Джулия Фэнтон - Королевское приглашение
Жан-Люк перебирал снимки, изображая праведное негодование.
Генрих устремил на зятя взгляд, полный презрения. Наконец он нарушил затянувшуюся паузу:
— Нам и раньше было известно о ваших эскападах. Но теперь тайное стало явным. Публикация таких фотографий в прессе способна нанести непоправимый ущерб монархии Коста-дель-Мар.
— О, разумеется, — энергично закивал Жан-Люк.
— Я дал поручение своему доверенному лицу уладить это дело. Что же касается вас…
У Жан-Люка душа ушла в пятки.
— Что касается вас, — повторил князь Генрих, — я ожидаю, что впредь вы будете вести себя так, как подобает мужу принцессы Коста-дель-Мар. В противном случае я вынужден буду расторгнуть ваш брак, toute de suite, comprenez-vous?
— Да… да, ваше светлейшее высочество, — забормотал Жан-Люк, который успел привыкнуть к роскоши и вовсе не хотел в одночасье лишиться всех привилегий.
— Не смею вас долее задерживать.
В кабинете князя долго не выветривался терпкий запах одеколона, которым пользовался Жан-Люк. Одиозные фотографии аккуратной стопкой лежали на столе.
— Отец! — Кристина чуть не плакала. — Это не то, что ты думаешь. Пираты-фотографы не брезгуют никакими средствами. Это фальшивки!
Князь Генрих раздраженным жестом приказал ей замолчать. Он поднялся из-за стола, отодвинул кресло и подошел к окну.
— Дело не только в этих фотографиях. Недопустимое поведение твоего мужа бросает тень на всю династию Беллини, и в первую очередь — на тебя, Кристина.
— За мной нет никакой вины, — тихо сказала принцесса.
— Ошибаешься. Твой брак — это не твое частное дело. Это государственный вопрос, который имеет множество различных аспектов. Твои желания играют здесь второстепенную роль. Позаботься о том, чтобы твой супруг не переступал грани приличий. Это твоя обязанность, Кристина. Если в вашем… грязном белье станут копаться все, кому не лень, этот позор отраженным светом падет и на меня. Монархия Коста-дель-Мар не переживет такого скандала. Ты знаешь, каково сейчас положение в стране. Для тебя не секрет наша политическая и финансовая нестабильность. Определенные силы во Франции — да и не только во Франции — выжидают удобного момента, чтобы устроить coup de grace[5].
— А вдруг… — Кристина провела языком по пересохшим губам, — вдруг он опять примется за старое?
— Не думаю. Ему определенно понравилось жить в твоих апартаментах, пользоваться двумя твоими автомобилями, транжирить твои средства. — Генрих немного смягчился: как-никак Кристина была его любимицей. — Завтра я устраиваю обед в честь юбилея нашего греческого друга, Никоса Скуроса. Вы с Жан-Люком должны присутствовать. Прошу тебя, окажи внимание Скуросу. Это важно.
— Конечно, — попыталась улыбнуться Кристина.
У нее была запланирована поездка в Лос-Анджелес. В последние дни она не могла думать ни о чем другом. Если отец запретит ей лететь в Штаты, это будет крушением всех ее надежд.
— И все же, отец, — решилась она, — эти фотографии на самом деле смонтированы. Жан-Люк не виноват, что…
— Итак, завтра, во второй половине дня, — прервал ее отец. — Постарайся выглядеть как можно лучше.
Кристина вплыла в зал под руку с Жан-Люком. Ей удивительно шло гладкое золотистое платье. На светлых волосах сверкала знаменитая бриллиантовая диадема в форме сердца, которую носила ее мать, княгиня Лиссе.
Все взоры устремились на нее, когда она подошла к почетному гостю.
— С днем рождения! — тепло поздравила Кристина миллиардера-судовладельца. — Чудесно, что в этот день мы можем быть вместе с вами.
Грек сверкнул ослепительной улыбкой; от него исходило неотразимое мужское обаяние.
— Я счастлив, что нахожусь сегодня здесь. Ваш отец необыкновенно великодушен.
Обед продолжался более трех часов. Каждая перемена блюд сопровождалась тончайшими винами. Никос Скурос, сидя на почетном месте, рядом с князем Генрихом, развлекал присутствующих описанием своей поездки в Италию, где по его заказу на одном из заводов создавали новый гоночный автомобиль. Стоило принцу Жаку уловить слова «гоночный автомобиль», как он тут же забыл о своей миловидной спутнице и весь обратился в слух. Скурос время от времени появлялся на ралли «Формулы-1» и даже хвалился, будто в молодости сам участвовал в гонках. Все его рассказы блистали изяществом и остроумием. Но Кристина заметила, что пристальный взгляд Скуроса все чаще задерживается на ее лице.
После ужина она вышла на балкон. У нее не было ни малейшего сомнения, что Скурос последует за ней. Так и случилось.
— В этом зале нет никого прекраснее вас, — сказал он своим глубоким голосом с едва различимым греческим акцентом.
— Неужели? — Кристина улыбнулась. — Я видела в доке вашу новую яхту. Вы уверены, что она пройдет главным фарватером? Там довольно мелко; наша гавань не рассчитана на суда… такого класса.
Скурос встретился с ней взглядом.
— Меня заверили, что глубина достаточна для корпуса с такой осадкой, более чем достаточна. Вас интересует мореплавание, принцесса Кристина?
— Пожалуй, да.
— Надеюсь, вы не откажетесь посетить «Олимпию». Сейчас мастера заканчивают внутреннюю отделку. Получается очень и очень неплохо. Это будет самая заметная частная яхта в мире.
— Но я совершенно не разбираюсь в устройстве судов. Боюсь, что не смогу оценить ее так, как это сделал бы специалист.
— Меня интересует только ваше мнение.
— Ну, хорошо… но не знаю когда.
— Он что, подбивал клинья? — Жан-Люк требовал ответа, уведя Кристину в угол.
Она поморщилась:
— К чему такая вульгарность? Типично американское выражение. Никки всего-навсего проявил любезность. Я же тебе говорила, что нам с тобой надо будет уделить ему внимание — об этом просил отец.
— Это теперь называется «уделить внимание»?
— Прекрати этот дурацкий допрос, — не выдержала Кристина. — Я пригласила несколько человек в «Каво-де-ля Юшетт». Сделай одолжение, предложи Скуросу и его даме присоединиться к нам после обеда.
Жан-Люк помрачнел:
— Только при условии, что сперва заскочим в казино.
— Ты прекрасно знаешь, что отец не разрешает нам с Габриеллой там показываться. Ни одна женщина из династии Беллини не переступала порога игорных заведений.
Жан-Люк собирался было затеять спор, но, поймав на себе взгляд князя Генриха, счел за лучшее согласиться.
— Так и быть, — сказал он. — Приглашу его. И эту — кхм — «даму».
Компания провела пару часов в популярном джаз-клубе, а потом перешла в дискотеку «Сигаль». Вечер выдался сырой и прохладный, но в зале стояла невыносимая жара. На потолке металась радуга цветомузыки в такт пульсирующим ритмам «Роллинг Стоунз».
