Его трудное счастье - Таша Таирова
— По-моему, я скорее поеду крышей, чем сяду за руль автомобиля.
— У каждой крыши свой стиль езды, — отозвалась Люда, внимательно всматриваясь в толпу радостно галдящих студентов. — Всё зависит от таракана за рулем. Валя, мне уже мерещится или это действительно Димкины тыловики?
Она сделала несколько маленьких шагов в сторону, высматривая кого-то среди людей, и неожиданно закричала:
— Саша! Саша, я здесь!
Молодой человек, растерянно стоявший у входа в корпус, резко повернул голову и широко улыбнулся. Затем что-то крикнул куда-то себе за спину и побежал к мелко дрожащей Люде.
— Как хорошо, что я вас нашёл, Людочка! У меня есть новости от командира. — Он продолжал широко улыбаться, не замечая появившейся бледности и дрожащих рук. Валя шагнула к подруге и крепко её обняла. Офицер умолк на несколько секунд, а потом схватил женские пальцы в горячие ладони и тихо проговорил: — Вы это бросьте! А то мне Димыч голову оторвёт. Он так и сказал: «Если с моей Людочкой что-то случится, я тебе…» Короче, оторвёт. Вот! Люда, Дима в столице, он звонил сегодня по военной связи. Люд, ему придётся немного задержаться, но он вас ждёт. Мы уже были у вашей мамы, она сказал, что берёт Мишутку на себя.
— А как же… как же мне попасть туда? — заикаясь прошептала Люда, сильно сжав кулаки.
— Вы не переживайте, мы уже всё организовали. Там наша машина, билеты уже у нас на руках — мужики из комендатуры свою бронь отдали ради такого-то дела. Или вам домой надо заехать всё-таки?
Люда мелко затрясла головой, прижимая ладони к лицу и стараясь сдержать рыдания, быстро вытерла слёзы и неуверенно спросила:
— А я могу маме позвонить? Я Мишутку ещё никогда не оставляла надолго с ней. Я быстро!
Она рванулась к таксофону, прикрытому металлическим козырьком, долго рылась в сумочке в поисках карточки, а потом со счастливыми слезами слушала свекровь, молча кивая, будто её могли видеть. Она аккуратно повесила трубку, повернулась и прикрыла глаза со словами:
— Я готова. — Она шагнула к Вале, та успокаивающе протянула ей руку, а Люда вдруг вложила в раскрытую ладонь связку ключей от своей старой квартиры: — Это же здорово, что хорошего не ждёшь, а оно случается, правда? Ты запомни, у тебя всегда есть место, где ты можешь побыть одна. И не отказывайся. Знаешь, когда ты счастлив, так хочется, чтобы все вокруг тоже были хоть чуточку счастливее. А теперь мне пора, поеду своего Воеводина убивать, он мне за эти семь месяцев столько нервов угробил. А они, как известно, не восстанавливаются.
Валя улыбнулась и заметила:
— Судя по всему, это не про тебя. Твои нервишки кого хочешь сами умотают, а потом ещё и отомстят за свои угробленные нейроны. Я так рада за вас, Люд, — прошептала она и обняла подругу. Люда шмыгнула носом и вместе с сослуживцем мужа направилась к машине, припаркованной у старого кафе.
И уже ранним утром она рыдала в объятиях мужа, периодически поднимая заплаканное лицо и невесомо проводя ладонями по коротко стриженным седым волосам. А Воеводин смеялся и тихо повторял: «Людка моя, Людка, если бы ты знала, как я по тебе скучал. То, что в этом мире есть ты — прекрасно уже само по себе. Счастье мы моё трудное».
Глава 19
Кучеров бросил перчатки в таз, повернулся спиной к санитарке, которая быстро помогла ему снять стерильный халат.
— Всем спасибо, — устало проговорил Валентин и вышел из операционной.
Сегодня операция прошла успешно, даст бог, мальчик этот будет ходить. Конечно, раненых много, много тяжёлых пациентов, но медицина шагает вперёд, так что у какой-то части больных всё больше надежды на полноценную жизнь. Надо сейчас сделать записи в операционном журнале, в истории болезни и заглянуть в чертежи. Мысль о применении различных фиксирующих винтов, спиц и прочего металлического богатства, что активно использовали травматологи, не давала Валентину покоя. Как бы ни ругали, как бы ни пытались запретить и уничтожить, но славное дело великого Илизарова живёт! И помогает спасти травмированные конечности. Так почему бы не применить эти наработки в нейрохирургии, ведь позвоночник тоже кость?
Он как-то поделился этими идеями с Вегержиновым, на что получил в ответ довольное кряхтенье друга и неожиданную фразу:
— Я всегда знал, что ты родился с правильными мозгами, а на сдачу тебе ещё и золотые руки выделили. Давай, дерзай. А когда я получу в наследство приватную клинику, то заберу тебя к себе, — после чего он криво усмехнулся и опустил голову.
Отец Алексея со своим другом на фоне всеобщей приватизации основали частный медицинский центр, а потому будущее Вегержинова в отличие от его сослуживцев по факультету выглядело более-менее радужным. И он часто шутил, что самой дорогой услугой в его будущей клинике будет «Мне просто спросить», а сидеть в кабинете с такой вывеской будет ясень. Алексей часто приезжал в столицу к отцу, обязательно навещал Кучерова и заявлял, что скоро будет иметь скидки на поездки в экспрессе, курсирующим между бывшей и настоящей столицами.
Кучеров вышел в коридор и с улыбкой оглянулся, услышав своё имя. Эта медсестра Наташа Пиратова вызывала у него только положительные эмоции, хотя поначалу он её пожалел, когда узнал, что она замужем за мужчиной, что был старше её на пятнадцать лет, и служил в этом же госпитале. Молоденькая девушка и взрослый мужчина, медсестра и опытный хирург, муж и жена… Вспомнив Валюшу Баланчину и её грустные потухшие глаза, Валентин с жалостью наблюдал за быстрыми передвижениями молодой женщины по отделению, слушая её звонкий голосок. А вскоре пожалел вдвойне, потому что Наташа оказалась женой его нынешнего руководителя Максима Игоревича Пиратова, строгого и жёсткого хирурга. Однако через несколько недель совместной работы и учёбы однажды вечером после тяжёлой операции они с полковником Пиратовым разговорились о том о сём, и Кучеров с широкой улыбкой слушал тихие признания своего нынешнего учителя. Оказалось, что Пиратов давно вдовец; что воспитывает дочь, в которой души не чает; что увидел новую медсестру и влюбился как пацан, забыв обо всём и наплевав на разницу в возрасте, на сплетни и слухи; не раздумывая познакомил дочь и будущую, как он надеялся, жену и просто тихо обалдевал в сторонке, когда его шестилетняя Женька учила Наташу готовить драники.
— Это я тут, на работе большой хирург, тиран, доктор наук и
