Ирина Дегтерева - Танец с тенью
– Может, я передумала… – Женя едва заметно пожала плечами.
– Спрашивай. – Он провел рукой по волосам и повторил: – Спрашивай.
– Рассказывай.
– Что?
– Что считаешь нужным.
Алекс усмехнулся и слегка подвинулся, устраиваясь поудобнее.
– Когда-то давно моя семья жила в этом городе. В небольшой квартирке, все окна которой выходили во двор. Я обожал этот двор и эти окна. Дядя Витя, тот самый старик, был нашим соседом по лестничной клетке. – Алекс невесело улыбнулся. – Он жил с женой – добродушной красавицей армянкой. Своих детей у них не было, и они обожали нас – меня и мою сестру Марию – она настаивала, чтобы все называли ее именно так, никаких Машенек и Марьюшек. Она была старше меня на пять лет, не любила всякие там нежности, была очень строгой и благовоспитанной девушкой. Знаешь, иногда даже не верилось, что у нас общие родители – настолько мы отличались друг от друга. Мария интересовалась только учебой, готовилась поступать в университет, она хотела быть физиком-ядерщиком, представляешь?
– Ты ее очень любил?
– Да, хотя иногда казалось, что это она великодушно позволяет себя любить. Она, конечно, старалась заботиться обо мне, хотя порой я думал, что это просто входит в обязанности правильной и хорошо воспитанной девушки.
– Сколько ж тебе было лет, когда ты рассуждал на эту тему?
– Двенадцать. Иногда кажется, что это все было совсем недавно – так отчетливо все они встают предо мной. У меня были замечательные родители: отец изучал миграцию рыб, он был профессором университета, а мама преподавала иностранные языки в институте. Представляешь, мы дома болтали неделю на английском, неделю на французском… И это казалось таким естественным, будто иначе и быть не могло. А потом… – Он вдруг замолчал. Женя повернулась лицом к нему и ласково провела рукой по волосам. Алекс благодарно улыбнулся и кивнул: – А потом летом во время каникул мы отправились всей семьей в экспедицию на Дальний Восток. Ты не представляешь, как я мечтал поехать туда. Я готовился целый год. Мы получили разрешение на изучение миграции рыб в Японском море. Пять недель на борту научно-исследовательской яхты для двенадцатилетнего пацана! А однажды ночью что-то произошло, кажется, с винтами. Уже потом, через много лет, я пытался выяснить, что же случилось с оборудованием, но, как оказалось, почти не осталось никаких документов, да и свидетелей тоже. А тогда вдруг начался сильнейший шторм, двигатель перестал работать, в общем, мы все оказались в воде. Я не очень-то помню подробности. Потом мне часто снилось, как тонет моя семья. Каждый раз я по-разному вижу, как пошли ко дну мама и сестра. Отца в ту ночь я так и не увидел. Очнулся только на следующий день в избушке на курьих ножках. Правда. Представляешь, оказывается, наш корабль затонул совсем рядом с берегом. Не знаю, каким чудом я не захлебнулся, не разбился о скалы, из которых там состоит весь берег. Той ночью уже на берегу меня нашел хозяин той самой избушки и притащил к себе. Так я оказался в Японии.
– В Японии? – Женя удивленно вскинула брови. – Но разве тебя не отправили сразу в посольство, да и с крушением вашего судна неужели никто не разбирался? И вас никто не искал?
– Видишь ли, хозяин избушки оказался крупнейшим машиностроительным и электронным магнатом. В его владения и местные власти не рисковали заходить без крайней надобности, а уж допускать туда дипломатов… К тому же тогда еще был Советский Союз, разведки и контрразведки развлекались вовсю. На тот момент нашим дипломатам показалось нецелесообразным допускать даже намек на зарождающийся скандал. Так, вертолеты полетали, обломки обнаружили и пришли к выводу, что исследовательское судно попало в шторм и затонуло. А экипаж и пассажиры погибли. Меня же, похоже, все-таки приложило головой о камни, потому что первые две недели после крушения я даже имя свое не мог назвать. Японец, который меня вытащил, – Кимото Агасава – совсем недавно потерял жену при рождении второго сына. Он тогда удалился от дел и перебрался жить в эту хижину. А через три дня нашел меня. Вот он и решил, что Бог вернул ему маленького сына. А такой дар он не собирался никому возвращать. Потом я познакомился с его старшим сыном – Акирой. Знаешь, я с тех пор считаю его своим братом. Мы и правда с ним очень близки.
– Как же вы общались? Вряд ли даже очень продвинутый японский магнат говорил по-русски.
– Ты права. – Алекс усмехнулся. – Зато и он, и Акира прекрасно изъяснялись на английском, который я тоже знал очень прилично. А потом я выучил японский. Я рос вместе с Акирой – он всего на год меня старше. Учились мы дома. Мало кто мог рискнуть задавать вопросы такому человеку, как Кимото Агасава. К тому же, можешь себе представить, его предки сколотили неплохой капитал на наемных убийствах пару веков назад. При упоминании клана Агасавы до сих пор многие оглядываются по сторонам и понижают голос.
– Ниндзя?
– Ну что-то вроде этого. Каждый день по нескольку часов мы занимались с Акирой в зале, когда были в городе, и просто на берегу, когда жили в хижине. Кимото-сан старался передать нам те знания и умения, которые в его семье передавались веками из поколения в поколение.
– Значит, и ты ниндзя? – Женя даже подпрыгнула на месте.
– Ну что ты… Этому нужно учиться всю жизнь. Во-первых, я поздно начал изучать основы – Акира гораздо сильнее меня, – во-вторых, когда мне было двадцать лет, Кимото Агасава погиб в авиакатастрофе. Мы, конечно, продолжаем тренироваться и стараемся держать себя в форме.
– Ага, значит, просто держать себя в форме. Понятно. Что было дальше?
– А дальше, после смерти отца, его адвокат огласил завещание. Мы с Акирой были признаны равноправными наследниками его империи. Нет, конечно, были еще другие распоряжения, но основной капитал оставался в семье. Представляешь, он действительно считал меня своим сыном. – Его голос дрогнул. Но, тряхнув головой, он продолжил: – Кроме завещания у адвоката были документы, удостоверяющие мою личность, – оказывается, Кимото нанимал, а точнее, покупал людей, которые нашли все оставшиеся документы о моей семье здесь и выкупили их или копии. Там же был рассказ о том, как он нашел меня на берегу после крушения советского судна. И документ о моем усыновлении. То есть вроде как я гражданин Японии. В то время в Союзе уже начали твориться все эти волнения, и мы с Акирой уехали в Европу, чтобы выполнить последнюю волю отца – я должен был получить приличное образование. Потом я вернулся уже в Содружество, быстренько уладил дела со своей идентификацией…
– Быстренько… – Женя снова иронично усмехнулась. – А зачем?
– Чтобы спокойно жить здесь, когда мне вздумается.
