Бей или беги - Саманта Янг
Моя комната была точно такой, какой я ее оставила, — чистой и незапятнанной. Папки аккуратно разложены по местам. Обычно тут все не так выглядит. Это единственное место, принадлежащее мне, которое не всегда в идеальном порядке: тут и там разбросаны эскизы, чертежи, фотографии, лоскуты тканей, бумажки…
— Я просто очень рада, что вернулась домой, — сказала я дяде.
— Я бы к тебе заглянул, но мы сейчас в Нью-Йорке. Когда вернусь, давай поужинаем вместе?
— Давай, буду рада.
— Как поживает моя сестра? — спросил он почти неохотно.
— Как обычно.
Он хмыкнул:
— Ладно, беги работай. И звони, если тебе что-то понадобится.
— Хорошо. Люблю тебя.
— И я тебя люблю, дорогая.
Я отключилась и плюхнулась в рабочее кресло, оглядывая комнату и готовясь к работе. Сначала кофе. Оставив сумочку и телефон на столе, я пошла в приемную к нашей чудесной кофемашине, такой навороченной, что мне потребовалось несколько месяцев, чтобы научиться ею пользоваться.
— С возвращением!
Я обернулась и увидела Стеллу, которая стояла, прислонившись плечом к дверному косяку, со скрещенными на груди руками. На ней была белая блузка с пышными рукавами, заправленная в розовато-серую юбку-карандаш. На ногах — светло-бежевые лакированные лабутены. Признаю, что, возможно, частично смоделировала свой стиль с ее, потому что она была, на мой взгляд, просто высший класс.
Ее темно-каштановые волосы были пострижены в короткое четкое каре, так что две блестящие пряди а-ля «ласточкино крыло» закруглялись на подбородке. Она имела привычку заправлять левую прядь за ухо, открывая крупный бриллиантовый гвоздик в мочке. Сейчас в ее темных глазах светилась озабоченность.
— Я в порядке, — сказала я, не дожидаясь вопроса.
— Тебе надо было сегодня взять выходной.
— И чему бы это помогло? — я подошла к ней с чашкой кофе в руке. — Что мне нужно, так это вернуться в нормальную жизнь. У меня накопилась куча работы. И ты, как мой босс, должна меня всячески понукать.
Стелла фыркнула:
— Хотелось бы верить, что, помимо того, что я босс, я человек.
Я засмеялась, и мы пошли в мою комнату:
— Ты аномалия среди себе подобных.
— Если уж ты не приняла мое предложение взять выходной… Может, я могу еще чем-то помочь? — она указала рукой на мой рабочий стол. — Под этим я подразумеваю передать часть твоей работы Гейбу.
Как наш самый молодой и неопытный сотрудник, Гейб вел только по одному проекту за раз и технически был более свободным, чем я, Стелла или Пол, наш второй старший дизайнер.
— Я правда в порядке. И кроме того, ты знаешь, что я никогда не отдам и части своей работы кому-то еще. Сама эта мысль сжимает мне сердце, — пошутила я.
Но это была правда. Я настолько любила сама все контролировать, что это иногда выходило за рамки. Но такой уж я была.
— Хорошо, — Стелла поверила мне. — Однако мне нужно знать, в состоянии ли ты справиться с работой. Спрашиваю это не только из доброты душевной. Мы не можем допустить промахов в твоих текущих проектах: оба клиента — наши постоянные заказчики.
— Я знаю. И я в состоянии, — заверила я ее.
На этом Стелла оставила меня, а я включила компьютер и занялась разгребанием почтовых сообщений.
Патрис Данби, сорокавосьмилетняя дочь нефтяного барона и жена влиятельного адвоката, на протяжении уже шести лет пользовалась услугами Стеллы. Почти каждые полгода она заказывала нам проекты — для себя или в благотворительных целях. Мы уже отделывали для нее помещения в больницах, домах престарелых, бесплатных клиниках, а однажды даже в благотворительной ветеринарной лечебнице. Мне нравилась Патрис. Она не была похожа на тех скучающих жен богачей, которые занимаются благотворительностью, потому что изнывают от безделья. Она была истинным филантропом, и хотя некоторые считали, что глупо тратить столько сил на украшение помещения, Патрис искренне верила в магию красоты. Она верила, что гармонично организованное пространство помогает исцелить или хотя бы облегчить страдания живым существам. И Стелла была более чем счастлива поддержать ее в этом.
Последние три года Патрис работала исключительно со мной, так как ей понравилось иметь со мной дело после проекта дома престарелых.
Работала я и с Роксаной Саттон, известной также под кличкой «Мегера». С ней я работала в первый раз, потому что постоянный дизайнер Роксаны отказался, сославшись на загруженность. Мне очень быстро стало понятно, что это была только отговорка, и Пол подсунул мне Роксану не без причины. Она была груба, требовательна и назойлива. Однако она была нашим постоянным клиентом уже десять лет, и как у молодой жены Маркуса Саттона — из новоанглийской ветви Саттонов — денег у нее было куры не клюют. В свое время эта семейка отхватила по куску от всех возможных пирогов, и их богатство из поколения в поколение только росло. Сейчас оно уже просто не укладывалось в голове.
В данный момент я переделывала для Роксаны не одно помещение, а целый летний домик на Нантакете. Поговорив по телефону с бригадиром, чтобы узнать, как обстоят дела, я позвонила Роксане. Сначала она меня несколько минут отчитывала за то, что последние дни я была недоступна. И хотя я снова попыталась объяснить причину, она сделала вид, что не слышит. После того как я пообещала ей переслать последние фотки с ремонта, а также повторно выслать образцы и эскизы, я смогла наконец нажать отбой.
Потом я позвонила Патрис. Сейчас я переделывала для нее домик для гостей, который находился за их поместьем в районе Уэллсли-Фармс. К ним должна была на лето приехать погостить семья из Европы, и Патрис хотела, чтобы они чувствовали себя комфортно, а домик не ремонтировался уже десять лет.
— Дорогая, как я рада тебя слышать! — услышала я голос Патрис. — Я беспокоилась, узнав о смерти твоей близкой подруги. Прими мои соболезнования. Это такое горе.
Я говорила, что люблю Патрис?
— Спасибо. Со мной все в порядке. Честно, я рада, что вернулась домой и снова могу работать. Собственно, по этой причине я и звоню. У них нет семиместного углового дивана, который мы заказали в большую гостиную, в нужном оттенке синего бархата.
