Особые полномочия на любовь (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra"

Ну, давай… давай!

Несколько раз целую солёные, опухшие от слёз губы. Разожми их…

И она разжимает. Я получаю очень проникновенный, искренний поцелуй. Закрываю глаза, даже не пытаясь отвечать, просто впитывая эту долгожданную отдачу и искреннюю эмоцию!

В комнате звонит её телефон. Вздрагивает.

— Я отвечу, можно?

— Конечно.

Уходит.

Проверяю с телефона почту, пришла ли какая-то информация по запросам на девочку. Пока — ничего. Как сквозь землю! И главное, соцслужбы даже не шевельнулись, словно и не было её. А бабка говорит: отец забрал. Ещё до взрыва этого…

Возвращается. И я смотрю, и опять не узнаю её. От слёз нет и следа. Спокойная, ровная… Непробиваемая!..

— Давай ужинать, Виктор. Остынет всё.

— А кто звонил?

— С конторы. Завтра… сдача нормативов по физо.

— Ты про сестру рассказать хотела, — сажусь за стол.

Пожимает плечами.

— Что рассказывать? Нет её больше. А девочка пропала…

— Ясно.

— Спасибо за цветы. Очень красивые.

— Пожалуйста.

Опять это ёбаное стекло. Хоть из рук её не выпускай!

— Мне уехать сегодня нужно будет. Можно?

— Ты не в плену. Нужно — езжай.

И мы ужинаем, о чём-то формально переговариваясь. И также формально я сажаю её в такси после. Получая формальный вынужденный поцелуй.

Машина уезжает.

Вот как, блять, с ней не жестить?!

Глава 35

Чужая женщина

«Альфа» всегда в подчинении у «мозгов». Есть только одно место, где кабинетный состав ФСБ подчиняется нашему брату. Боевая подготовка — стрельбы, спарринги, сдача минимумов. И сегодня мы принимаем зачёты.

Конкретно я — на спаррингах.

Три ринга, пять инструкторов. Толпа сотрудников… Её нет. А обязана быть.

Набираю одного из своих, что сегодня на стрельбах.

— Владо есть у тебя?

— Есть.

— Отстрелялась?

— В процессе.

Но как только я собираюсь слинять в тир, один из инструкторов спрыгивает с ринга.

— Зольников, подмени.

Чертыхаясь, выхожу на ринг.

После спарринга помогаю подняться сопернику.

— Ты чего жёсткий-то такой, капитан?

Придерживая челюсть, болезненно двигает ею в разные стороны.

— Надо привыкать к полному контакту. В реале никто не нежничает.

— Сдал хоть?

— Сдал.

— Зольников, — подзывает меня Терёхин. — Он же не сдал.

— Почему?

— Ни одной контры не провёл. Только рухнул четыре раза.

— Ну да. Хрен с ним.

— Ты где летаешь, фей?

— Слушай, Терёхин, а у тебя нет подвязок с начальством? Мне человека поискать надо.

— Это юмор у тебя такой?

— В смысле?

— Зольников… — скептически смотрит на меня, загибая пальцы. — Майор Зольников — оперативка, майор Зольников — информационная безопасность, полковник Зольников — антитеррористической. Какие, блять, ещё нужны связи?

— Они не помогут, — вздыхаю я. — Только если Андрюха…

Но у него возможностей меньше, чем у остальных.

Вижу, как в дверь в конце зала заходит Диляра. Срываюсь к ней. Но тут же торможу себя.

— Подмени, — хлопаю Терёхина по плечу.

Присаживаюсь на маты в углу. Диляра находит меня сама, бросает рюкзак рядом. Сев ко мне спиной, переобувается в кроссовки.

— Привет, капитан, — не оборачиваясь.

— Привет, лейтенант.

— Как дела?

— Пашем…

— Ты хотел помочь. Не передумал?

— Говори.

— На каком объекте твои бойцы сейчас?

— Ты скажи, какой тебя интересует.

Вздыхает.

— Кто охраняет крыло с осуждёнными в нашем госпитале?

— Второй тебе нужен? — доходит до меня.

— Да.

— Вопрос у меня к тебе.

— Спрашивай.

Падаю на спину на маты.

— Если ты её найдёшь… Или… я её найду. Твой выбор останется таким же? Погоны?

— Зольников… иди нахер, понял?

Беззлобно, безэмоционально, устало.

— Наверное, понял.

Глажу её лежащие недалеко от моего лица пальцы.

— Я по тебе очень скучаю…

— Не надо, Ванечка, — её пальцы сжимаются в кулак. — Не судьба.

Сорвавшийся голос бьёт прямо в моё сжавшееся от болезненного спазма сердце. И я чувствую ответку.

— И ты. Но я знаю, ты меня тоже используешь. Как и его. Я хочу сказать, что не осуждаю тебя.

Молчит.

— Я бы за своего… тоже… по всем головам пошёл.

— Хватит.

Застёгивает на руках беспалые перчатки.

— Пойдём на ринг, капитан. Можешь меня сломать за это. Разрешаю.

Рывком поднимаюсь с матов. Запрыгиваем с ней на крайний ринг.

Бой с ней — это тоже секс. А я очень соскучился. И ревную до изжоги! Ведь спит она с ним. По тому, как он тогда встал между нами у крыльца управления, всё уже было ясно. И по её покорности в тот момент.

И я его ненавижу. Не может он не понимать, что взял чужое. Насильно. Пусть не физически. И видеть его не могу. И влезть права не имею. Это её решение. У неё свои задачи. И если я их, как мужик, решить не могу, то и права влиять на её решения не имею. Но я попробую — решить.

Касаемся перчатками.

— В полсилы, на полной скорости. Бой!

Отскакиваем назад, чтобы тут же рвануть в атаку.

— Шлемы, Зольников! — слышу я откуда-то снизу.

Но нам уже похрен на шлемы. Всё, что мы теперь не можем позволить себе в постели, между нами случается на ринге. Не выплеснутая страсть превращается в агрессию. И мы ломаем друг друга жёстко, до искр в глазах и нокдаунов.

Её распущенные волосы развеваются от каждого рывка. Ловлю момент и сбиваю её с ног. И мы продолжаем в горизонтальной плоскости. Меня заряжает от её близости и моих не реализованных эмоций. Чувствую себя терминатором, как на стимуляторах. И выматываю её, пока она не подставляется под удушающий. Распяв под собой, давлю предплечьем на сонную артерию, в неадеквате рыча ей в губы.

— Капитан! — рявкает Терёхин. — Брейк! Озверели…

Но я только сильнее придушиваю. Её тело обмякает, слышу два вялых шлепка по полу ринга.

Отпускаю… Тяжело дыша и ничего ещё не соображая, прижимаюсь губами к её разбитой. Разбитой ещё вчера и сегодня опять.

Чувствую вкус её крови и сорванное дыхание.

Мы не целуемся… Съезжаю лицом на её шею. Мне хочется выть… Чужая женщина.

Её пальцы скользят по моим волосам.

— Прости… мой мальчик.

— Прощаю.

Скатываюсь. И мы лежим рядом, глядя в потолок, касаясь пальцами и тяжело дыша.

— Зольников.

Это не Терёхин. Это полкан…

Сажусь рывком. Встречаемся взглядами.

— С инструктажа снят.

— За что?

— За жесть. Выговор без занесения. На завтра отстраняю. Приди в себя! — со сдавленной яростью.

Я улавливаю её. Диляра, вероятно, тоже. Остальные — вряд ли.

— Владо…

Диляра поднимается на ноги. Снимает перчатку, виновато проведя рукой по влажным волосам, перекладывает их на одну сторону. Облизывает с губы кровь.

— Зачёт засчитан. Зайди…

— Есть…

Глава 36

Отсроченный приговор

В груди пульсирует горячим отвратительным ощущением.

Это что, блять, было вообще?…

Словно смотрю слайд-шоу. Отдельными кадрами: их соприкасающиеся пальцы, её ласковое скольжение ими по его затылку, касание губ…

Такое ощущение, что наблюдал за чужим сексом!

Меня душит ревностью.

Мне даже не жаль её разбитых губ. Хотя племянник совсем без башки! Разве можно женщину так жёстко? Тем более, такую?

По дороге в кабинет нагоняет Сергей.

— Товарищ полковник… — протягивает папку.

— Собрал?

— Всё, что могли. Даже сам в детский дом ездил. Нашёл заведующую, которая девочек принимала. Она давно на пенсии, но помнит… И во Владикавказе всех на уши подняли.

— Девочку нашли?

— Девочку — нет. Всё в отчёте.

— Спасибо, майор.

— Отдать приказ на задержание и допросить?

— Так, майор, — снижаю я голос. — Ты информацию собрал — и забыл, как страшный сон. Это моя женщина, я дальше сам разберусь. Понял?