Посредник - Тара Кресцент
Это кажется нереальным.
― А теперь я тебя свяжу. ― Она сидит на мне, богиня с голубыми волосами, и у меня слюнки текут. Ее грудь практически вываливается из лифчика, под кружевами видны очертания темно-розовых сосков. ― Не двигайся, пожалуйста.
Она связывает мои запястья вместе и обматывает веревку вокруг изголовья. Я напрягаю мышцы, проверяя узы. Она знает, что делает, я не скоро освобожусь. Но с другой стороны, зачем мне это? Я нахожусь именно там, где хочу быть.
― А теперь лодыжки.
Когда она заканчивает, я распростерт на кровати, связанный, сердце колотится в груди, член настолько тверд, что причиняет боль.
― Сними лифчик и трусики, Валентина.
― Это звучит подозрительно похоже на приказ.
Мои губы дергаются.
― Это просьба. Правда.
― Правда? ― Она расстегивает лифчик и отбрасывает его в сторону, затем стягивает трусики. Боже, ее великолепная грудь, розовые соски. Она восхитительна. Произведение искусства, ожившая картина Боттичелли, полная изгибов и соблазна.
― Иди сюда. ― Мне не терпится попробовать ее на вкус. Мой член натягивает брюки. ― Поцелуй меня.
Она придвигается ко мне и ложится на меня. Я целую ее, покусывая нижнюю губу, проталкивая язык в ее рот. Мой. Она стонет от удовольствия и целует меня в ответ. Я приподнимаю бедра, пытаясь прижаться своим твердым членом к ее киске, жалея, что мои руки связаны. Ее набухшие соски так и просят моих пальцев, моего рта, моих зубов.
Я задыхаюсь, когда она отстраняется.
― Валентина, ты меня просто убиваешь, ― хриплю я. ― Такими темпами я скоро кончу в штаны, а я не делал этого с тех пор, как подростком смотрел порно в Интернете. Если ты не прижмешься своей сладкой маленькой киской к моему лицу, я не несу ответственности за то, что произойдет.
Она улыбается мне, глаза ее сияют.
― Ну, мы не можем этого допустить, не так ли? ― Я завороженно смотрю, как она занимает позицию. Она не торопится, ее движения мучительно медленные. Мой член готов взорваться, а яйца болят. Мой маленький воробушек дразнит меня, и мне это нравится.
Ее бедра покачиваются над моим лицом. Если бы мои руки были свободны, я бы притянул ее к себе и насладился ею. Я приподнимаюсь, не обращая внимания на боль в плечах и бицепсах. Она нависает надо мной, опираясь на изголовье кровати, чтобы удержать свой вес.
Ее пьянящий аромат наполняет мои ноздри.
― Такая мокрая, ― говорю я сквозь стиснутые зубы, жадно слизывая каждую сладкую капельку. ― Такая чертовски мокрая. Тебе нравится дразнить меня, да, воробушек? Тебе нравится, когда я связан? ― Я напрягаюсь и провожу языком по ее киске. На вкус она просто восхитительна, и я умираю от желания поглотить ее.
Она стонет и опускается на меня. Я обвожу клитор кончиком языка, а она дергается надо мной, ее бедра дрожат от напряжения.
― Данте, ― рычит она. ― Пожалуйста.
― Пожалуйста, что, воробушек? ― Я лижу, сосу и дразню ее. Каждый ее стон посылает стрелу похоти прямо мне в пах, но я решительно игнорирую свой член. У меня давно никого не было, но сегодня речь идет не обо мне и не о том, чего я хочу. Сегодня ― все для Валентины. Я сделаю все, что потребуется, чтобы она кончила мне на лицо, чтобы ее соки размазались по моему подбородку, чтобы ее запах наполнил каждый мой вдох.
Она запускает пальцы в мои волосы.
― Данте, ― стонет она. ― Пожалуйста… черт. ― Последнее слово прозвучало как стон. ― Я не могу… Я собираюсь…
Ее бедра обхватывают мое лицо, ее клитор сжимается, и она кончает, долго и сильно. Я продолжаю ласкать ее языком, пока она наконец не расслабляется и не отстраняется от меня.
Весь этот эпизод не мог длиться и десяти минут. Но эти десять минут сделали то, что не смогли последние десять лет. Они изменили все.
Я попробовал Валентину на вкус, и это только подтвердило то, что я всегда знал. Она ― наркотик в моей крови, и я никогда не смогу ее отпустить.
Долгое время она лежит рядом со мной, смотрит в потолок и ничего не говорит.
― Ты собираешься меня развязать? ― спрашиваю я ее наконец.
― Ах, да. ― Она вскакивает. ― Прости.
― Ты в порядке?
― Лучше не бывает. ― Она садится, ее взгляд останавливается на моем напряженном члене. ― Можно мне…
― Да.
Она тихонько смеется.
― Я не закончила задавать вопрос.
― Что бы ты ни захотела, я не против.
― А если я хочу узнать, боится ли щекотки великий и могущественный Данте Колонна…
― Дьявол. ― Мои губы подергиваются. ― Только на стопах. Но это не совсем то, о чем я думал. ― Я замолкаю, когда она расстегивает мой ремень и ширинку, приподнимая мои бедра, чтобы снять с меня брюки. Она стягивает их с моих бедер..
А потом замирает.
Черт. Татуировка.
― Данте, ― шепчет она напряженным голосом. ― У тебя на бедре татуировка в виде воробья. Ее палец обводит тонкий контур.
Это не то, что я хотел бы обсуждать сейчас. Ну что ж. Слишком поздно отступать.
― Да, я знаю.
― Это выглядит точно так же, как татуировка у меня на бедре.
― Ммм…
― Когда ты ее сделал?
На следующий день после того, как я убил своего брата. Но это уже другой разговор, который нам сейчас не нужен. Не сейчас, когда я все еще чувствую ее вкус на своих губах.
Я делаю глубокий вдох.
― Я был эгоистичным и самовлюбленным. Я знал, что у Роберто есть девушка. Он звонил, чтобы похвастаться тобой. То, как он говорил о тебе… это должно было встревожить меня, но я не обратил внимания. Потом он отправил тебя в больницу. Ты заплатила цену за мою беспечность. Татуировка служит напоминанием о том, какими должны быть мои приоритеты.
― Когда ты сделал ее, Данте?
― Десять лет назад.
Она тяжело вздыхает.
― Данте, я не могу… Сначала ты говоришь мне, что не собираешься больше встречаться с Ларой, потому что она ―
