Татьяна Веденская - Загадай желание
– Они, между прочим, очень полезны, и белка в них больше, чем в обычном мясе. И вообще, на планете слишком много людей, еды на всех не хватает.
– Пока у нас есть слишком много гамбургеров, чтобы мы перешли на жуков, – усмехнулась Анна.
– Смейся-смейся, а потом выяснится, что ты уже ешь гамбургер из тараканов.
– Прекрати, а то меня вырвет! – скривилась Олеся.
– Или она тебя побьет, – прибавила Анна. – Наша Олеська страшна в гневе! Нет, серьезно, я и представить не могу ее дерущейся с кем-то!
– Вот Нонна – это да, – согласилась Женя, потихонечку отталкивая от себя тарелку с оливье. Аппетит пропал. К тому же ей еще надо сбросить пятьсот грамм, набранные за три дня после увольнения. Все три дня она только и делала, что ела шоколад.
– Вы уверены, что она вас не вычислит? – спросила Олеся, пододвигая к Евгении бутылку с «красным». Если уж не ест, пусть хоть пьет. Дистрофичка.
– Знаешь что? Не волнуйся, – Анна положила ей ладонь на плечо, – даже если и вычислит, это наше дело, не ее. Я ей сразу сказала, что бойкот – это какая-то глупость.
– Это так по-детски, – согласилась Женька. – Так что пусть ей будет стыдно.
– Во многом она права. Я сама делаю себе хуже, – вздохнула Олеся, снова скользнув взглядом по двери. Если бы Анна с Женькой не пришли, она сидела бы сейчас одна. Где носило Померанцева, она не знала.
– Значит, он пишет книгу? – Анна решила проявить заинтересованность. Как хорошая подруга. – И о чем?
– Не знаю, он не говорит. Но он так погружен, так сосредоточен. Он сидит за компьютером часами, сегодня, например, сидел всю ночь. – И Олеся рассказала, не выдержала душа поэта, что всю ночь смотрела на его обнаженную спину, на то, как он курит сигареты одну за другой, как выходит в кухню, чтобы налить воды или сварить еще одну чашку кофе.
– А представляешь, если он ее продаст, она станет бестселлером и по ней будут снимать фильм, а тебя пригласят играть главную роль? – размечталась Женька.
И она, и Анна старательно обходили стороной тот факт, что Померанцева нет на дне рождения его как бы девушки, которую он как бы вернул и которой как бы пообещал, что все будет по-другому. Все замалчивали это, но мысль о его отсутствии висела в воздухе.
– Как думаете, ему приходят эсэмэски о том, кто ему звонил? – спросила Олеся, не имея больше сил сдерживаться. – Такие, где указывают номер того, кто не дозвонился.
– Думаю, да. Они сейчас всем приходят. Такая услуга от операторов, чтобы ты всегда знал, кто тебя искал, – вздохнула Анна.
Женька кивнула.
– Ужас, – расстроилась Олеся. – А я уже позвонила ему пять раз. Телефон недоступен. Как вы думаете, он же не специально меня бесит?
– Ну что ты? – покачала головой Анна. – Нет, конечно.
– Нет, конечно, ты же знаешь, какой он хороший и никогда, буквально ни разу не задевал твои чувства просто так, без всякого повода, – вдруг брякнула Женька, ныряя большой вилкой в самую глубь горки с салатом. Не выдержала – голод и желание говорить правду оказались сильнее.
– Как ты можешь? – вытаращилась на нее Анна. Она смотрела на Женю с осуждением, та же была слишком занята пережевыванием салата. Блаженство отражалось на ее изможденном лице.
– Я уверена, что самообман – это не выход, – вступилась за Женьку Олеся. – Думаешь, я сама не понимаю? Да, я не должна была ему верить. Но я… я не думала, что все испортится так быстро. Он же обещал!
– А то он раньше не обещал тебе самого разного? И не выполнял. И еще говорил, что ты сама во всем виновата, – пожала плечами Женя и потянулась за бутербродом с колбасой.
– Ну, не надо так! – вступилась за Олесю сердобольная Анна, но Женя только критически на нее посмотрела.
– Мы пришли сюда, чтобы ее поддержать, но не для того, чтобы врать. Раз уж она хочет с ним быть – пусть хоть делает это с широко открытыми глазами. – Женька закрыла рот и подумала, что для человека, который не может признаться в том, с каким позором ее вытурили из фирмы, она слишком много на себя берет.
Олеся кивнула.
– С широко открытыми… да, это забавно. Я живу с широко закрытыми глазами, – воскликнула Олеся, и голос ее дрожал. – Мы с ним как герои Кубрика, нам нет никакого дела друг до друга. Мы не видим никакого будущего, нас ничто не связывает, кроме взаимного презрения и секса.
– У Кубрика герои как раз имели проблемы с сексом.
– У меня завтра спектакль. Может, придете? Это новая пьеса, про совсем молодых людей. Просто такая философская пьеса, мне кажется, очень неплохая.
– У тебя там главная роль? – спросила Женька, и тут Олеся неожиданно расплакалась. Просто все сразу навалилось, и открытое противостояние Нонны, и Померанцев-гад, который не явился и не позвонил, и утром не поздравил, и ничего не подарил. На его компьютере стоял пароль, и даже посмотреть было нельзя, что он там пишет. А еще эта невообразимая драка, совсем невозможная. Что же будет дальше?
– Никто мне не дает главных ролей. И второстепенных тоже почти не дают. А смотрят так, словно уже все устали от того, что я никак не смирюсь и не прекращу пытаться. Я играю девушку одного из главных героев, и я там на сцене стою из трех часов минут сорок. Между прочим, это немало. Правда, произношу я только двенадцать реплик. Хотите, я вам их сейчас проговорю? – Олеся вскочила с места и принялась расхаживать по комнате, цитируя из своей завтрашней роли. Слезы просохли, и выражение ее лица моментально поменялось. Она вздохнула и хитро улыбнулась.
«Вы даже не представляете, что это такое – делать тест на беременность каждый месяц. КАЖДЫЙ МЕСЯЦ! А я уже могу мастер-классы давать по тому, как делать их – в туалете «Макдоналдса», в кустах Ботанического сада…»
– Что? – расхохотались подруги.
– А вот еще, – взмахнула рукой Олеся.
«Мой парень, кажется, вообще забыл, работает он или нет. Если ему не позвонят и не скажут, куда именно он уже опоздал и зачем он туда собирался, он просто не вспомнит об этом. У него напоминалки везде – в телефоне, в планшете, даже в социальных сетях – а он все равно опаздывает и забывает…»
– Классно! – Женя с Анной захлопали в ладоши. – И ты смешная!
– Я смешная, да? Я тоже это знаю. Я смешная, по крайней мере, – довольно кивнула Олеся и, обмахиваясь салфеткой как веером, вернулась к столу за своим бокалом. – Ну что тогда, выпьем за то, чтобы было больше дурацких тупых комедий для меня!
– За тупые комедии! За двадцать три года! За Олеську!
– И не нужен мне никто, переживу я и это, да? А, девчонки? – бравировала Олеся. – И это пройдет? Прав был старик Соломон, да?
– По-любому! – согласилась Женька и придвинула к себе вторую тарелку с оливье. Она говорила себе, что неудобно будет, если Олесин салат так никто и не поест, хотя правда состояла в том, что если уж она срывалась, то срывалась по полной. Через несколько минут в ее нежных тонких ручках уже удобно лежала вся миска с салатом, и она радостно зачерпывала его большой ложкой. Анна танцевала на русский народный манер под какую-то странную тяжелую музыку.
