Обнажая запреты - Яна Лари
— Не-а… — качает она головой дожёвывая.
— Что нет?
— Не когда, а что, — поднимает Лана палец вверх. — Погрызи с моё бич-пакеты семь дней в неделю и тебе даже овсяная каша деликатесом от шефа покажется.
Я не уверена, что правильно расслышала.
— Бич-пакеты?
— Ну да. Лапша быстрого приготовления — в переводе для адептов домашней кухни и тепличных принцесс, — она прячет за кашлем беззлобный смешок при последних словах. — Угостишь сигареткой?
— Ты ж не куришь, — бросаю быстрый взгляд на часы, доставая свою пачку из кармана толстовки. У нас в запасе ещё достаточно времени.
— Потому что дорого, — коротко отзывается Лана.
Молча затягиваемся, стоя плечом к плечу у окна. Я кошусь на Вертинскую и на ум почему-то приходит расхожий стереотип о некрасивой подруге. Мне никогда не приходило в голову нас сравнивать. Мы для этого даже внешне слишком разные. Но если привлекательности поровну досталась каждой, то у неё в комплекте бонусом идут стальные яйца.
— Никогда не слышала, чтобы ты жаловалась, — выдыхаю вверх с облаком сизого дыма.
— Может, просто потому что мне стыдно?
— Тебе-то чего стыдиться? — поворачиваю голову.
Лана криво усмехается, и даже эта мелочь придаёт ей особый шарм.
— В жизни есть много вещей о которых ты, Анюта, имеешь представление только с экрана телевизора. Для тебя побои и пьяные разборки сродни фантастике, а я насмотрелась на это дерьмо сполна.
Здесь хочется задать адову кучу вопросов, но в последний момент заглатываю их с новой порцией никотина. Мне откровенность всегда давалась непросто и требовать её от других будет по меньшей мере нечестно.
— Нас у матери пятеро, — бесцветный тон Вертинской едва перекрывает шелест листьев. — Покошенная халупа на отшибе, обноски старшей сестры и пьяные рожи маминых сожителей. Вот всё, что я видела за свою жизнь. Сестра, кстати, мотает второй срок. За кражу… Нечем гордиться, не находишь? Если мне выпадет шанс… — Лана вдруг крепко обнимает меня за плечи и упирается лбом в ключицу. — Я не хочу так жить, Анютка…
— Всё будет хорошо, — растерянно глажу её по волосам.
— Я не хочу, чтобы мои дети засыпали голодными, — острые лопатки судорожно вздрагивают под моей ладонью. Голос подруги хрипнет, будто ей в глотку всыпали битое стекло. — Не хочу, чтобы их пинали одноклассники и умывали в лужах по весне только потому, что безнаказанность — это весело, а за оборванца некому заступиться. Не хочу, чтобы перед их носом закрывали двери, потому что без денег ты никто.
— Лана, — тихо всхлипываю с ней в унисон. Внутри всё переворачивается. Мне больно слушать. Страшно представить, каково это пережить и продолжать улыбаться, идя дальше с гордо поднятой головой.
— Знаешь, таким отверженным, как я не так часто выпадает шанс, — продолжает она быстро-быстро, будто вот только обрела способность к речи и боится, что её заткнут. — Мне вот повезло сорвать джекпот. Да, с ним непросто, но чёрт… я люблю его… Так люблю, что готова сносить и неотвеченные звонки, и резкость, и что угодно. Только бы почаще засыпать в обнимку.
— Странные какие-то у вас отношения, — говорю без обиняков.
Хотя мне ли не знать, как оно бывает.
— Не мне привередничать. Судьба улыбается не так часто, Анют. Мы начали встречаться на той вечеринке у Ярицких. Помнишь? Я всё молчала, боялась сглазить… Да и язык как-то не поворачивался рассказать тебе после романа со Стасом. Они всё-таки лучшие друзья, да и ты не очень хорошо о нём отзывалась. Но у нас с твоим братом всё равно ничего не получилось… А Даня, он не такой, как все. Это точно судьба. У него даже шрам в области паха в форме улыбки. С тарзанки в детстве прыгнул неудачно…
Лана продолжает говорить, а я задыхаюсь. Не могу расцепить помертвевшие губы. Внутри абсолютно тихо и пусто. Пугающе пусто, будто жизнь утекает дорожками пустой воды по щекам.
Глава 32
«Целую, твой»
Анна
Дан же со мной был! До самого рассвета со мной! Зачем она врёт? Чего добивается?!
— Подожди… Да ну, не может быть… Не может, — стою как вкопанная в объятиях подруги. — Как вы могли на вечеринке…
Едва не выпаливаю, что это я с ним была там: горела под его губами, кричала, стонала, терялась во времени. Я, не она! Никого ведь больше в комнате не было — ни Ланы, ни тени чужой. Только мы двое.
— Не говори ничего, мне и так стыдно, — ногти подруги так глубоко впиваются в толстовку, что начинает жечь спину. — Не дура, понимаю, что это верх легкомыслия. Самой бы разобраться, что на меня нашло. В коридоре столкнулись утром. Я извиниться собиралась, потом в глаза ему заглянула и будто под гипноз попала. Всё! Свет в голове погас, замкнуло, унесло — называй как хочешь. Боже, вспомнить стыдно, что он со мной вытворял. Такой ненасытный. Как зверь набросился, новый топ прямо на мне порвал! Всего один раз надела…
Виски стягивает болью, сжимает тисками горячего металла так резко, что приходится закрыть глаза.
— Хватит, — шепчу, а ни черта не слышно, будто слова разъедает набухающим в горле воем.
Мой Даня и… моя подруга?!
— Анютка, ты только не осуждай. Я же никогда, ни с кем вот так чтоб с ходу. Первый раз такое. Он сначала злой был сильно, даже страшно стало. Впечатал молча в диван, навалился сверху, руки над головой зажал… Хотя совру, если скажу, что мне не понравилось. Опыта у него что надо. Потом, когда всё закончилось, рядышком вытянулся и как ручной стал. «С тобой, — говорит, — нечеловечески хорошо. Как после пары рюмок, никакой херни в голове». Затем домой подвёз. На следующий день предложил встретиться и закрутилось.
— Так вы теперь вместе? — медленно спрашиваю.
— Получается так, — Лана в последний раз шмыгает носом в мою толстовку и, наконец, разжимает руки. — Мы открыто об этом не говорили. Как-то всё не до болтовни при встрече. Не маленькая, сама понимаешь…
Красивые у неё глаза, смотрят выразительно.
А я не хочу понимать. У меня в голове не укладывается. В груди не умещается!
— Дан периодически настаивает, чтобы я вещи к нему перевезла, — продолжает она. — Я отказываюсь. Для меня это слишком важно, чтобы испортить всё спешкой. Может, это мой единственный шанс на счастье. Не хочу, чтобы он думал, будто я с ним только из-за комфорта и денег. — пылко заканчивает Лана, хмурит светлые брови. — Эй, Анют… Всё в порядке? Ты красная вся. Что с тобой?
— Жарко, — отзываюсь с заминкой, рассеянно
