Соседи (СИ) - Коруд
Пришлось доказать. Сумку на пол поставил и доказал. Прямо в коридоре, зачем далеко ходить? Благо, подходящих поверхностей в их прихожей хватает. И ведь убедительно же вышло! С этого момента все вопросы должны были отпасть раз и навсегда. Надеялся он, как выяснилось, зря: спустя две или три недели «не рановато?» прозвучало вновь. Но всё равно восхитительный день был. Чудесный. Врезался в память на веки вечные. Лучи далекого солнца начинали потихоньку греть кожу.
А вообще, справедливости ради, Ульяна довольно тактична в выражении своей заботы. Это просто он мастер испытывать её терпение своим зудом как можно скорее соскочить с реабилитации в обычную жизнь, вот и всё. Так-то просит она всегда лишь об одном: видеть берега допустимого. Он даже слово давал. Кто ж знал, что представления о берегах у них разные. А так, намёки Уля улавливает и чувствует, где проходят границы, пересекать которые крайне нежелательно. Ему таки удалось до неё донести, что штифты, швы и подживающие раны ещё не повод записывать его в немощь, что в излишней суете по этому поводу необходимости нет, и что если ему понадобится помощь, он о ней попросит. Честное пионерское. Да.
Так что со временем Ульяна сменила тактику, переквалифицировавшись из сиделки назад в живущего обычной жизнью человека. И с тех пор заботится, прибегая к своим маленьким женским хитростям, распознать которые у него не сразу хватило мозгов. Например, её аккуратные, но постоянные просьбы помочь ей сделать какую-нибудь мелочь, начавшие звучать вскоре после того, как сняли гипс, привели к тому, что расходился он гораздо быстрее, чем прогнозировали врачи. А песен по её просьбе за это время спето бессчётное количество, и все под гитару, конечно. Уютными зимними вечерами, вместо утреннего будильника или прямо посреди бела дня. Она просто доставала акустику и просила что-нибудь исполнить или объяснить аккорды. Устраивалась на диване с ногами, утыкалась подбородком в коленки и слушала. Или упорно «не понимала» урок. Поначалу было тяжело, голос, диафрагма и инструмент не подчинялись, и он соглашался через два раза на третий, и то лишь для того, чтобы категоричным «нет» не обижать Улю, в такие моменты взирающую на него глазами кота в сапогах из мультика про зеленое чудище лесное. Потом начал соглашаться через раз, потом перестал отказывать в принципе, а потом заметил, что голос стал звучать, а пальцы вновь «летают». А потом ка-а-ак осенило, ка-а-ак понял, в чём тут весь фокус был. Взгляды кота в сапогах сменила довольная усмешка, которая теперь проступает на Улином лице всякий раз, стоит ей застукать его в обнимку с гитарой. К музыке он вернулся лишь благодаря ей.
Про остальное и говорить нечего. Она рядом, и он чувствует внутри единственное желание — жить. И брать от жизни всё, что та предлагает. Вроде и раньше брал, но оказалось, что бывает иначе, что любое действие можно наполнить смыслом, что эффект может быть не сиюминутным, а долгосрочным, а вложенное однажды возвратится в пятикратном, а то и десятикратном размере. Судьба преподнесла бесценный подарок, и прожигание подаренных минут, сколько бы их тебе ни отвели, стало казаться несусветной глупостью и роскошью, которую больше не хочешь себе позволять. Потому что тебе показали истинные ценности, провели к ним асфальтированные дороги, понавешали неоновых указателей, всучили в руки карту для дебилов и сказали: «Ты — здесь. А это — пути к твоим несбыточным мечтам, всем до одной. Смотри не облажайся».
И честно, Егор пытается не облажаться, уверенный, как в своем имени, в том, что ему дают единственный шанс. Что если правильно им распорядиться, белая полоса уже не сменится чёрной. Ну, по крайней мере, так ему сейчас кажется.
Каждую минуту хочется отдавать в ответ. И он пытается отдавать Ульяне всё то немногое, что способен в себе найти. Всё кажется мало, но Уля выглядит вполне счастливой и благодарной. И чем дольше он живет в своей сказочной яви, тем крепче желание уберечь свой дом и её — человека, его построившего, — от любых возможных сотрясений. До сих пор никто на их гнездо не покушался, но он точно знает, откуда можно ждать урагана. Метеорологи дают тропическим циклонам имена, и у этого своё есть. Видит, что и Уля его ждёт, пусть и твердит как заведённая, что не пустит на порог. Предугадать, обойдет ли их стороной или нет, каков будет уровень разрушений, решительно невозможно.
Есть ли у него утвержденный план действий на случай, если этот циклон однажды их накроет?
Следует признать — нет.
Редко, но на эту тему они с Улей разговаривают. Обычно случаются такие разговоры по ночам, когда лежишь в обнимку, держишь в руках надёжно и чувствуешь, как держат тебя. В такие моменты явственно ощущаешь, что море тебе в прямом смысле по колено и никакие страшные шторма ваш корабль уже не потопят. И бормочешь в душистый затылок странные вещи. Например, осторожно спрашиваешь, не стоит ли ей примириться со своей матерью. И замираешь в ожидании реакции.
Егор помнит недоуменный, ошарашенный взгляд, поднятый на него в секунды, когда вопрос прозвучал впервые, перед самым Новым годом. У него этот праздник ассоциируется с домом и семьёй, потому и спросил. Помнит Улин решительный протест. Помнит, что тогда промолчал. Но смотреть на неё порой больно. Она думает, что хорошо маскируется и что он ничего не замечает. Это заблуждение. Иногда Ульяна вскакивает в холодном поту
