Его ребенок (СИ) - Касс Вероника

— Сашу? — довольно улыбнулась подруга.

— Да, ты сама предложила. Он впервые пошевелился именно на этом имени. А я просто не мог не согласиться, так звали моего отца.

— Я всегда любила это имя. И жалела, что меня саму родители не назвали Александрой.

О да. Узнаю подругу. Только-только она собиралась плакать, а теперь начала улыбаться, скорее всего вспоминая, как мы, гуляя в соседнем дворе, представлялись чужими именами. Я называла себя Женей, она себя Сашей.

Невольно рассмеялась, наверное только в этот момент понимая, что ничего непоправимого не случилось. Олеся не изменилась, лишь обзавелась небольшим провалом в памяти. Но это все та же моя единственная и любимая подруга, которой требуется моя поддержка и внимание.

— Я пойду проверю ребенка. Тебе нужно отдохнуть. Сашу принесут утром, — резко произнес Глеб и сбежал из палаты.

— Наверное, он испугался, — ласково улыбнулась я.

— Чего?

— Лесь, сколько тебе лет?

— Восемнадцать, — четко произнесла она. — В прошлом месяце же было.

— Лесь, — я поджала губы, — два с половиной года назад… Ты и в школе больше не учишься, и…

— О черт!

Подруга тут же опустилась обратно на подушку, утыкаясь в нее лбом, я погладила ее по волосам, тихо приговаривая, что все наладится. Обязательно. Она все вспомнит. И Глеба, и Марину, и свадьбу, и все-все… Так Леся и уснула. Я еще немного посидела на ее кровати, отупело глядя на детскую люльку. Она была интересной, словно аквариум — прозрачная, на высоких ножках и колесиках. Я опять положила ладонь себе на живот и невесомо его погладила, мысленно подбадривая своего малыша.

— Ничего-ничего, тебе еще долго в мамином животике жить.

Покинув палату подруги, я встретила Оксану Борисовну в коридоре.

— Можно мне посмотреть на малыша?

— К нему Глеб пошел, — нахмурилась она, а затем кивнула. — Ладно…

Женщина повела меня вдоль по коридору в детское отделение. За стеклянными стенами в ряд стояли точно такие же люльки, как и в палате у Олеси. Лишь в половине были малыши. Такие крохотные и маленькие, что у меня сердце начало стучать где-то в ушах. Я встречала Олесю с Мариной из роддома, но даже тогда Морковочка не казалась такой крошечной, как эти малявки, которые сейчас даже не плакали, а просто безмятежно спали, словно и не покинули совсем недавно теплый и уютный мамин животик, который был для них всем их миром.

Склонившись у одной из люлек, стоял Глеб, он положил ладонь на запелёнатого сына и внимательно его рассматривал. Даже для меня знакомство с будущим крестником было очень волнительно, а что чувствовал сейчас его отец, я и представить не могла. Не осмелилась нарушить такой момент и решила перенести знакомство с Сашей.

— Пойдемте, — шепнула я Олесиной свекрови, сжав руки в кулаки.

Непрошеной картинкой перед глазами сам собой всплыл образ Марка с ребенком на руках. Таким же крохотным и полностью запелёнатым. Смог бы Скольниов стать хорошим отцом? А полюбить нашего ребенка? Судя по его отношениям со старшим сыном, в молодости стать любящим отцом у него не вышло.

Оксана Борисовна принесла нашу с ней верхнюю одежду в холл, там мы и остались ждать Глеба. Спустя пять минут мужчина стремительно прошел мимо нас. Он двигался словно локомотив, совершенно ни на кого не глядя. Так и вышел на улицу в бахилах и халате поверх пиджака. Пока я застегивала парку, Оксана Борисовна запахнула шубу и побежала за сыном

Глеб на улице сорвал с себя халат и остановился посреди подъездной дорожки, задрав голову к небу и шумно дыша, из его рта вырывался морозный пар.

— Глеб, — окликнула его Оксана Борисовна.

Мужчина обернулся и тут же впился в меня взглядом. Трудно было не понять, чего он ждал.

— Леся легла спать.

— Хорошо.

До дома Вавиловых мы добирались в гнетущей тишине. Может, и стоило обсудить что-то и поговорить, но в моей голове царила липкая пустота. Наверное, у Глеба и его матери было так же.

Слишком все… быстро, волнительно и наперекосяк.

Главное, что с Сашкой все в порядке. Я опять положила ладонь на низ живота, только тогда немного успокоилась. Наверное, это было заразно. Олеся всегда делала именно так.

Уже в доме Вавиловых, когда все разошлись по своим комнатам, я, сходив в душ и расстелив кровать, решила проверить Морковочку, но наткнулась на спящего в детской Глеба. Он лежал на цветастом диванчике все в том же костюме. Я накрыла мужчину пледом и вернулась в свою спальню. Губы сами собой растягивались в довольную улыбку. Улыбку счастья. За подругу и мою крестницу. Им повезло. Даже сейчас, когда появился на свет его родной ребенок, Глеб все равно захотел быть ближе к Марише. И это говорило о многом. Я тоже хотела, чтобы у моего ребенка был такой же любящий отец.

Уже в кровати я проверила телефон. Там, помимо маминых и Кристининых пропущенных, было пять вызовов от Марка – негусто. И всего одно сообщение: «Нам нужно поговорить».

— Тебе! Тебе нужно, – зло прошептала я, глядя на экран телефона, и тут же напечатала Кристе, что Леся родила, а я устала и, обессиленная, ложусь спать. Сестра сама передаст все маме, у меня и правда не было на это сил. А еще желания. С мамой говорить мне не хотелось.

Забравшись под одеяло, я опять положила ладонь на живот и как мантру раз за разом шепотом повторяла своему малышу, что и ему я обязательно найду такого же любящего и заботливого папочку, как Глеб.

Глава 19

— Ты не можешь просто так взять и уехать! — нервно прокричала Олеся, вскакивая с больничной койки.

— Ещё как могу, — зло проговорила ей в ответ, злясь в этот момент даже не на нее, а на себя.

— Ты просто не понимаешь, что такое самостоятельно растить ребёнка. Да еще и в чужом городе.

— А что ты мне предлагаешь? Расстроить мамину свадьбу? Она любит его!

— Карин, поговори с ней. Тетя Настя обязательно поймёт.

— Что она поймёт? — огрызнулась я. — Что я умудрилась забеременеть от ее жениха ещё до того, как она нас официально представила друг другу?

— А меня? Меня ты тоже бросишь? И Маришу с Сашей бросишь?

Глаза подруги наполнились слезами, а лицо подернулось дымкой, и через пару мгновений это была уже не Олеся в хлопковой больничной сорочке, а мама в шикарном белоснежном свадебном платье. Она не выпускала из рук букет невесты, а ее макияж размазался от нескончаемого потока слез.

— Как ты могла, Карина… я же тебя растила. Я же тебя любила… — обвинительным шепотом произнесла она, а я, дернувшись назад, попыталась сбежать.

Но тут же натолкнулась спиной на стену, а перед глазами у меня появился потолок моей спальни в доме Вавиловых.

— Господи-боже, — прошептала я, поднимаясь с кровати и пряча лицо в ладонях. — Приснится же такое.

Я понимала, что людям снится только то, что сидит в их подсознании. Так было и со мной: я постоянно думала о Марке, маме и Олесе, вполне понятно, что мои мысли вылились в такой пугающий сон.

Но ясно стало одно: я не могу сейчас бросить Олесю. Она же не помнит ни черта, даже собственную дочь. А если я останусь… Если останусь, то что мне делать с Марком? Куда проще было бы уехать и сделать вид, что его в моей жизни просто не было. А теперь? Что теперь?

Кто-то древний сказал: утро вечера мудренее. Но со мной эта истина не работала. Уже второй раз я засыпала с четкой уверенностью, что все обязательно будет хорошо, а просыпалась разбитая и потерянная. Как слепой новорожденный котенок. Я не знала, куда мне следовать и что делать.

Вспоминая вчерашний день, я понимала, что на дне моей души затаилась зависть… да, именно так. Я хотела, чтобы и у моего малыша был отец. Хороший отец. Ведь я с детства мечтала об этом. Иметь надежный тыл, крепкую семью и заботливого папочку для своих деток. Именно из-за этого я уделяла последнее место в своей жизни отношениям, не подпуская к себе противоположный пол. А в итоге – чего больше всего боялась, к тому и пришла. У меня нет мужчины, на которого можно положиться, а если я уеду, то лишусь еще поддержки сестры, матери и подруги.