Татьяна Веденская - Мечтать о такой, как ты
– Давай-давай. И пока не съешь, из кухни не выйдешь, – замотала головой Ника.
Я покорно кивнула. Да, моя дочь такая. Уже в десять лет она умела делать яичницу и разогревать полуфабрикаты. А первую домашнюю пиццу сделала лет в двенадцать.
– Слушай, и в кого ты такая талантливая! – улыбнулась я.
– Это потому, что на мне природа не отдыхала, – авторитетно кивнула она, подкладывая еще один пирожок.
– В смысле? – уточнила я, старательно работая челюстями.
– В смысле – я же ведь не ребенок гения. На них обычно природа отдыхает.
Ника красиво раскладывала колбасу и сыр на тарелке. В лучшие времена она бы раскладывала красную рыбку, но кризис, кризис, кризис…
– Ну да, – кивнула я. Потом чуть не поперхнулась. – То есть подожди, ты что, только что назвала меня дурой?
– Почему дурой? – усмехнулась Ника. – Так просто… не гением.
– А скоро я вообще стану тещей. Знаешь, я тут читала кое-что…
– Я видела, что ты читала. Анекдоты. Отличный источник информации. Главное, достоверный. Между прочим, Николай очень вежливый и внимательный. И я уверена, что он тебе понравится.
– А хочешь анекдот? – перевела тему я.
– Ну?
Ника вымыла руки и начала заправлять майонезом салат. Да, Николаю страшно повезло с женой. Если только он способен это оценить. Если только он не как мой Шувалов – тот видит только себя и собственную независимость, будь она неладна.
– Короче: теща обращается к зятю: «Что это у вас в кастрюльке было такое черное, еле отмыла?» А он так спокойненько отвечает. «Это? Да так… Тефлоновое покрытие».
– Тефлоновое? – расхохоталась Ника, придерживая рукой живот.
– Ничего у тебя не болит? – на всякий случай спросила я.
– Не-а. Просто кажется, он начал пинаться! – ухмыльнулась дочь.
Я замерла.
– Что? Правда?
– Ага. Хочешь послушать? – Ее улыбка расползлась до самых ушей.
Я пригнулась к ее животику и приложила ухо. Честно говоря, ничего особенного там не происходило, но мне впервые пришло в голову, что вот там, в нескольких сантиметрах от меня, под надежной защитой, спит, шевеля ручками-ножками, мой внук. Или внучка. Мы решили, что не будем определять пол раньше времени.
– Ну и ну, там что, правда ребеночек? – улыбнулась я.
– Ну, покажи-ка бабусе, что ты там, – потребовала Ника.
Я засмеялась.
– Знаешь, я пока не готова, чтобы меня звали бабусей.
– Ничего, привыкнешь, – кивнула Ника. И в этот самый момент по моей ладони ощутимо пнули.
– Ой! – вскрикнула я, подпрыгнув.
– Ну, вот. Молодец, малыш, – порадовалась Ника. Я же застыла, позабыв даже про нее. Это было настолько удивительно, что я не могла оторваться, остановиться. Жизнь, которая зарождалась там, в тишине, и которая была бы невозможна без меня – разве все это не наполняет наше существование самым сокровенным смыслом?
– Значит, я буду тещей? Ужас. И что, если я приду к тебе в дом и расчекрыжу тебе какую-нибудь кастрюлю, – ты тоже будешь про меня говорить, что я старая и сбрендившая? – уточнила я.
Ника посмотрела на меня так, словно я уже сбрендила. Так ласково, спокойно, как на ребенка.
– Ты будешь пирожок доедать? – Она кивнула на пирог.
– Не-а. Не могу больше, – честно призналась я.
Ника, когда у нее приступ кулинарного бешенства, готова накормить весь мир. А я, как идеальная невеста Крота, обхожусь тремя зернышками в день.
– Тогда помой посуду. И переоденься наконец. Сколько можно ходить в халате?! Он скоро приедет, – фыркнула Ника.
Вернее, она сказала не просто «он», а торжественно – закатив глаза и с придыханием: «ОН!!!» Я поневоле прониклась моментом, хотя когда переодевалась в красивый серый брючный костюм и красилась, меня терзали смутные сомнения. Что же будет дальше, если уже сейчас ради этого студентика МГУ (хотя его поступление, безусловно, заслуживает уважения) я разрядилась в пух и прах.
«Это не ради него. Это ради Ники! А потом я буду как настоящая теща ходить в бигуди и трикотажных чулках. И есть сырой лук, чтобы изо рта воняло».
– Бр-р, гадость какая. А рыжие волосы вьются сами собой, безо всякого участия бигуди, – ответила я сама себе и взглянула в зеркало.
На меня смотрела совсем еще не старая, а даже наоборот – достаточно еще молодая худенькая женщина с широко распахнутыми серо-голубыми глазками. Стас вполне мог бы такую любить, если бы он вообще хотел любить. Я еще помнила, как он смотрел на меня, когда на нас опускалась ночь и сумрак его спальни. Он отводил с моего лба непослушные волосы, заглядывал мне в глаза и тихо шептал:
– Скажи мне что-нибудь хорошее.
– Ты похож на принца.
– Это не так, но все равно спасибо. А ты похожа на эльфа. Посмотри на меня. Ты краснеешь?
– Сам ты краснеешь.
Я делала вид, что обижаюсь, но на самом деле ни один из моих мужчин (включая бывшего мужа Кирюшу) не был столь всецело поглощен мной. Не смотрел на меня с таким восторгом, с таким вниманием. С такой страстью… Эх, зачем вспоминать? Зачем мучиться и путаться в мыслях о человеке, который выбросил все эти воспоминания о рыжей пряди волос и обо мне так, словно меня никогда не существовало. В таком случае даже Кирилл, хоть и был вероломным мужем, но больше и дольше страдал по мне. Его вероломство было таким нормальным, таким естественно мужским, после которого не остается даже сожалений о том, что вы расстались. Разве можно страдать и плакать по ночам из-за человека, изменившего тебе с белобрысой кассиршей? Зачем? А по Стасу я плакала.
Я отвернулась от зеркала и услышала, как Ника меня зовет.
– Мам, ты там скоро? Коля уже приехал!
– Сейчас-сейчас. Иду! – крикнула я и вздохнула. Хватит лить крокодильи слезы и мечтать укусить луну. Надо идти и улыбаться, пора привыкать к новой роли. Я – теща? Разве не странно?
– Ну, мама! – нетерпеливо крикнула дочь.
– Да вот она я. Чего кричать, – выскочила я из комнаты.
– Познакомься, Коля, это моя мамочка, Надежда Владимировна, – церемонно представила меня Ника.
– Николай, – пробасил недавно сломавшимся голосом долговязый подросток с длинноватыми (на мой взгляд) волосами и смешными усиками.
– Очень приятно, – выдавила я, не отрывая глаз от «зятя».
На самом деле я просто сверлила его своим взглядом, а перед моим внутренним взором проносились картины. Ника в его объятиях, Ника с ним в одной постели – ужас, и это почему-то совсем не напоминало мне то, что происходило между мной и Шуваловым, например.
– Мам, ты в порядке? – беспокойно дернула меня за рукав Ника.
– Я? Да. Конечно, я в порядке. Проходите, – сквозь зубы проговорила я.
Ничего не могла с собой поделать, кажется, мне совсем не нравился этот Николай. Откуда он взялся на мою голову? Моему ребенку нет восемнадцати, может быть, его можно посадить в тюрьму за совращение малолетних? Да, но тогда Ника мне этого никогда не простит.
