Я сплю среди бабочек (СИ) - Бергер Евгения Александровна
Ты совсем оледенела, — пеняет он мне в сердцах. — У тебя даже губы посинели, глупая ты девчонка. — Потом вдруг тянется и ложит обе мои ноги себе на колени.
Что вы делаете? — лепечу я испуганным голосом. И слышу жесткий ответ:
Ничего непристойного, если ты об этом! Не волнуйся. — И начинает растирать мои почти омертвевшие от холода стопы, прилив крови к которым вызывает такую дикую боль, что я едва ли не ору в голос.
Да вы просто изверг какой-то! — в сердцах восклицаю я, когда болезненное покалывание в обеих ногах почти нисходит на нет. — Признайтесь, вы испытали удовольствие, мучая меня.
Он молчит и просто смотрит на меня, еще несколько раз проведя своими горячими ладонями по моим отогревающимся щиколоткам — я едва сдерживаюсь, чтобы не заурчать от удовольствия. А потом вдруг спрашиваю:
Так значит вы больше не сердитесь на меня?
А почему я должен был это делать? — интересуется он просто.
Я пожимаю плечами:
Ну, вы ведь не хотели больше меня видеть, говорили, что вашему дому будет лучше без меня… и в тот день, когда мы столкнулись утром в коридоре… вы так на меня смотрели, — сама не знаю почему, но я чувствую, что должна непременно ему это сказать: — Между нами с Юлианом ничего не было…
Меня это абсолютно не касается! — одергивает меня мужчина, убирая мои ноги со своих колен. — Думаю, ты достаточно отогрелась, чтобы отправиться домой, — кидает он следом, выводя автомобиль на дорогу.
Какое-то время мы едем в полной тишине, а потом я прерываю ее вопросом:
А почему вы не спрашиваете, что со мной приключилось?
Ничего хорошего, насколько я понимаю, — быстро отзывается он.
Я смотрю на него, не отрываясь и мне все равно, замечает он это или нет… Просто так приятно сидеть рядом и наблюдать за движением его рестниц.
Меня пытались заставить выпить пунш, — решаюсь объяснить я, хотя сам он ни о чем и не спрашивает. — А вы сами знаете, что со мной происходит от глотка алкоголя…
Его лицо освещается мягкой улыбкой, когда он произносит свое:
Испытал, что говорится, на собственном горьком опыте!
Я так радуюсь его веселости, что тут же выпуливаю:
А мне понравилось с вами танцевать. Может быть, повторим еще раз при случае?
Он несколько секунд задумчиво молчит, а потом отвечает:
Возможно, на твоей собственной свадьбе, Шарлотта… если ты, конечно, пригласишь нас на нее.
Но я пока не собираюсь замуж, — произношу я невесело, и эта невеселость вовсе не связана с отсутствием достойного кандидата на мои руку и сердце, нет, просто грустно от самой мысли, что… Адриан так об этом сказал.
В таком случае придется подождать с танцами.
Вот ведь странный я человек: совсем недавно радовалась, что он больше на меня не сердится, а теперь сама дуюсь на него, непонятно за что.
Хочешь заехать выпить горячий кофе? — вдруг обращается он ко мне. — Не хочу отпускать тебя, не убедившись, что ты полностью отогрелась.
Я вскидываю на него такие удивленные глаза, что Адриан даже улыбается мне… снова. Если бы он только знал, насколько его улыбка согревает меня больше всякого там кофе…
Хочу, — отвечаю я без единой заминки. Ох, как я необычайно этого хочу… кофе то есть, я так хочу кофе! — Это было бы здорово.
Только у тебя каблук на туфле сломался, — информирует меня мой спутник, протягивая мне изувеченную туфлю.
Ох, надеюсь, Изабель не убъет меня за это, — вздыхаю я с чувством, и Адриан снова улыбается.
Похоже, для тебя это в порядке вещей — носить чужие вещи. Может быть, стоит уже обзавестись собственным гардеробом?
Как смешно! — отзываюсь я с кислой гримаской, хотя на самом деле нисколько не обижена его словами. — Просто обычно я такие вещи не ношу, — машу перед его носом испорченной туфлей, — поэтому предпочитаю и деньги на них не тратить.
Бережливая?
Практичная.
Мы паркуемся около небольшой кофейни, которую я прежде даже в глаза не видела, и мне приходится отдать Адриану его пальто, без которого мои голые ноги сразу же покрываются ледяными «мурашками».
И как это настолько практичная девушка позволила себе выйти из дома в таком неподходящем для зимы наряде? — поддевает меня мужчина, наблюдая, как я скачу в испорченной туфле по обледенелой дорожке.
Бес попутал, — бурчу я себе под нос, проклиная все короткие платья на свете вместе взятые. А вернее ваш сногсшбательный пасынок, так и хочется добавить мне, но я, конечно, молчу. Ради него, дуреха, старалась! Прав дед, выше головы не прыгнешь…
В кофейне тепло и уютно, звучит ненавязчивая тихая музыка и одуряюще пахнет свежезаваренным кофе.
Тебе какой заказать? — спрашивает меня Адриан, и я выбираю трехслойный латте — всегда любила этот напиток, сам он берет себе капучино.
Мы проходим за столик в конце заведения и принимаемся в уютном молчании прихлебывать наши напитки.
Расскажи мне о себе, Шарлотта, — вдруг просит меня Адриан, почти допивая первую чашку кофе. — Расскажи, чем забита твоя маленькая….
… Только не добавляйте «и рыжая», хорошо?
И в мыслях не было, — улыбается мне он, — маленькая и хорошенькая головка, вот все, что я хотел сказать.
Я наигранно выдыхаю и вдруг начинаю рассказывать ему про своего дедушку, который живет в Ансбахе и которого мне нечастно выпадает проведать, про свой любимый кларнет, с которым мы неразлучны вот уже почти шестнадцать лет и даже про Изабель, с которой мы неожиданно стали подругами… Правда, о том, кто стал своеобразным «цементом» в наших отношениях, я предусмотрительно молчу — не время говорить о Юлиане. Я это чувствую.
В целом мне тоже хочется задать ему множество разнообразных вопросов, но я не решаюсь этого сделать — все они слишком личные, а мы еще не настолько близки, чтобы обсуждать подобные темы… Впрочем, Адриан сам удивляет меня, когда вдруг произносит:
Вы ведь говорили с моей сестрой обо мне, не так ли? Она рассказала тебе про нас с Элеонорой…
Я смущенно поджимаю губы, мол, да, угадали.
Сами-то тоже хороши, — добавляю я с упреком, — даже не сказали мне, что мы идем в дом вашей сестры. Могли бы и предупредить…
Зачем?
Да просто так. Все нормальные люди так делают!
В таком случае выходит, что я не нормальный?
Я этого не говорила, — вспыхиваю я водночасье. — Не перевирайте мои слова.
А ты перестань уже мне выкать, в конце-то концов! — без всякой видимой связи одергивает меня он. — Разве мы не договорились об этом еще в тот день во время твоего запойного дебоша на мексиканской свадьбе?
Это так похоже на выговор, что я почти готова обидеться… снова, но не делаю этого только потому, что Адриан (поглядываю на него исподлобья), смотрит на меня с озорной улыбкой на своем привлекательном лице. Это так на него не похоже…
Я не помню такого разговора, — признаюсь я честно.
Пить надо меньше, — беззлобно подтрунивает он надо мной.
Уже… с того самого дня, — ворчу я в ответ. — А говорить вам «ты»… я даже не знаю… И вообще я ни с кем не стану этого обсуждать…
Это ты сейчас о чем?
О вашей первой жене.
А это-то тут причем, Шарлотта? — искренне недоумевает он.
Смотрю на него, как на помешанного:
Так вы же сами упомянули про наш с вашей сестрой разговор…
Забудь! — кидает он отрывисто, а потом тут же интересуется: — Хочешь еще кофе?
Отвечаю утвердительно — и пусть я потом всю ночь проведу без сна, зато в голове то и дело всплывает одна-единственная мысль: как все-таки хорошо, что я облила Юлиана Рупперта, своего неожиданного парня, пуншем из одноразового стаканчика…
14 глава
Алекс звонит мне, едва я переступаю порог своей комнаты и без сил падаю на кровать…
Похоже, твое такси везло тебя самыми запутанными дорогами, Лотти-Каротти, — говорит мне парень вместо приветствия. — Как ты, все хорошо?
Лучше не бывает… в десятой степени, — добавляю я следом, и слышу задорный Алексов смешок.
Вижу, отец сумел поднять тебе настроение, — многозначительным тоном произносит он, и я почему-то краснею — хорошо, что мой собеседник не видит этого.
