Развод (СИ) - Малиновская Маша
Двенадцать лет прошло.
Двенадцать лет, как у меня больше нет лучшего друга.
И если отбросить всё-всё, то я не солгу, если скажу, что я скучаю. Тоскую по крепкой мужской дружбе. Друга близкого я так себе и не нашёл.
Но в этом “всё-всё” и дело. Его уже не переступить. Оно слишком широкое, слишком глубокое и тёмное.
— Ты хотел меня видеть, — Сабуров смотрит внимательно, взгляд колючий. Он спокоен, но крайне собран.
— Хотел. Поговорить надо, — киваю в ответ.
Девушка-бариста приносит две чашки кофе и ставит с подноса на стол перед нами. Горько-манящий аромат щекочет ноздри, а ещё одна короткая пауза заполняется лишь негромким бормотанием телевизора с нейтральной музыкой без слов.
— Спасибо, — коротко благодарю её, Саб же и глазом не ведёт.
— Что-то ещё?
— Нет, спасибо.
Девушка уходит обратно за стойку, а я возвращаю взгляд к Сабу.
— Говори.
— Мне надоело воевать, Сабур, — говорю откровенно, как есть, но про осторожность не забываю. — Двенадцать лет. Ты не устал?
— Я полон сил.
— Я, собственно, тоже. Но мне надоело. Я предлагаю прекратить. Скоро, как ты знаешь, новый аукцион. Ещё два здания на набережной. Ты давно хотел открыться у реки. Набережная длинная — всем места хватит. Я не буду участвовать в торгах.
Он молчит несколько секунд. Смотрит на меня, пытаясь понять, в чём подвох.
Но его нет. Всё как на духу, блть.
— Щедрое предложение, — хмыкает и делает глоток кофе. — И неожиданное.
— Я думаю, прошло достаточно времени, чтобы научиться сосуществовать в одном городе. Война изматывает. Она деструктивна.
Сабуров кивает, вскинув брови. Не доверяет мне. Признаться, я бы тоже отнёсся скептически, предложи он мне внезапно сложить шпаги.
Он ведь действительно очень хотел открыть филиал на набережной, бился за это несколько лет, но пока так и не получалось. Процесс размещения заведений общепита вдоль реки контролируется через аукционы администрацией. И у Саба никак не удавалось выиграть.
— И что же ты хочешь взамен?
— Ирину. Ты не маячишь на её горизонте ни по каким причинам. Оставляешь её в покое.
Сабуров опускает голову и усмехается. Он совершенно не удивлён моими условиями. Условием — всего лишь одним.
— Скажи мне, Гордей, — снова поднимает глаза и немного прищуривается. — А какая тебе разница? Ирина больше не твоя жена. Какие у тебя основания есть просить меня оставить её в покое?
— Я понимаю, Сабур, у тебя есть право злиться. Как и у меня. Мы оба тогда сотворили нехорошее. Но прошло двенадцать лет. У нас с Ириной дочь и десять лет брака за плечами.
— Вот именно, что за плечами. Ты забрал у меня женщину, Гордей. Твоя Рита была шлюхой, а Иру ты отнял подлостью. Я не умаляю своей вины перед тобой, но и твоё предательство никогда не прощу. Вы в разводе, она больше не твоя жена. Я тебе ничего не должен.
Как я и думал, он не оставил идею заполучить Ирину. И мне кажется, дело тут совсем не в любви. Месть? Гештальт закрыть?
— Развод не важен. Это лишь формальность, временные трудности в нашей семье. Нашей, Саб. Ирина — моя женщина, — говорю твёрдо и чётко, чтобы он уяснил это.
Но в ответ Сабуров снова усмехается и смотрит свысока.
— Была твоей женщиной. А теперь уже не твоя. Ты опоздал, дорогой друг, — смотрит многозначительно.
Грудь простреливает и в районе сердца немеет. Неосознанно сжимаю руки в кулаки, ощущая ритмичную быструю пульсацию в виске. Представить, что Ирина, моя Ирина, принадлежала другому — нереально! Невероятно больно.
— Ты лжёшь, — отвечаю Сабу как можно спокойнее.
— А ты сам у неё спроси, — он подмигивает мне и встаёт из-за стола, бросает возле нетронутой чашки купюру.
Мозг застилает, заливает жгучей жижей ревности. Она струится по венам, разъедая ткани на своём пути.
Я ему не верю.
— Ни одному твоему слову я не верю, — меня тоже подрывает. — Ира бы тебя на три метра не подпустила.
— Уверен? — он выгибает бровь, пронзая меня ещё раз. Сказать, что внутри не селятся жгучие сомнения, я не могу.
Мне стоит нечеловеческих усилий не вцепиться ему в воротник и не вытряхнуть душу. Пальцы горят, перед глазами красная пелена.
— До встречи на аукционе, Гордей, — спокойно, с насмешкой говорит мне Сабур, а потом одёрнув полы пальто, уходит.
Я опускаюсь обратно в кресло. Бросаться вдогонку и устраивать потасовку желания нет. Ну, точнее, есть, но я давлю его. Это ни к чему хорошему не приведёт.
— Может, ещё кофе? — негромко подаёт голос девушка-бариста.
Опускаю взгляд на чашку. Ощущение растерянности нарастает.
Часть меня кричит, что Ира не могла. Она бы не стала. Но другая…
Это я лгал ей, — не Сабур.
Это я так легко отпустил её, — не он.
Это я причинил ей боль, а не он.
Сабур же, словно рыцарь на белом коне, выплыл перед ней в сияющих доспехах, дождавшись, когда в наших отношениях проляжет трещина.
На месте Иры я бы сравнил и… мог сделать выбор не в пользу себя.
Телефон оповещает о входящем на электронку. Лиза, наконец, выполнила моё поручение.
Документ. В нём список — локация и время.
Офис, офис, офис… Несколько заходов под полночь и рано утром из моей новой квартиры, а потом… хм. Неделю назад в двенадцать пятьдесят из кофейни “Мята”. Оттуда же в двенадцать ноль восемь три дня назад.
Смотрю по картам — кофейня “Мята” в двадцати минутах езды от моего офиса. И я в ней никогда не бывал.
Смотрю фотки в интернете, и понимаю, что интерьер мне знаком. Когда вспоминаю откуда — внутри всё обдаёт кипятком. Это то самое место, которое я видел на фотографии, что показывала мне в своём телефоне Маргарита. Именно там встречались Сабуров с инспектором по пожарной безопасности, который имел нас по полной. Именно там на спинке диванчика, рядом с Сабуром, лежало пальто Ирины.
Glava 39
— Что? — поднимаю глаза на девушку-баристу, выныривая из своих мыслей.
— Я спросила, хотите ли вы ещё чего-нибудь? Кофе, чай, может голодны? У нас блинчики с мясом есть, сырники со сгущёнкой, горячие бутерброды.
— А что-то покрепче кофе есть? — вздыхаю.
— Нет, — качает она отрицательно головой. Смотрит на меня с сожалением. — У нас безалкогольное пространство.
— Жаль, — киваю. Ну что ж. — Тогда ничего не нужно. Спасибо.
Расплачиваюсь по QR-коду по счёту и по второму для чаевых и выхожу на улицу. Снег срывается, мелкие снежинки швыряет ветром, заворачивая в хаотичные маленькие короткие смерчи в воздухе. Холодно.
Запахиваю пальто и испытываю давно забытое желание — хочется курить. Причём дико. Глотнуть горький никотин, почувствовать, как удушливый дым наполняет лёгкие.
И бухать тоже хочется. Чтобы в стельку, как свинья. Сбить мандраж и утром уже подумать над всем. Пусть и на больную голову. Это странно, но с похмелья мне думается легче. Будто шелуха и лишние сомнения отпадают, когда в затылке звон.
Сажусь в машину и еду в бар. Ну и похер, что времени и трёх дня нет. Знаю тут один круглосуточный.
На удивление, народ в баре есть. Неужели столько людей бухает в разгар рабочего дня? Или это особое место для тех, кому в душу гвоздь воткнули?
— Виски. Двойной, — говорю бармену, расположившись у стойки.
Он кивает и приступает к обслуживанию.
— Если вы приемлете закуски к виски, то можем предложить красную рыбу на гриле, креветки или жареную телятину.
— Нет, спасибо, я виски не закусываю.
— Как знаете, — улыбается парень. — Сейчас с этим всё стало намного демократичнее. К виски сейчас даже дыню подают.
— В принципе есть не хочется, поэтому не надо ничего.
Захотел бы — в ресторан поехал. А сейчас мне нужно выпить. Я редко прибегаю к такому способу расслабиться, не считаю алкоголь чем-то незаменимым в нашей жизни. Но бывают моменты, когда хочется. Когда тянет сбросить нарастающее напряжение именно таким образом.
Бармен кладёт лёд в стакан и заливает тёмным бронзовым виски. Тёрпкий запах ударяет в ноздри, вызывая предвкушение.
