Ненавижу. Хочу. Люблю - Ария Деви

Гриша тем временем подрывается ко мне. Опирается о стол напротив, наклоняется и рычит:

— Она давно планировала покупку новой машины! Ничем я её не задариваю!

Пытаюсь совладать с собой. Зачем он объясняется?! Дурак! Мне и так невыносимо больно!

Медленно выдыхаю, смотря на чёрный экран монитора.

— Меня это не касается, — пытаюсь говорить спокойно. — А теперь мне нужно работать. Мы с вами уже всё решили, Григорий Александрович. То было лишь на выходные. Теперь я просто ваш работник.

— Ничего мы не решили! — вновь издаёт рык и бьёт ладонью по столу, отчего я резко вскидываю голову.

И ничего не успеваю понять, потому что происходит всё слишком молниеносно. Он быстро обходит стол, рывком за талию вытаскивает меня из кресла и садит на столешницу.

— Что ты делаешь?! — шепчу, вмиг задохнувшись и ухватившись за его руки.

— Хочу тебя… — выдыхает, одновременно задирая моё платье. Но ничего не получается, ведь оно очень узкое. Котов вновь яростно рычит и подтягивает меня за бёдра. Ближе к себе. Давит мне на горло, укладывая спиной на стол. Его движения резкие и лихорадочные. Такие вновь дикие, что я не успеваю ни воспротивиться, ни что-либо возразить. Только задыхаться.

— Гриша…

Наконец задирает плотную ткань до талии и буквально срывает с меня трусики, оставляя жгучие ощущения на внутренней стороне бёдер. Без промедления падает на колени, раздвигает мне ноги и накидывается на мою киску. Начинает облизывать, всасывать, прикусывать.

— Мамочки!.. Ах!.. — дёргаюсь и, схватившись за его голову, прогибаюсь в спине. Его ласки и терзания мгновенно скидывают рассудок в порочный мрак. Сводят с ума. Пытаюсь уловить ниточку возмущения, но ничего не получается. Могу думать только о том, что моё тело снова изнывает, прося разрядки.

С глухим стоном он проникает в меня языком и начинает трахать им. Быстро, так приятно! Издавая чавкающие звуки, пальцем выводя круги по клитору. Меня трясёт, от каждого движения подкидывает. Готова плакать от удовольствия!

Но Гриша не доводит дело до конца. Рывком поднимается, расстегивает ширинку, достаёт член и резко входит в меня.

— А-а!.. — откидываю голову в наслаждении. Только несколько часов я не ощущала его, а кажется, что вечность! Снова вечность…

Гриша нависает надо мной, опираясь руками рядом с моими плечами.

— Ничего не могу… с собой сделать! Хочу… — рычит, задыхаясь, и впивается зубами в мою шею.

Оттягиваю его волосы, пытаюсь проморгаться, кабинет перед глазами плывёт.

— Я тоже!.. т-тоже хочу, — выдохнув, обхватываю его талию ногами и сама толкаюсь навстречу в адском нетерпении.

— Малышка… — прикусывает Гриша кожу на шее в последний раз и отстраняется. Выходит и снова врезается с громким шлепком.

— А-ах!

— М-м!.. — мычит и, вновь остановившись, накидывается на мои губы. Поцелуй взаимно-пожирающий. Языки сплетаются, зубы стукаются друг о друга. От скорости, от напора. От того, как горит внутри с каждым мгновением всё больше.

Всасываю его язык. И ещё раз. И Гриша, запустив низкую вибрацию мне в рот, наконец, поднимается. Хватает меня за бёдра и начинает вколачиваться.

— Боже!.. Да… — стону на выдохе, стараясь не кричать, ведь тогда нас могут услышать. Закусываю ладонь и зажмуриваюсь. От сумасшедших толчков стол трясётся, компьютер вот-вот свалится с него…

Хватаюсь второй рукой за край стола за головой, ища опору, ведь меня катает по лакированной столешнице.

Но Гриша снова всё обрывает. Последний раз врезавшись, наклоняется ко моему лицу вплотную.

— Не мог думать больше не о чём другом, как увидел тебя в этом платье… Хотел нагнуть тебя там же и оттрахать на глазах у всех, — цедит он, а затем хватает меня за волосы и, дёрнув, уже яростно рычит: — Зачем ты пошла с этим уродом?! Хотела позлить меня?!

Сквозь частое дыхание я улыбаюсь.

— А получилось?

— Сучка! — набрасывается на мои губы и сильно кусает.

— А-а… — возмущённо, но в то же время восторженно стону.

Резко выходит и так же резко вторгается в меня. И ещё. Но всё это в растягивающие ритме, с остановками. Заглушает мои вскрики поцелуями. Мы уже все влажные, измученные. Он специально растягивает, тянет время в удовольствии, не давая нам обоим быстро кончить. Но я уже не могу!

— Гриша… дай мне кончить… — хнычу я, хватаясь за его волосы, когда он снова останавливается и прикусывает кожу на моём животе.

— Скажи, что ты больше ни с кем не спишь! Скажи мне это! — рычит и сотрясает моё тело диким толчком в очередной раз.

— До тебя у меня не было… никого четыре месяца… Ты один… — задыхаясь, шепчу и, взяв его руку, облизываю, прикусываю указательный палец. Закатываю глаза. Так хочу!

Гриша быстро выходит, поднимает меня со стола и, развернув к столу, опускает на его столешницу грудью.

Наконец…

— Моя красивая… — раздаётся позади низкий голос Гриши.

Это он моей заднице. Я тихонько смеюсь, а он тем временем наклоняется и начинает целовать, покусывать мне ягодицы.

— Гриша… Давай же! — виляю я тазом, призывая к действиям. Это ощущение внизу живота и то, как всё сводит между ног не даёт мне покоя! Хочу заполнить каждую клеточку тела эйфорией. Хочу получить волшебную «пилюлю» до смерти.

Гриша наконец шлёпает меня и снова резко входит. Набирает скорость, вбивается, как я люблю. Накручивает мои волосы на руку, заставляя задрать голову кверху.

— Да!.. Давай ещё!.. Ещё хочу!.. — задыхаюсь, чувствуя постепенно накатывающее напряжение. Оно сосредотачивается в одном месте, заставляя неметь конечности от близости. От мощи.

Чувствую, как тело Гриши в одно мгновение напрягается. И с рыком-стоном он изливается в меня, при этом продолжая вбиваться. Всё так же глубоко. С характерным звуком.

Меня тоже прошибает такой долгожданной судорогой. Я хватаюсь за края стола и пытаюсь не так громко стонать, пока Котов двигается, прикусывая моё плечо, шею…

— А-а-а-ах-х… а-а-ам-м… — дёргаюсь, жмурюсь. О, да-а! Наконец каждая клеточка внутри меня дрожит, визжит и бьётся в кайфе.

Разлепляю глаза только тогда, когда чувствую, как его сперма стекает по моим бёдрам. Вот чёрт. Опять.

Он поднимается и выходит, вырвав из меня ещё один протяжный стон.

— В сумке… салфетки. Достань, — кое-как проговариваю, не в силах пока пошевелиться.

Он достаёт салфетки, а затем начинает вытирать мои ноги и всё, что испачкалось. Всё молча. Пока я лежу и всё обдумываю. Какой же всё-таки он козлина!

После я встаю, нахожу свои трусики, повиснувшие до этого на оконной ручке, и поправляю платье. Злость снова на себя и на него, капелька надежды и