Лэндон и Шей. Разбитые сердца - Бриттани Ш. Черри

– Я видела, как он издевается над людьми. Я видела, как он разговаривает с ними свысока и поливает их дерьмом. Он ведь даже не смог запомнить твое имя. Я просто хочу, чтобы ты была осторожна, вот и все. Не хочу, чтобы ты пострадала.

Она напряглась, и я почувствовала, как изменилось ее настроение.

– Какого черта, Шей? Почему ты не можешь просто за меня порадоваться? Ты же знаешь, что такие вещи случаются со мной нечасто.

– Я думаю, что ты достойна лучшего, только и всего.

– Ну, мой опыт говорит об обратном. Я не могу поверить, что ты так себя ведешь. Особенно после того, как я во всем тебя поддерживала – даже в твоей новой ситуации.

– Какой ситуации?

– Лэндон. Если хочешь поговорить о придурках, тебе не кажется, что следует начать с него? А ведь ты в него влюбляешься.

Я фыркнула.

– Я не влюбляюсь в Лэндона.

– Еще как влюбляешься. Я вижу, как ты высматриваешь его в коридоре. У тебя все на лице написано.

– Даже если так, это не имеет никакого отношения к Реджи. Я не думаю, что ты достаточно хорошо его знаешь, чтобы идти на свидание.

– А что ты знаешь о Лэндоне, кроме того, что он всю жизнь обращается с тобой как с дерьмом? – парировала она.

Я всплеснула руками.

– Хорошо, хорошо. Извини. Я не хочу, чтобы ты пострадала, вот и все. Я слишком заботливая.

– Не стоит. Я знаю, что делаю, и я счастлива, так что не пытайся испортить мне настроение, – выпалила она, прежде чем развернуться и уйти.

В этот же день я видела Реджи, обнимавшего десятиклассницу.

Трейси была абсолютно безразлична этому придурку, но она этого не знала, что сильно усугубляло ситуацию.

13

Лэндон

– Как дела с пари, Лэнд? – спросила Рейн, лежа на плавучем матрасе в форме ананаса у меня в бассейне.

Рейн была девушкой Хэнка уже много лет и иногда портила наши мужские встречи, убеждая меня в том, что мой дом – лучшее в мире место для загара. Она утверждала, что в моем бассейне идеально подобраны углы падения солнечного света, хотя на самом деле солнце даже не попадало туда – бассейн был полностью застеклен.

Ну, неважно.

Я не возражал против того, чтобы Рейн проводила с нами время, потому что мы были на одной волне. У нашей компании даже было название: Фантастическая четверка (плюс Рейн). Они с Хэнком были приклеены друг к другу, и в любом другом случае я бы назвал такие отношения отвратительными, но их связь больше походила на судьбу.

Я никогда не видел, чтобы два человека так друг друга любили. Все банальные романтические комедии были сняты про них.

– Мне не нужно заставлять Шей в меня влюбляться. Мне достаточно уговорить ее переспать со мной, и она подумает, что влюблена, – сказал я, откидываясь на спинку кресла и листая один из принесенных Эриком комиксов. Он начал собирать их, потому что в прошлом году папа подарил ему серию комиксов, – с тех пор это стало его новым увлечением. Думаю, это позволило ему почувствовать близость с отцом. Нельзя было винить его за желание быть нужным своему папе.

По той же причине я поехал в Чикаго – мне нужно было проверить документы для юридической фирмы отца. Это была моя жалкая попытка почувствовать себя ближе к человеку, чьим вторым именем было «Безразличие». Поездка в его фирму была моей попыткой сократить дистанцию между нами.

– Э-э, извини, Лэндон, но у тебя ничего не выйдет, – отозвался Эрик. – Шей не из тех, кто спит с парнями просто так. Чувства – ее второе имя.

– Я не знаю, как заставить девушку в меня влюбиться.

На мой взгляд, я давным-давно потерял свою привлекательность.

– Просто разрушь свои стены, Чудовище, – бросила мне Рейн. – И тогда Красавица тебя впустит. Откройся ей.

Открыться перед Шей?

Сомнительно.

Я с трудом открывался Хэму, а он не мог разбить мне сердце или разболтать мои секреты, даже если бы захотел. Собаки были снисходительны даже к придуркам, не заслуживающим их преданности.

– Нет, это не мой стиль, – сказал я ей.

Я посмотрел на Эрика.

– Как ты заставил ее в тебя влюбиться?

– Поверь мне… – он хихикнул и продолжал листать комикс. – Ты не захочешь, чтобы Шей любила тебя так, как Рейн любит меня.

Я вовсе не хотел, чтобы она любила меня, но если это был единственный способ выиграть пари…

– Просто дай мне несколько советов, чтобы завоевать ее расположение.

– Ни за что. – Эрик вскинул руки в воздух. – Нет. Я не буду вмешиваться в этот конфликт. Я – Швейцария[21].

Я взглянул на Грея, но он покачал головой.

– Мне нравятся Альпы. Извини, приятель.

Дерьмо.

Я вздернула бровь, глядя на Хэнка, и он рассмеялся.

– Я рассказывал, что мой любимый сыр – швейцарский? – пошутил он.

– А как же «сначала друзья, потом телки»? – огрызнулся я.

– Эй, поаккуратнее! – крикнула Рейн, брызгая в меня водой. – Держи свои сексистские манеры при себе. Кроме того, мы все знаем, что Шей не шлюха. Но… – Рейн сморщила нос. – Она всегда увлекалась писательством. Сценариями и всем прочим. Уверен, ты видел ее с одним из ее миллионов блокнотов.

– Рейн! Прекрати! – Хэнк выдохнул, брызгая в нее водой. – Мы – Швейцария! Мы не вмешиваемся в чужие драмы.

– Я никогда не говорила, что я Швейцария. Я больше похожа на Америку: вечно сую свой нос в чужие дела. А еще я думаю, что все это немного романтично.

Она была воодушевлена. Клянусь, она была чертовски заинтересована, а я даже не знал почему.

– И что в этом романтичного? – спросил я.

– Ну, очевидно, что в конце концов вы двое влюбитесь. Поэтому, как в любом хорошем романтическом фильме, вам нужна фея-крестная, которая будет подталкивать вас друг к другу.

Хэнк застонал, хлопнув себя по лбу. Его девушка, как всегда, все романтизировала.

– Ты не фея-крестная, – сказал он.

– А ты не любишь швейцарский сыр, – парировала она.

Хэнк толкнул ее матрас.

Она окатила его водой.

– Люблю тебя, медовая булочка. – подмигнул он.

– Я тоже люблю тебя, моя мармеладка, – ответила она.

Еще минута рядом с этой парочкой, и я заболел бы любовным диабетом. Их отношения всегда были такими театральными. Они были резкими, грубыми, воодушевляющими и веселыми.

Я бы хотел, чтобы однажды мои отношения были похожи на их любовь. В их чувствах не всегда царили радуги и бабочки, но они были настоящими и искренними.

– Что еще, Рейн? – спросил я.