Ты меня предал (СИ) - Шнайдер Анна

Через полтора часа я задумалась — может, всё же стоит выяснить, куда он утащил мою собаку? Сдержалась, и правильно сделала — спустя некоторое время Павел вернулся сам. И с таким лицом, будто у него кто-то неожиданно умер. Уточнять я ничего не стала, но думала об этом потом полдня. И решила, что он мог узнать о каком-то моём действии в прошлом по отношению к нему — например, о том, что я выбросила все его подарки, абсолютно все, даже магниты с холодильника, которые мы привозили из совместных поездок. Мне было настолько больно, что я стремилась уничтожить, стереть всё, что имело отношение к Павлу. Даже фотографии удалила.

И удивительно, но сегодня был первый вечер за последние три с лишним года, когда я вдруг пожалела об этом.

Последующие пару дней Павла я почти не видела, а потом пришли мои анализы крови — и да, Игорь Евгеньевич оказался прав, изменения в худшую сторону там были. Как он и Ирина Сергеевна сказали мне чуть позже по телефону, небольшие, и мы их вовремя засекли. Так что уколы обязательно нужно будет делать до самых родов и как минимум пару месяцев после, а ещё постоянно контролировать некоторые показатели системы гемостаза. В общем, проблем у меня добавилось, но это было ожидаемо. Не с моим здоровьем ожидать беспроблемной беременности, не с моим. И так я умудрилась докатиться до двадцатой недели без серьёзных отклонений и госпитализаций, пора бы и честь знать…

После двадцатой недели живот начал расти, как на дрожжах, поэтому пришлось чуть потратиться на пару новых платьев, колготок для беременных и курток. Начинался май и резко нахлынуло тепло, но я не обольщалась — вполне может ещё похолодать, поэтому заказала себе две куртки. Заказ делала через интернет-магазин в ближайший пункт выдачи, ходила туда одна, всё померила, выбрала и осталась очень довольна. Нехорошо так говорить, но Павел сэкономил мне такую прорву денег, что я даже позволила себе купить куртку чуть подороже. Ездила потом в ней на очередное УЗИ между майскими праздниками — шла двадцать вторая неделя — и Павел обновку заметил. Сделал осторожный комплимент, и я кивнула — было приятно. Про свою просьбу взять его на исследование бывший муж не напомнил, и за это получил от меня лишний плюс в карму. Кажется, он понимал, что если я и буду готова, то ещё не скоро.

На УЗИ всё было по-прежнему — ребёнок рос, весил уже около 550 граммов, кровоток в пуповине был в норме. Показатели маточных артерий изменились в лучшую сторону, но нарушения всё равно были.

— Продолжаем уколы, — кивнул Игорь Евгеньевич. — Результат есть, это хорошо. И кровь сдайте. Можно не у нас, а в ближайшей лаборатории, если вам так будет проще.

Мне действительно так было проще, чем лишний раз напрягать бывшего мужа, тем более, Игорь Евгеньевич ещё напомнил, что мне пора бы посетить и других врачей — терапевта, кардиолога, уролога, стоматолога и так далее. Кое-какие специалисты были в клинике, но не все. Некоторых врачей я собиралась ловить в районной поликлинике, а вот насчёт стоматолога…

— Слушай, — сказала я, когда мы с Павлом уже мчались обратно ко мне домой, — а ты можешь сделать мне справку?

— Какую справку? — Он удивлённо покосился на меня, но почти сразу сообразил. — Ах, эту справку… Хорошо. Дома посмотрю тебя, завтра принесу бумажку.

— Посмотришь? — переспросила я, и Павел серьёзно кивнул, глядя на дорогу.

— Разумеется. Динь, во время беременности не просто так отправляют к стоматологам, ты же знаешь.

— Но у меня ничего не болит и вообще…

— Это ничего не значит, — отрезал Павел. — Сегодня не болит, завтра заболит. Я тебя посмотрю, это недолго. Или, если хочешь, запишись к другому стоматологу, в какую-нибудь ближайшую клинику. Просто так я никаких справок тебе не дам, ещё не хватало!

Голос бывшего мужа сочился таким искренним возмущением, что я даже улыбнулась. Сердиться на него за лишнюю заботу не получалось совсем, да и… забота всё-таки не бывает лишней.

— Нет, не хочу деньги тратить. Я меркантильная тварюшка, буду пользоваться твоей добротой. Так что сам меня посмотришь.

Чуть ли не впервые за последние несколько месяцев я говорила с Павлом, почти как раньше. Я подтрунивала над ним. И он, осознав это, замер… щека нервно дёрнулась. И руки стиснулись на руле.

Руки… Господи, как я любила когда-то эти руки! Каждый палец знала, все линии на ладони изучила. И обожала чувствовать их на себе, в себе…

От подобных мыслей стало жарко, и я отвернулась. Чёртовы гормоны.

Павел

Когда Динь немного оттаивала и начинала разговаривать с ним так, как сейчас, легко и почти весело, Павлу было одновременно и радостно, и грустно. Его золотая и самая любимая девочка, его маленькая фея Динь… как же больно он ей сделал. Захотела уничтожить даже воспоминания… И не заслуживает он её доброго отношения, не заслуживает! Но жена всё равно пытается, делает робкие шаги — нет, не навстречу любовным отношениям, а хотя бы навстречу ровному и спокойному общению, как у некоторых разведённых пар. Павел понимал, что Динь вполне может прийти к подобному выводу, но… он хотел не этого. Пока его хотелки не имели отношения к реальности, точнее, почти не имели.

Динь пару раз ревновала его, по крайней мере к той официантке в кафе возле клиники, и этот факт возрождал надежду в душе Павла. Не стала бы она ревновать его, если бы до сих пор не любила, не обратила бы тогда внимания на эту девушку или просто посмеялась. А Динь смотрела сердито, и её ревность бальзамом проливалась на раненое сердце Павла. Эгоистично так думать, но он человек, а не ангел — и он хотел вернуть не только дружбу и доверие Динь, но и её любовь.

Войдя в квартиру жены после поездки в клинику, Павел дождался, пока Динь сходит в туалет, затем вымыл руки и потребовал, заходя на кухню, где она ставила чайник:

— Пойдём, сядешь на диван, зубы посмотрю и поеду.

Возражать Динь не стала, послушно опустилась на сиденье и открыла рот. Павел включил фонарик на телефоне, вздохнул — без перчаток было непривычно, как чистить зубы щёткой без зубной пасты, — и внимательно изучил содержимое рта жены. Всё было отлично, как он и думал.

И когда Павел закончил и перевёл взгляд с зубов Динь на её глаза, собираясь сообщить итог осмотра, поперхнулся собственными словами, поняв, с какой трепетной беззащитностью она всё это время смотрела на него. Как котёнок, который думает, что его вот-вот ударят, но всё равно не может не подставить под руку мягкий животик.

— Динь, я не обижу тебя, — произнёс Павел серьёзно и ласково погладил Динь по щеке. — Клянусь памятью своей матери.

То ли от его слов, то ли от прикосновения к щеке, но жена покраснела и отвела смущённый взгляд.

— Не надо клясться, тем более… таким. Никто не может дать гарантии, всякое бывает… — пролепетала она, отстраняясь. — Так что там… зубы?

— В порядке, завтра принесу справку. Динь… я говорю правду — ты можешь доверять мне. Просто как человеку, как другу. Я всё для тебя сделаю. Всё, что захочешь.

Павел говорил горячо и сердечно и видел, что Динь слышит его. Однако… её глаза наполнялись слезами, и он чертыхнулся — опять заставил жену нервничать. Надо было промолчать, не стоит заводить никаких проникновенных разговоров, пока Динь не родит.

— Ты уже предал меня однажды, Паш. Знаешь, как говорят? Предавший однажды…

— Знаю, — он кивнул, ощущая, как начинают нервно дёргаться мышцы на лице. — Но ты сама говорила мне, что нельзя делить мир на чёрное и белое и мерить всех на один аршин.

— Говорила. — Динь моргнула, и по её щеке скатилась слеза. Маленькая, прозрачная… Павел выдохнул, поднял руку и стёр её. Как же жаль, что нельзя так же легко просто взять и стереть свои ошибки. — Знаешь, как я думаю теперь? Что лучше не рисковать. Слишком больно разочаровываться.

— Я понимаю. — Он обхватил ладонями её лицо, прижался лбом ко лбу. — Понимаю. Но я докажу тебе, что ты можешь доверять мне. Не любить, не принимать обратно, но просто доверять. Докажу!

Павел, опасаясь, что иначе наделает глупостей, отпустил Динь, быстро поцеловав её в лоб, и стремительно покинул квартиру.