коже.
Из-за вздымающейся груди ей было трудно говорить.
— Я не… я никогда не была… никогда у меня еще такого не было, и это хорошо. Просто… мне нужно, чтобы ты не спускал глаз с меня, что бы ни случилось.
— Я вижу только тебя. — Он снова припал к ее рту, не дожидаясь, пока она разомкнет губы, прежде чем просунуть между ними язык. Боже, как же сильно она этого хотела. Она опустила руки к его шортам.
— Терпение. — Он сжал ее запястье в своей руке. — Я намерен овладеть тобой медленно, пока каждый твой дюйм не почувствует мои прикосновения.
Ее возбужденный разум пропустил его слова мимо ушей и сосредоточился на том, что они означали. Она была в его власти и горела от его слов, а очень скоро и от требований его тела.
Его рука скользнула по ее заднице, но при первом же прикосновении кончиков пальцев к ее шраму она схватила его за руку.
— Не надо.
Взяв ее за подбородок свободной рукой, он заставил ее встретиться с его напряженным взглядом. Он никогда такого еще не испытывал.
— До сих пор я не понимал мудрости твоей бабушки, зачем ей целовать шрам, на который я сам едва могу смотреть. Проблема не в шрамах, а в том, что наш разум связывает с ними. Так что я подарю тебе новое воспоминание, более яркое, чем молния, более мощное, чем раскат грома.
— Как? — Она расслабила хватку на его руке.
— Когда я прикоснусь к тебе здесь, — его палец провел по левому краю ее шрама. — Ты будешь думать об этом. — Он отклонил ее голову в сторону, провел губами по горлу и спустился к плечу. — А когда я прикоснусь к тебе здесь, — его пальцы двинулись к ее позвоночнику, — ты будешь помнить это. — Другой рукой он провел по ее грудной клетке, заставив девушку затрепетать, а затем большим пальцем обвел ее сосок, побуждая вырваться навстречу ему. Его тепло проникло в нее еще глубже, когда он обхватил одной большой рукой ее грудь, а другой оживил чувствительную кожу вдоль позвоночника.
Мышцы его живота напряглись, когда он подхватил ее на руки и понес к кровати, обхватив ногами за бедра. Он нежно, игриво бросил ее на пуховое одеяло и остался стоять на краю кровати. В его взгляде не было самодовольства, вызванного очередным завоеванием, но сильная смесь страха, надежды и желания, выходящая за рамки физического.
Дарси не понимала этого, но позволила завладеть каждой не мыслью, не испытывая ни малейшего стыда, пока его голодный взгляд блуждал по ее телу. Он начал с пальцев ног, облизывая живот, и, наконец, задержался на ее лице. Он уже видел шрамы на ее спине, но не отвернулся. Он все еще хотел ее.
— Такая теплая, — сказал он, наконец поставив одно колено на кровать рядом с ее ногами и наклонившись, чтобы поцеловать ее живот, который подергивался и выгибался от его щекотки. — Словно украденный луч солнца.
Она зажмурилась, когда он стал осыпать ее поцелуями, поднимаясь вверх по телу. Он перешел к ее груди, останавливаясь, пока она не засмеялась и не приподняла бедра для освобождения, но его руки на талии удерживали ее, пока он не насытился и не перешел к работе с противоположной стороны.
Закончив с ее животом, Мика погладил нижнюю часть ее левой груди, посылая волну тепла по ее груди и к нижним частям тела, устремляя ее дальше по пути к золотому сиянию, поднимающемуся внутри нее.
Когда он взял ее сосок между зубами, покусывая и посасывая, она откинулась на спинку кровати.
— Мика, пожалуйста!
— Терпение — это добродетель, как я слышал. — Его горячее дыхание вырвалось вместе с мрачным смехом, еще сильнее сжав ее нежную и чувствительную плоть. Проведя одной рукой под ее поясницей, он скользнул другой вверх между грудей и обратно вниз, снова окружая ее прикосновениями.
