Нам больше нельзя - Светлана Кондр
Я кивнула, хлюпая носом и утирая слёзы.
Как бы мне сейчас ни было тяжело, но я должна вернуть холодный рассудок, и когда мама ушла, я взяла телефон и теперь уже добровольно добавила его номер в чёрный список. Лёша сам всё закончил, и мне не нужны любые напоминания о нём. Я хочу поскорее забыть всё, что нас когда-либо связывало.
Глава 27 Алексей
После длительного молчания Алёна сама написала мне. Для меня это много значило, но изменить ничего не могло. Пока она хранила молчание, мне было легче. Не возникало вопроса о болезненном выяснении отношений. Молча разбежались, не пишем, не звоним и со временем должно было стать легче.
Я принял самое трудное решение – расстаться с ней ещё тогда, когда произошёл поджог. Видя какие проблемы начались у моей семьи из-за того, что мы с Алёной были вместе, я чувствовал свою причастность и вину за это. Отцу пришлось продать свой любимый мотоцикл, чтобы восстановить то, что мы потеряли. Новостей из органов так и не было и, скорее всего, не будет. Если мама говорила правду, то виновные никогда не понесут наказания. Я стал опасаться за жизнь и здоровье родных, сначала поджог, а потом, если мы продолжили бы встречаться, могло быть хуже…
Разве можно так? Что мы сделали плохого с Алёной, что таким путём надо было нас разлучать? Мы просто полюбили. Похоже, у этих людей камни вместо сердец, раз они так легко распоряжаются чужими судьбами. Разве они не заметили, насколько счастлива была их дочь, как она изменилась?
У богатых свои причуды, а мы не можем позволить себе противостоять им. Я понимаю, отец когда-то подло поступил в отношении матери Алёны, но разве сейчас она поступает лучше по отношению к своей дочке? Убивает нашу любовь.
Я отправил Алёне сообщение, и пока писал его голова находилась как в тумане. Я сделал это с безумным сожалением, разрывающим меня на части. После этого меня пробил холодный пот и озноб. Я плакал как ребёнок, настолько тяжело это было сделать. Своими руками я обрубил нашу связь, принося на алтарь спокойствия нашей семьи свою любовь. Но лучше закончить всё одним махом, и пусть боль от этого никогда не оставит меня, но нужно было взять ответственность на себя. Эта жертва стала залогом того, что мои родители не пострадают. Я навсегда перечеркнул всё, что было между нами. Знаю, что своим ответом причинил ей боль. Алёна любит меня, а я не могу вести войну с её семьёй. Я чувствую себя таким беспомощным и ничтожным… мне самому за себя стыдно. Пусть простит меня и забудет.
Всё, что произошло, подтолкнуло меня к переменам. Я решил перевестись на заочное и дополнительно окончить курсы по бизнесу, благо предложений много. Мне нужны были знания, чтобы я смог самостоятельно добиться чего-то в жизни и мою судьбу не решали те, у кого денег больше. Чтобы я не терял любимых людей из-за несостоятельности. Вот такой урок я получил, и он навсегда запомнится мне.
А ещё, если когда-нибудь мой сын или дочь полюбит ребёнка Алёны, я никогда не буду против. Человек должен сам выбирать, с кем ему быть, и никто не должен мешать любящим людям быть вместе…
Прошла неделя после того, как я написал Алёне и не думать о ней мне помогал полный загруз. Отработав смену, я вернулся домой и сел изучать материалы по третьему занятию. Многое было непонятно и нужно во всём разбираться. Я засиживался за учёбой до поздней ночи, чтобы не ложиться в кровать с мыслями об Алёне. Много читал, книги выполняли роль жвачки для мозгов, отвлекая от всего и это длилось до тех пор, пока строчки не начинали сливаться, и я переставал понимать смысл написанного, а потом засыпал от бессилия.
– Лёша, иди есть, – позвала меня мать и я, положив закладку в книгу, пошёл на кухню.
– Торт? У нас праздник? – спросил я и сел за стол.
– Ну, не совсем. Это Инна принесла. Хочет показать, какая она хозяйка и привлечь тебя. Твоя то Алёна вообще готовить не умела, – мама поставила передо мной тарелку с горячим и нарезанными кусочками хлеба.
– Мам. Не тронь Алёну. Сколько бы Инна ни таскалась сюда, ей никогда не сравниться с Алёной.
– Ну знаешь, ноги раздвигать и Инна может. Догадываюсь, чем Алёна тебя взяла, только и годна для одного дела.
И это говорила моя мать. Какой аппетит теперь, мне кусок в горло не лез.
– Ты переходишь все границы. Я наелся, – громко бросив приборы я поднялся и решил прогуляться. Мама никогда не была такой стервой, а сейчас… Я просто не могу с ней. Она моя мать и я не хочу ей грубить, а она с каждым разом наседает всё больше и больше. Пусть все оставят меня в покое.
Я вышел из подъезда и, проходя чужой двор, обратил внимание на скамейку, на которой сидел отец и пил пиво. Наверно мать и его затравила, ведь упоминания о Рите всё чаще стали звучать в нашем доме. Общение с мамой стало весьма токсичным.
– Привет, ты чего домой не идёшь? – я сел рядом с ним. Он достал из пакета ещё одну бутылку и протянул мне. – Спасибо.
– Не хочу. Здесь спокойнее, – он сделал большой глоток из горлышка, и протянул на выдохе: – Ооо.
– Она и тебе всю плешь проела?
– Это ещё мягко сказано, – он хохотнул, захмелев, и тяжело вздохнул.
Я давно хотел его спросить, но не знал, как начать разговор, а теперь вопрос сам вырвался.
– Отец, если ты так любил Риту, как ты мог ей изменить?
После недолгой паузы и раздумий он проговорил:
– Я уже двадцать лет задаюсь этим вопросом, – отец махнул головой. – Был круглым идиотом. Ты знаешь, после этого я так и не смог снова полюбить. Хотя даже и не пытался.
Конечно знаю, я всю жизнь видел их отношения с матерью, любовью с его стороны и не пахло.
