Ничего не бойся! Твой Белый - Янка Рам
Так и есть! Шлагбаум опущен. Я вижу за ним фургон Мака. И позади, метрах в двухсот тачку Руслана.
Охрана встаёт возле шлагбаума. Торможу на обочине, ставя байк на подножку.
Вижу своих, выходящих из фургона по ту сторону.
- Не имеете права препятствовать выезду транспорта с территории. Это закон, - сцепляется в споре с главным Громов.
- Имеем право задержать до прибытия полиции. У нас заявление на похищение недееспособной девушки.
- Анечка, - снимаю с нее каску. - Бегом вот в тот фургон! И не выходить.
Довожу ее до шлагбаума.
Начинается замес с охраной.
- Не похищение! – прячется за мое плечо при попытке поймать ее за локоть. – Я сама ухожу!
Я выставляю плечо, закрывая ее корпусом и отбиваю его руку, которой он пытается снова поймать ее за запястье.
Громов с Герой тормозят второго охранника, спешащего на помощь первому, вставая у него на пути. Он на бегу достает травмат.
- Целиться не надо! - спокойно поднимает вверх руки Макар. - Не превышайте свои полномочия. Мы при исполнении. Документы я вам показывал. И тоже можем достать стволы, выводя из-под угрозы наш объект. Мы то как раз такие полномочия имеем. Перестреляем друг друга. Потом вы надолго сядете... - лечит охрану Макар. - Оно вам надо? На камеру наша машина попала. Дальше мы будем говорить с ментами. Не с вами.
Антон и Костя вылетают из машины за моей спиной.
- Белый, уходим! - рявкает Мак.
Оставляю байк на обочине за шлагбаумом, прихватывая только шлем и сумку. Ныряю под шлагбаум.
Разворачиваюсь к Косте. Встречаемся взглядами.
- Ну ты, Белый и сука... - качает он неверяще головой.
- Костян, увольняйся, пока тебя не втянули в криминал. Там девочку силой держали, угрожали убить, пытались изнасиловать. Ты же нормальный пацан... Давай лучше к нам!
Ярость в его взгляде меняется на растерянность.
Салютую ему.
Мы демонстративно садимся к Маку в фургон.
Нет у них никаких полномочий, а вокруг - камеры пишут. Кому оно надо подставляться, они не на охраняемой ими территории.
Сгребаю Аню в объятия. Дрожит.
Шепчу ей на ушко.
- Я тебя не отдам никому...
Глава 30 - Гусар
Мак пристально разглядывает нас в зеркало заднего вида.
- Что с лицом?
- Ерунда. Спарринг, - отмахиваюсь я.
- А у девочки?
Хмурясь, провожу пальцем по разбитой скуле и кровоподтеку чуть ниже на щеке. Зло оскаливаюсь.
- Я упала, - опускает она взгляд.
- Ее уронили, - поправляю я, и снова обнимая шепчу: - Всё хорошо... Теперь будет всё хорошо.
- Кто они? – в ответ шепчет она.
- Это свои. Друзья. Альфа.
- Тоже – гардемарины?
- Нет, - смеюсь я, чуть повышая голос. – Макар – «антитеррор» бывший. А Гера – пограничник. Гардемарин только я! «Последний русский»… - подмигиваю ей.
Но она не улыбается, прячет лицо у меня на плече. Испугалась, устала, да и стресс...
Чувствую ощупывающий взгляд Мака на Анне.
- Всё уже, всё... – поднимая ее лицо, прижимают к губам своими, желая погасить эту вечную тревогу в ее глазах.
- Белый... - одергивает меня Громов. - Тормози.
- А? - отрываюсь от ее губ.
- Ты слышал.
В недоумении зависаю. Чо не так-то?
Аня, опасливо взглянув на хмурого Громова, отстраняется, ложится виском на стекло, закрывает глаза. Поднимаю плед с сиденья. Накрываю. Чувствую, как ее трясет. Мне неуютно, что она отстранилась.
- Иди ко мне, - возвращаю ее обратно.
Тоже закрываю глаза, неожиданно чувствуя, как сильно устал и голова реально болит. Это потому, что рядом со своими можно расслабиться. Закрываю глаза, на мгновение отъезжая.
Пошевелившись, Анна меняет позу, приводя меня в себя обратно.
Герыч проезжает поворот к моему дому.
- Эй, мы куда? – оглядываюсь я.
- Девочку надо в центр психологической помощи, Белый, - негромко бросает Мак, ловя мой взгляд.
- Нет! Центр психологической помощи - я.
- Ты неправ, Беляев.
- Мак, ты чего?!
- Герыч, тормози, Белый, выйдем покурим.
Аня тревожно слушает наш диалог, переводя взгляд с Громова на меня и обратно.
- Куда? - напрягается, сжимая мою кисть, как только я открываю дверь.
- Я сейчас... Мы здесь. Покурим.
Несколько раз чмокаю ее в бровь.
Макар не спешит с объяснениями. Мы молча курим.
- Ты знаешь, что такое Стокгольмский, Белый?
- Ну, допустим.
- Это когда жертва психологически присоединяется к своему насильнику или похитителю, чтобы выжить. Перестает отделять свое благополучие от его благополучия, начинает заботиться о нем и бояться за него. Подыгрывает ему всячески... Потому что понимает или чувствует, что в случае угрозы его жизни или его планам, пострадает сама. И со временем это перетекает в болезненную привязанность…
- Да знаю я! - психую. - Ты мне зачем это рассказываешь?! Я не похититель и не насильник. К чему ты клонишь?
- Одна из форм Стокгольмского - это присоединение к своему спасителю.
- Чего? - исподлобья смотрю на него.
- Логика та же. Только форма насилия тоньше. Идея заключается в оставлении жертвы без помощи и защиты спасителя. Типа... шантаж такой психологический. Если ты не со мной, я тебя не спасаю. Понимаешь?
- Ты гонишь?? - осаживаюсь я. - Я такого не говорил ей никогда!
- А им не надо говорить. Женщины это себе говорят себе сами. И была бы она взрослой женщиной… Но очевидно же – девчонка еще. Напуганная, измученная, в чужой стране. Сколько ей? Восемнадцать то есть?
- Нет!
- Что – «нет», Белый?
- Нет... Это не наш случай. Она со мной потому что... – зависаю я, ища внутри себя ответ.
- Что?
Я вспоминаю как Анна пришла ко мне тогда со своим "секс". Херово как-то это выглядит в свете сказанного Маком!
Сжимаю пальцами переносицу.
- Это нечестно!
- У жертвы нет выбора. Дай ей его, Белый.
- Громов... Блять. Нахуй ты мне это сказал?!
А если это правда? Если я только средство? Потому что другого выхода оттуда не было.
- Белый, охранник сказал, что Анна недееспособна. Ты знал об этом?
- Враньё! Это просто способ контролировать и держать в плену, я уверен в этом!
- Не ори! Ты не можешь быть в этом уверен. Ты ее элементарно не знаешь,
