Кейт Норвей - Уловки любви
— Вы что, на цыпочках крались?
— Верно, — согласился Роберт. — Правило учреждения номер один: никогда не прерывать важный психологический разговор. Ладно, вы нам вполне подходите. Ваша предшественница вообще никогда не открывала рта.
Если он говорил о Паркинсон, он, вероятно, был прав. Я не могла взять в толк, почему настолько необщительная личность выбрала это отделение. Или, может быть, ее заставили работать здесь, чтобы излечить ее робость? Возможно, меня тоже незаметно заманили сюда с неизвестной целью? Но почему? Неужели старшей сестре или кому-то другому показалась слишком эксцентричной моя реакция на акцию протеста?
— Может, и я его больше не открою, — с сомнением произнесла я.
— Неправда, — возразил мне Роберт. — И мы в этом еще убедимся.
Я почувствовала себя совершенно беспомощной.
— Послушайте, это ведь вы здесь пациенты, а не я.
Тони рассмеялся:
— Вы только послушайте ее! Она и мы! Вот что, дорогая начинающая медсестра, мы здесь все в одной лодке. Это командная игра, в которой нет избранных. Посмотри на Эми, — продолжал он воинственно. — Если у кого-то были проблемы с интуицией, то это у нее. Она понятия не имела о собственном потенциале. А теперь?
— Доктора так же замешаны в этой игре, как все остальные, — объявила Полли. — Начнем с дорогого старичка Мартина. То, что ему нужно, — это…
— Я знаю, — отозвался Вудхерст из дверного проема. — То, что ему нужно, — это побольше девушек: хороших и разных. Ты так часто говорила. А теперь давайте сядем и начнем, хорошо? — Он улыбнулся мне. — Доброе утро, сестра Лин. Вы не посмотрите, собираются ли к нам присоединиться Лео и Ян?
Я кивнула:
— Как скажете, доктор.
— Мы не называем его доктором, мы зовем его Мартином, — запротестовала Полли. — Так почему бы тебе не делать то же самое?
Роуз поймала мой ошарашенный взгляд, и я услышала ее голос:
— У некоторых из нас хорошие манеры, не так ли, сестра? У нас осталось приличествующее уважение к докторам.
Полли, по замыслу Роуз, должна была это услышать, что и произошло. Девушка шагнула вперед и замахнулась. Я приняла единственно верное решение — я ей подмигнула. Мой жест остановил ее на полувзмахе. Потом я попросила ее:
— Пойдем, поможешь мне вытащить этих типов. Ты найди Лео, а я — Яна.
— С радостью, — не слишком уверенно произнесла пациентка. А затем, уже искренне, добавила: — Да, хорошо.
За дверью я сказала:
— Я должна тебе кое в чем признаться, Полли. Я понятия не имею, кто такой Лео. Так что ты здорово меня выручила.
— Правда? — Она рассмеялась. — Вы ничего не потеряли. Он старший медбрат, заместитель Петси. Один из тех мрачных типов, которые много думают и мало говорят.
Очевидно, это был мистер Шинер.
— Ну вот видишь, — доверительно проговорила я. — Того, что я не знаю о нашем отделении, хватило бы на несколько толстых томов.
Мы встретили двоих мужчин, выходивших из палаты, и последовали за ними обратно в библиотеку. У Полли оставалось достаточно времени, чтобы обдумать наш разговор.
Она заявила:
— Во что вы играете, сестра Лин? Вы ведь припрятали туза в рукаве?
— Я? Припрятала туза? В каком смысле, Полли? — пробормотала я.
— Пока не знаю. Но выясню, можете не сомневаться. И если вы носите маску…
— Нет. Но если бы?
— Тогда вам пришлось бы несладко, — призналась девушка. — Мне не нравятся двуличные люди.
— Мне тоже, — согласилась я. — Ну давай же идем, а то выставят нас обоих… И не будем садиться рядом с Роуз, она меня раздражает.
Это было неудачной идеей, я хотела только найти себе союзника, но это был неверный путь.
Вскоре мне пришлось в этом убедиться. Даже после разговора с Тони я не слишком серьезно отнеслась к требованию искренности на групповых занятиях. После десятиминутного обсуждения того занимательного факта, что Кети, «толстая, блондинистая, сорокалетняя, пустая и, как сказал бы мистер Кершоу, желчная тетка», перестала грызть ногти, Полли вдруг заявила:
— А теперь давайте поговорим о том, какой эффект на наше сообщество оказывает Роуз. Можно, Мартин?
Мартин никак не прореагировал. Эми Брукс открыла рот, а потом снова его закрыла. Лео Шинер, похоже, безумно скучал и бездумно смотрел в одну точку. Тони воскликнул:
— О боже! Разве это необходимо?
Одновременно с ним Роберт пробормотал:
— Что, снова?
— Ну вот, ваши слова только доказывают мою точку зрения! — с триумфом воскликнула Полли. — Конечно, вам с ней скучно. Потому что она нудная, правда? Слышишь, Роуз, ты нудная. Ты всех раздражаешь.
Роуз агрессивно потрясла своим вязаньем:
— Не сильнее тебя, девочка. Ты слишком восхищаешься звуком собственного голоса. Даже если сократишь наполовину, это все равно будет слишком.
— Скучная, скучная, скучная! — твердила Полли. — Кстати, ты раздражаешь даже сестру Лин. Она так сказала.
Глаза Вудхерста заблестели. Эми Брукс покраснела. Лео очнулся и спросил:
— Правда, сестра?
Деревянный пол и не думал провалиться у меня под ногами. Я должна была что-то ответить, и лгать не имело смысла.
— Да, я это сказала. Мне не понравилась ее попытка разозлить Полли.
Я ожидала всеобщего осуждения, но Мартин только кивнул:
— Это верно. Я с этим согласен. Кто-нибудь еще хочет высказаться?
Роберт уныло произнес:
— Мы снова должны повторять то же самое? Я хочу сказать, мы постоянно возвращаемся к этому дурацкому противостоянию между Полли и Роуз.
— И это по-настоящему скучно. — Мартин обернулся. — Не так ли?
— Да, вот это по-настоящему скучно!
— Кто-нибудь еще так думает? — Мартин подождал, пока единомышленники Роберта поднимут руки (подняли почти все), потом вытянул вверх свою. — Ладно. Что скажешь, Роуз?
— Мне нечего вам сказать. — Дама остервенело вонзила спицу в клубок ниток. — Совершенно нечего.
— Тогда перестань думать о своей неприязни, — обратилась к ней Додо. — Вот что представляет опасность и в группе, и за ее пределами. Не слова людей, а их мысли. Их отношение друг к другу. Им следовало бы выразить свои чувства и таким способом избавиться от накопленной агрессии.
Эми Брукс наконец собралась с духом и высказалась:
— Я думаю, Додо права. Я тоже думала кое о чем и хочу поделиться своими соображениями. Роуз, вместо того чтобы вязать нечто неопределенное, вязать бесцельно, почему бы тебе не связать конкретную вещь? По-моему, ты так же относишься к терапии: не хочешь ничего достичь. Твой подход к лечению неконструктивен. Но если бы ты закончила что-нибудь, шарф, например, возможно, ты увидела бы свет в конце туннеля, и терапия начала бы тебе помогать. И потом, ты пришла сюда освободиться от груза переживаний, а не вязать всю жизнь нечто бессмысленное.
