Кэндес Бушнелл - Пятая авеню, дом один
— Пока да, — кивнул он.
Она подхватила сумку из светлосерой змеиной кожи, настолько большую, что, по мнению Филиппа, на нее пошла кожа целого боаконстриктора, и спросила:
— Ну так что, вы меня берете?
— Давайте все обдумаем и поговорим завтра, — предложил Филипп.
Лола заметно расстроилась.
— Я вам не нравлюсь? — огорченно спросила она.
Филипп уже открывал дверь.
— Нравитесь, — сказал он. — Очень нравитесь. В этомто и проблема.
Проводив Лолу, Окленд вышел на террасу. Окна его квартиры выходили на юг, открывая глазу рельефный облагороженный пейзаж в средневековом стиле всех оттенков серосинего и терракотового. Прямо у дома начинался Вашингтонскверпарк — зеленый островок, наводненный крошечными людьми, спешившими по делам.
«Не смей этого делать, — предостерег он себя. — Не смей ее нанимать. Если примешь ее на работу, не удержишься и переспишь с ней, а это будет катастрофа».
Но Филипп наконецто понял, каким будет его сценарий. Быстро собравшись, он ушел в маленькую библиотеку на Шестой авеню, чтобы поработать без помех.
* * *Съемки закончились в семь вечера. По пути в город Шиффер Даймонд читала записи из блога Минди, присланные гримершей ей на блэкберри: «Я не достигла всего, о чем мечтала, и начинаю понимать, что скорее всего моим планам не суждено осуществиться… Видимо, значительно больше я боюсь того, что когданибудь придется отказаться от погони за счастьем».
Нет, человек не должен сдаваться, подумала Шиффер и вышла у своего дома с твердой решимостью подняться на тринадцатый этаж и позвонить в дверь Окленда. Она так и сделала, но его в квартире не оказалось. Когда Шиффер вернулась к себе, трезвонил телефон. Поднимая трубку, она надеялась, что это Филипп — ее ньюйоркский номер мало кто знал, но звонил Билли Личфилд.
— Птичка на хвосте принесла, что ты в городе, — проворчал он. — Почему мне не звонишь?
— Я хотела, но работаю с утра до вечера и…
— Если ты уже освободилась, приходи в «Да Сильвано». Вечер изумительный.
Вечер и вправду выдался прекрасный. «Действительно, почему я должна сидеть дома? — пожала плечами Шиффер. — Встречусь с Билли, а к Филиппу загляну позже. Может, он уже вернется».
Приехав в «Да Сильвано» первой, она заказала бокал вина. Шиффер очень любила Билли — впрочем, его все любили, — но она считала, что их связывают особые отношения. Билли был одним из первых ньюйоркцев, с кем она познакомилась.
Если бы не Билли, не было бы и Шиффер Даймонд.
В Колумбийском университете Шиффер изучала французскую литературу и фотодело и после второго курса поступила на летнюю стажировку к знаменитому фотографу, работавшему с моделями. Знакомство с Билли, в ту пору независимым редактором Vogue, состоялось в фотостудии сомнительного толка, размещавшейся в лофте. Шампанское и кокаин в те дни считались чуть ли не основными продуктами питания, а опоздавшая на три часа модель средь бела дня уединилась с фотографом в спальне, сделав погромче записи группы Talk Talk.
— Знаешь, а ведь ты красивее этой модели, — сказал Билли, когда они с Шиффер ждали, пока фотограф закончит съемку.
— Знаю, — пожала плечами Шиффер.
— А ты от скромности не умрешь.
— Почему я должна врать насчет своей внешности? Я ее не выбирала, такая родилась.
— Ты должна быть перед объективом, — сказал Билли.
— Я слишком стеснительная.
Тем не менее, когда Билли настоял, чтобы Шиффер встретилась с его приятелем, режиссером по кастингу, она преодолела стеснительность. На пробах она вела себя совершенно раскованно, и когда ей предложили роль, не отказалась. Шиффер играла испорченную богатую девчонку из пригорода и на экране была неотразимой красавицей. Затем она появилась на обложке Vogue, стала лицом новой косметической линии и порвала с бойфрендом, симпатичным парнем из Чикаго, собиравшимся на медицинский, подписала контракт с самым авторитетным агентом ICM [12] и по его настоянию переехала в ЛосАнджелес, сняв маленький домик неподалеку от бульвара Сансет. Именно тогда Шиффер получила культовую роль трагической инженю в фильме «Летнее утро».
И встретила Филиппа, напомнила она себе.
А теперь Билли Личфилд, ее милый старый Билли в полосатом костюме, спешил к ней между столиками. Шиффер встала, чтобы обнять его.
— Даже не верится, что ты приехала и решила остаться в НьюЙорке, — говорил Билли, усаживаясь и жестом подзывая официанта. — Труженики Голливуда обещают поселиться в НьюЙорке, но не выполняют обещаний.
— Я никогда не считала Голливуд своим домом, — возразила Шиффер. — Всегда знала, что живу и буду жить в НьюЙорке. Только это помогло мне так долго выдержать в ЛосАнджелесе.
— НьюЙорк изменился, — сказал Билли траурным тоном.
— Мне очень жаль бедную миссис Хотон, — сказала Шиффер. — Я знаю, вы дружили.
— Луиза была очень старой. Кажется, я смогу найти хороших покупателей — молодую пару — на ее квартиру.
— Прекрасно, — кивнула Шиффер, не желая, впрочем, углубляться в квартирный вопрос. — Билли, — начала она, подавшись вперед, — ты общаешься с Филиппом Оклендом?
— Вот это я и имел в виду, говоря, что НьюЙорк изменился, — ответил Личфилд. — Сейчас я его практически не вижу. С Инид встречаюсь иногда на пати, а с Филиппом сто лет не пересекался. Говорят, у него сейчас не лучшие времена и полная неразбериха в личной жизни.
— Ну, это же Филипп Окленд, — усмехнулась Шиффер.
— Рано или поздно все налаживается. Даже Редмон Ричардли женился. — Билли смахнул пылинку с полосатых брюк. — Вот чего я не понимаю, так это почему вы расстались.
— Я тоже задаю себе этот вопрос.
— Тебе он был не нужен, — предположил Билли. — А мужчины вроде Филиппа такого не терпят. Ты талантливая актриса…
— Я никогда не отличалась особым талантом, — возразила Шиффер. — Пересмотрела недавно «Летнее утро» — ну и чушь!
— Ты сыграла изумительно, — сказал Билли.
— И не напоминай мне! — воскликнула Шиффер. — Знаешь, что Филипп Окленд однажды мне сказал? Что мне никогда не стать великой актрисой, поскольку я слишком толстокожая.
— Ну, это он завидовал, дураку ясно, — отозвался Билли.
— Неужели лауреат Пулитцеровской премии и «Оскара» может комуто завидовать?
— Конечно. Зависть, ревность, самомнение — вот три слагаемых успеха. Я постоянно вижу эти качества в молодых людях, приезжающих покорять НьюЙорк. В этом отношении город не меняется. — Билли отпил вина. — Тем хуже для Окленда, потому что он действительно талантлив.
