Измена. Право на счастье (СИ) - Вирго Софи

Тихо зову ее, не прикасаясь. Сейчас это нам ни к чему. Этот разговор будет решающим, и я не хочу, чтобы что-то повлияло на наши решения. А прикасаясь к ней, чувствуя, что бархат ее кожи собьет с мысли, заставит играть грязно. Знаю я пару точек на запястье. Но ведь это ложь, вымученность. Неправильно.

Мила медленно поднимает глаза и смотрит прямо в мои. В её застыли слезы, которые вот-вот сорвутся, стоит ей только моргнуть.

– Я объясню всего раз. Один единственный раз. И тебе решать, готова ты жить с таким человеком или нет. Я не смогу поменяться в пушистого зайку, все рассказывающего и понимающего. Я жесткий и немного циничный человек, но для своей семьи горы сверну, наизнанку вывернусь, но обеспечу защиту и покой.

Растерялась, не понимает к чему все это говорю, но молчит. Не перебивает, к счастью.

– Ты ведь знаешь, чем я занимаюсь? – кивает, только мне нужен ответ. Голосом. И она это понимает, когда я в упор смотрю на нее.

– У тебя охранная фирма и что-то связанное с расследованиями, – вытирая слезы, говорит и шмыгает носом. – Летта не вдавалась в подробности, а я не искала ничего.

– Понятно. В целом, все так. Так вот. Вокруг меня одни мужчины, я привык, что меня слушают сразу и без вопросов. Вот просто не привык я иначе. Знаю, это не оправдание, но я обещаю быть сдержаннее. Мы об этом позже поговорим.

Кивает. И убедившись, что она сосредоточилась на моих словах, начинаю обрисовывать картину.

– У мужа моей сестры проблемы. Слишком он самонадеян и бросил вызов не тем людям. Они не всегда играют честно. Далеко не всегда. Вся семья сейчас под угрозой. Кто знает, сделают ли эти люди что-то с членами семьи ради шантажа или нет.

В глазках Милы зарождается маленькая паника. Понятно, шестеренки работают. Уже хорошо.

– Батур не совсем отдает отчет своим действиям и с ним сложно спорить, поэтому я делаю со своей стороны все возможное, чтобы никто не пострадал. Охрана, минимум поездок. Это никому не нравится, но так надо. Поэтому и тебя прошу, не волнуйся.

Максимум, что могу ей рассказать. Не говорить же, что уже было первое предупреждение, на втором будет «привет» через родню. Я понимаю риски, а вот Батур – нет. Он играет до конца, сумасшедший мальчишка. И останавливаться уже нельзя, слишком все далеко зашло. Теперь только прикрывать тыл. Вот что могу. Не больше.

– Но ведь я не семья. Я для них – никто.

Слова Милы ранят. Не могу сказать, что легко списать подобное на стресс. Значит, нет тех чувств, что у меня. А с другой стороны, может и к лучшему, что не успела привязаться. Легче будет уйти. Не буду ломать ее. Скажет, что не готова, отступлю, и буду ждать, как сумасшедший.

– Они ведь не знают, кто я для тебя, Дамир. О нас никому неизвестно.

– Ошибаешься. На парковке, когда я резко себя повел, я заметил слежку. Теперь о тебе всем известно. Я думал, у меня есть время, чтобы ты нарядилась без свидетелей, но ошибся. Ты мое слабое место, по которому будут бить в первую очередь. Рядом со мной ты в безопасности и под угрозой. Солгу, если скажу, что готов отпустить легко. Не готов. Ты мое солнышко, – улыбается этому сравнению, и на моем лице отражаются ее чувства. – Но, если ты поймешь, что не хочешь быть под угрозой, не буду тебя держать. Это нормально – бояться.

Хочет что-то сказать, но я машу головой, прошу помолчать.

– Я люблю тебя, Мил. И это не спонтанные слова. Ты внутри, ты часть меня. Но я готов отпустить, потому что не хочу, чтобы ты страдала рядом. Только тебе решать. И решение надо сказать прямо сейчас, пока я могу тебя оправдать и вывести из-под удара. Но если ты останешься, то придется мне доверять без объяснений. Понимаешь?

Кивает.

– Отлично. Я оставлю тебя на десять минут. Подумай и прими решение. Потом я вернусь и… неважно. Все зависит от твоего ответа.

Встаю и ухожу в кабинет, запрещая себе смотреть на нее. Пусть решает. Я приму любое решение. Едва закрываю за собой дверь, отрезая нас друг от друга, приходит сообщение

Самир: «Господин, они доехали до дома. Как и приказано, мы не стали их останавливать. Машины пометили, снимки людей сделаны. Одного уже видел около госпожи, но в гражданском. Для них ее статус подтвержден».

Твою кочерыжку.

Решай, Мила. Все еще хуже, чем могло бы быть.

Милана

Угроза семье. Стиль жизни и привычное общение. Да, в этом весь Дамир, а я просто истеричка. Самая настоящая. Зачем говорю с ним так резко? Он ведь старается, вижу.

У меня десять минут на принятия решения. Вот только какого? Не знаю как, но он стал для меня, как воздух. Понимаю, что нельзя так быстро впускать его так глубоко в душу, вот только он незаметно для меня уже отвоевал себе местечко. Встаю с дивана, и сама прохаживаюсь по гостиной. На комоде стоят фотографии с его семьей. Даже те, что тогда стояли в спальне. Успел переставить.

Хасанов – явно семьянин, иначе как объяснить, что мало фотографий, где он с друзьями? Особенно мне нравится с маленькой девчушкой, его племянницей. Темненькая малышка с пухлыми щечками так и притягивает к себе внимание. Как бы я хотела от Дамира такую же принцессу. Маленькую, озорную, но с серьезными глазами Хасанова.

Даже сейчас хочу, когда мне может угрожать опасность, как его женщине. Но ведь это не однодневная опасность. Так будет всю жизнь. Если он боится, что меня используют как рычаг, то что говорить про наших детей? Ладно я, перетерплю, смогу понять и переждать, но ведь малышей придется вырывать из жизни, ничего не объяснив. Для них это стресс. Если останусь с ним, это всегда пороховая бочка, вместо твердой земли под ногами.

Мне бы уйти, найти спокойного и жить дальше. Вот только сердце от одной мысли сжимается, и из легких словно весь воздух выбивает. Не видеть его хмурый взгляд спросонья, не слышать хриплое «с добрым утром. Вкусно пахнет», не чувствовать тепло его кожи, кажется невыносимым. Не смогу уже без него. Не представляю себе жизни без него. Все будет серым, пресным, скучным.

Меня с ним даже не пугает остаться без малыша, потому что верю, с таким мужчиной невозможно не принести в этот мир частичку себя. А если и не получится, он никогда не станет меня в этом упрекать.

Но сколько бы не находила плюсов в нашем совместном будущем, страх опасности для жизни пугает. Во мне нет столько сил и веры, чтобы мужественно переносить подобное, быть тихой гаванью для своего мужчины и уютным уголком, где он отдыхает душой. А ведь это очень важно – просто быть для него миром, а не эпицентром скандалов и ссор, которые регулярно я ему подкидываю.

Или попытаться? Потом ведь не прощу сама себя за трусость. Лучше попробовать и понять, что не то, чем всю жизнь кусать локти, мучаясь от мысли, что все могло бы получиться.

Нежно глажу по лицу Дамира на фотографии. С легкой щетиной ему идет, но без нее лучше. Не так колется во время поцелуев. А взгляд? Когда он смотрит на меня с желанием, все внутри ликует от восторга. Я себя рядом с ним почувствовала красивой и желанной женщиной.

Ради этого стоит остаться. Ради этого стоит стараться. Да и не только он должен меняться ради счастливого будущего. Ведь так? Семья – это умение не только слушать, но и слышать, понимать своего партнера. А я хочу именно семью с ним. Большую и крепкую. Значит, тоже должна уступить.

Буду решительной, мудрой и ласковой. А если что-то не понравится, всегда смогу сказать. Дамир доказал, что умеет слышать, объяснять, уступать. Он никогда не будет гнуть свою линию без видимых на то причин.

Решительно разворачиваюсь и иду к нему. Пора заканчивать раздумья. Уверена, ему там плохо сейчас, хоть и не покажет это ни жестом, ни взглядом. Он ведь мужчина, большой и сильный. Не престало такому переживать. Свято верю, даже лапки подниму в примирительном жесте. Нет проблем.

Подлетев к кабинету, распахиваю дверь и едва не налетаю на Дамира. Неужели время истекло, и я столько заставляла его сомневаться в себе? Нет, так дело не пойдет. За доли секунды считываю его удивление и переживание. Не верил, что приду, явно решил, что уже пакую чемоданы.