Как укротить хулиганку - Ульяна Николаевна Романова
— У нас весь вечер впереди. Удивляй не хочу, — хмыкнул Демид. — Сдалась? Сразу желание озвучивать?
— Кукиш тебе, а не сдалась. Рыжие не сдаются, понял? — развеселилась я.
— Я это еще в детстве выяснил, когда ты под дождем куличики лепила в песочнице. Начался дождь, но ты продолжала сидеть и мокнуть, потому что чего-то там не долепила.
— Нашел что вспомнить, — закатила я глаза.
— Соня, а почему я не знал, что ты за меня замуж в пять лет хотела? — вспомнил Демид.
— Я же девочка! А папа сказал, что предложение должен мальчик делать. Поэтому я молчала. А потом ты съел мои конфеты и долго ругался, что моя крыса тебе шнурки погрызла. И я перехотела.
— С конфетами погорячился, признаю. А вот шнурки…
— Опять начинаешь? — завелась я. — Нечего разбрасывать обувь в доме, где есть домашняя милая крыса. Ну, про паука еще вспомни.
— Про паука я очень стараюсь забыть, Соня, — душевно признался Демид. — Думаю, твой папа тоже очень хочет забыть тот позорный момент в своей жизни, когда он завопил от страха, заметив паука на своей кровати.
— Хорошо, что это была не мама, — согласилась я, — папе гордость не позволяла признаться, что он пауков боится. Мама таким недугом не страдает.
— Мама твоя валерьянку пила, когда к ней крыса пришла ночью. Тетя Ника в темноте только два горящих красных глаза увидела и решила, что у вас дома нечисть завелась.
— Она днем, когда ведро валерьянки выпила, еще крысу мою святой водой окропила пять раз, — вспомнила я.
— А потом звонила мне и слезно умоляла забрать твоих змей и отвезти по месту обитания.
— Так вот куда мои ужи пропадали! — ахнула я.
— Соня, ты мне все карты свои показала, — вздохнул Демид.
Я устыдилась, снова подняла свой веер из карт и поняла, что проигрываю. И все потому, что подлый и коварный Мартынов опять меня отвлек!..
— Нечем бить? — удовлетворенно заметил Демид. — Забирай, это теперь твое.
— Лучше бы мне с такими словами деньги предлагали, — буркнула я.
— К слову о деньгах, Соня…
— Ни слова о деньгах! Вообще молчи, ты специально болтаешь, чтобы я отвлеклась и проиграла.
— Сдавайся, Соня, ты всю колоду у себя собрала, — с улыбкой змея-искусителя произнес Демид и положил на стол два туза, один из которых был козырным. — Это тоже твое, рыжая.
— Шулер! — возмутилась я.
— Еще партию? На второе желание? — Демид приподнял бровь и склонился ко мне через стол.
— Не уж, — буркнула я, — давай, удиви меня своим желанием!
Мартынов улыбнулся сытым и довольным бегемотом, откинулся на спинку стула и сделал театральную паузу.
— Мне нужна помощь, Соня! — проникновенно заглядывая мне в глаза, признался Демид.
— А просто попросить не мог? Обязательно было меня позорить?
— Не мог. Потому что ты бы отказалась.
— Мне уже страшно. Ладно, вещай! Буду твоей феей сегодня.
— Ты будешь изображать мою девушку. До конца этого учебного года. И делать так, чтобы Иры, Маши, Даши и Карины держались от меня подальше.
— Мартынов, найми охрану, — предложила я. — Ты с ума сошел?
— Нет. Просто устал.
— От чего ты устал? — возмутилась я, вскакивая с места.
Демид тоже поднялся и подошел ближе.
— И что входит в обязанности твоей девушки? — буркнула я, когда он оказался совсем близко.
— Будешь ходить со мной за ручку и всем говорить, что я любовь всей твоей жизни. На соревнования в городе тоже будешь приходить и громче всех болеть за меня.
— И что, целоваться тоже надо будет? — уточнила я.
— Целоваться? — обалдел Демид. — С тобой?
— А что со мной не так? — снова взвилась я.
— Все так, — согласился Мартынов.
— Тогда что это было? Что значит «со мной»? Я что, какая-то не такая?
— Такая, — окончательно обалдел Демид, пока я пыхтела и негодовала.
— Целуй тогда! — выпалила я.
— Соня…
— Целуй, говорю! — окончательно распсиховалась я.
И не успела опомниться, как горячая ладонь Демида опустилась мне на затылок, а его мягкие губы коснулись моих. Округлила глаза, тут же прикрыла их и поймала себя на мысли, что это приятно.
По позвоночнику пробежала стая мурашек, а дыхание сбилось, пока Демид очень нежно касался своими губами моих губ.
Я зависла и неловко попыталась ответить на поцелуй. Тогда губы Мартынова стали настойчивей, а я уперлась ладонями в его грудь и попыталась отодвинуть.
Щеки и уши просто пылали, пока я восстанавливала дыхание и старалась смотреть куда угодно, только не на Демида. Он дышал со свистом и внимательно вглядывался в мое лицо, явно силясь прочитать мысли. Которых почему-то не было. Только губы горели.
— Больше не целуй, — прошептала я, понимая, что все тело начинает лихорадить.
— Не буду, — согласился Мартынов.
И тут же снова притянул меня к себе, возобновляя поцелуй. Но уже по-другому. Его язык нагло раздвинул мои губы и коснулся моего, а мне казалось, что меня бьет крошечными разрядами электрического тока.
Демид очень медленно двигал языком, то снова сплетаясь с моим, то прикусывая мою нижнюю губу, то втягивая ее в рот.
