Год, когда я влюбилась (ЛП) - Соренсен Джессика

— Какого черта? — Бабушка Стефи подходит к нему. — Как ты это сделал без ключа?

— Замок был взломан. — Кай отряхивает руки. — Багажник на самом деле намного легче взломать, чем двери.

Она поджимает губы.

— И откуда ты это знаешь?

Кай перемещает свой вес, почесывая затылок.

— Эм… Случайная догадка?

— Не прикидывайся дурачком, молодой человек. — Но она откладывает выговор и указывает на багажник. — Но как они попали из багажника на заднее сиденье?

Кай наклоняется вперед, чтобы осмотреть внутреннюю часть багажника.

— Я предполагаю, что сиденье не было закреплено. По крайней мере прошлой ночью, если я правильно помню.

Через заднее стекло машины я вижу, как верх заднего сиденья откидывается вперед.

— Защелка сломалась недавно, — признается бабушка Стефи, когда Кай выпрямляется. — Я хотела починить ее, но, честно говоря, я думаю, что это портит характер машины.

Кай смотрит на меня, и я бросаю на него взгляд «а-я-что-говорила».

Я протискиваюсь между ними двумя.

— Но зачем кому-то взбрело в голову залезть в багажник и пробраться через заднее сиденье, когда можно было просто разбить окно?

— Так менее заметно. — Взгляд Кая скользит по парковке. — Особенно, если вокруг есть люди или камеры. Можно сделать так, чтобы это выглядело, как будто ты что-то достаешь из багажника или как будто заперла свои ключи в машине.

И снова моя бабушка бросает на него суровый взгляд, но Кай игнорирует его, его внимание приковано к камере, установленной в углу парковки.

— Они есть по всему сообществу, — говорит моя бабушка Стефи. — Их установили всего пару месяцев назад, после того как у нас случилось несколько взломов.

— Человек, который взламывал машину, вероятно, видел их. — Взгляд Кая перемещается от камер к багажнику. — С открытым багажником легче скрыть то, что делаешь, от камер.

— Но зачем кому-то понадобилось столько хлопот только для того, чтобы получить папку? — Я обмахиваю лицо руками, когда облако сигаретного дыма от Индиго кружит в воздухе вокруг меня.

Последние пару минут она была такой тихой, снимая стресс, подпитывая свою никотиновую зависимость. Я хотела бы, чтобы у меня было что-то, что помогало также и мне, что-то успокаивающее. Думаю о том, чтобы снова вложить свою руку в руку Кая, но не могу найти в себе мужества сделать это.

— Ну, это все зависит от обстоятельств. — Бабушка Стефи смотрит на меня сверху вниз, скрестив руки на груди. — Что было в папке?

Не знаю почему, но я бросаю взгляд на Кая, как будто он должен помочь мне не рассказывать ей. Я еще не готова рассказать, не готова сказать это вслух.

Хотя Кай, кажется, не поддерживает меня в этом. Он сочувственно смотрит на меня и говорит одними губами: «Я думаю, тебе следует сказать ей».

Я хмуро смотрю на него и открываю рот в ответ «предатель».

Уголки его губ приподнимаются.

— Изабелла Андерс. — В голосе бабушки Стефи звучит предостережение. — Перестань пялиться на своего друга-джентльмена и просто скажи мне, что происходит. — Ее тон немного смягчается. — Я знаю, что ты пережила много трудностей за прошедший месяц, но я обещаю тебе, что, что бы это ни было, даже если ты попала в какую-то беду, я с тобой. Но я не смогу тебе помочь, пока ты не скажешь мне, в чем именно тебе нужна помощь.

Я массирую виски кончиками пальцев, чувствуя, как начинает болеть голова. Я знаю, что она права. Она не сможет мне помочь, если я ей не скажу. Тем не менее, мне трудно произнести эти слова, потому что стоит их сказать вслух, они становятся очень реальными.

Зная, что я сильнее этого, делаю глубокий вдох и срываю пластырь. Я рассказываю ей, что Кай узнал о моей маме и что в папке содержалась какая-то информация о том, почему она оказалась в тюрьме. К тому времени, как я заканчиваю объяснять, у меня такое чувство, будто мне сдавливают грудь. Мне трудно набрать в легкие хоть немного кислорода.

— Иза, тебе нужно успокоиться, — говорит бабушка, когда я хватаю ртом воздух. Она кладет руку мне на плечо. У нее дрожат пальцы. Она напугана. Из-за меня? — Я думаю, у тебя может быть приступ паники, дорогая.

Я сгибаюсь, упираясь руками в колени.

— Я в порядке… Мне просто нужна минутка.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Моя мама. Убийца. Она убила. Кого-то. Неудивительно. Никто. Не хочет тебя.

— Иза.

Я чувствую другую руку на своей спине, как чьи-то пальцы осторожно рисуют узоры вверх и вниз по позвоночнику.

— Сделай пару вдохов, — говорит Кай, чуть приобнимая меня. Он что-то тихо говорит моей бабушке Стефи, а затем призывает меня пойти с ним.

Сделав глубокий вдох, я встаю и иду рядом с ним.

— Я не знаю, что со мной не так… У меня просто так сильно сдавило грудь.

— Я думаю, твоя бабушка права. У тебя паническая атака. — Его голос тихий, осторожный, как будто он боится, что громкость может заставить меня сломаться.

— Куда мы направляемся? — шепчу я, когда он уводит меня от апартаментов к дороге.

— На прогулку.

— На прогулку? — И это все?

Он с любопытством смотрит на меня.

— Что? Ты ведешь себя так, будто это странно. Мы раньше все время так делали, помнишь? Просто гуляли в парке. Это всегда помогало мне чувствовать себя лучше.

Я облизала пересохшие губы языком.

— Правда?

— Да. Это была единственная вещь, когда я чувствовал себя спокойно. Я всегда отключался от всего и просто сосредотачивался на том, чтобы быть собой.

— Это немного грустно. Я имею в виду, что это случалось с тобой только тогда, когда мы гуляли.

— Я знаю, но это была моя собственная чертова вина. Я позволил всему идти своим чередом.

Мы достигаем края жилого комплекса, и я думаю, что мы собираемся развернуться, но вместо этого он смотрит налево, потом направо, прежде чем переплести свои пальцы с моими и перебежать через дорогу.

Прямо напротив нас находится голое поле длиной не менее мили, окруженное коротким деревянным забором. Когда мы подходим к забору, он отпускает мою руку, чтобы перелезть через него. Затем протягивает мне ладонь.

Я указываю на табличку, прибитую к забору.

— Здесь сказано, что посторонним вход воспрещен.

— С каких это пор тебя волнуют правила? — Он поднимает брови, глядя на меня. — Да ладно тебе, Иза, ты же знаешь, что правила приятно нарушать.

— Нет, я не хочу, — говорю я, но все равно беру его за руку.

После того, как наши руки переплетаются, я перекидываю ногу через забор. Затем он помогает мне спуститься, хотя мы оба знаем, что я не из тех девушек, которым нужна помощь, чтобы перелезть через забор. Как только я опускаю ноги на землю, мы пересекаем поле, двигаясь к линии деревьев в задней части участка. Некоторое время никто из нас ничего не говорит. Единственные звуки, окружающие нас, — это мягкое дуновение легкого ветерка и хруст сухой травы под нашими ботинками.

— Чувствуешь себя лучше? — спрашивает он меня через пару минут.

Я киваю.

— Немного.

— Хорошо. — Он обнимает меня одной рукой и морщится. Он обхватывает свободной рукой живот и прижимает ее к боку с возможно сломанным ребром. — У меня уже было несколько приступов паники раньше. Свежий воздух и движение обычно помогают.

— У тебя были приступы паники? — ошеломленно спрашиваю я. У Кая? У находившего-юмор-во-всем, Кая?

— Сейчас уже нет, но, когда я был младше, такое случалось.

— Что их вызывало? — Поднимается ветер и сдувает пряди волос мне в лицо.

Его челюсть сжимается.

— Это долгая история, в которую я не хочу сейчас вдаваться

Я вынимаю несколько прядей волос изо рта.

— Ты постоянно так говоришь.

— Знаю.

— Кай, ты же знаешь, что можешь мне многое рассказать, верно? Мы проводим все время, разговаривая обо мне, и мне кажется, что мы никогда не говорим о тебе.

Он одаривает меня улыбкой.

— Это потому, что я заурядная личность, не как ты.

— Ха. И ты тоже. Я знаю, что у тебя действительно захватывающая жизнь, о которой ты никогда не говоришь со мной.