Наташа Апрелева - Посторонним В.

Дом наш маленький, всего девять квартир. Но по части поговорить на собраниях любителями оказались все, кроме меня и соседа Витьки сверху.

Я писала смс подругам, а Витька, заметила, немного вздремнул.

00.05

Сегодня я была у Вас, доктор. Раскритиковали мой дневник… Что прячу от себя самой там что-то.

Наверное, я глупая и плохая непонятливая пациентка, раз не могу выполнить это Ваше задание.

Но зато спать-то я понемногу ночью начинаю. Вот дописываю историю за день, это часа два или три ночи, ложусь и засыпаю мгновенно. Это так хорошо и отлично, что, может быть, все равно, прячу я что-то от себя? Или нет.

Сегодня поссорились малой ссорой с Олафом. В «Поднятой целине» меня, помнится, просто завораживала фраза тамошнего колхозного кулака Якова Лукича: «Старое начиналось сызнова» – так вот и у нас каждую весну-лето встает ОГРОМНАЯ СТАРАЯ ПРОБЛЕМА, и называется она – дача. Дача олафовских родителей, и Олаф так ее обожает, как будто сам в муках родил. В чем-то это так и есть, коттедж в три этажа они с отцом выстроили сами, длилась стройка более десяти лет, да и сейчас отделочные работы закончены… не совсем. И вот помимо всего прочего моя обязанность и почетный долг, в понимании Олафа, – это проводить на даче ровно столько времени, как и он сам, то есть ровно миллиард часов в год, почему-то он настаивает именно на этой безумной цифре.

Я была бы абсолютно не против дачи в каком-нибудь старопомещичьем стиле, как в чеховских рассказах, чтобы вальяжно рассиживать в цветастом платье и шляпке за столом, наслаждаться покоем, пить чай пополам с коньяком и чтобы вокруг цветы, кавалеры, экзальтированные подружки и кони, кони…

Но жизнь диктует свои суровые законы, как повторяла нам преподавательница теории машин и механизмов, выдворяя с экзамена очередного попавшегося на списывании, на даче мне предлагается самой находить себе общественно полезное занятие, и никто не ожидает, что это будет созерцание стрекоз и бабочек. Как предпочла бы я.

00.30

Сейчас подумала, что все могло быть немного иначе, если бы во времена В. я тоже писала бы отчеты за день, как сейчас. Реализовалась бы потребность с кем-то обсудить, это дурацкое вечное желание поделиться, которое так мило меня и подвело. «Подвело»: самое умеренное выражение года. Записывала бы что-нибудь этакое:

– А помнишь ли ты, мон ами, что у тебя вскорости день рождения? – спрашивает В., уложивши лохматый затылок на мой живот, почти плоский.

– Как же не помнить, замечательно помню, – отвечаю я, рассматривая яркую ультрамариновую вазу муранского стекла в форме раковины.

Хозяин квартиры недавно наезжал из Италии, пополнил коллекцию, видимо.

Красивая вещица, я вообще очень люблю простое стекло. Хм, не знаю, можно ли муранское называть простым, ладно.

Аккуратно снимаю с себя двумя руками голову В., встаю, внимательно рассматриваю вазу.

– Слууушай, – возбуждается В., приподнимаясь на локте, – а давай я куплю у Пеки этот синий горшок, с которым ты сегодня так замечательно проводишь время, и подарю тебе, а? А то замучился уже…

Я мысленно представляю роскошную бесполезную штучку своей, а что, ощущение мне приятно, пожалуй, да.

– Замучился, говорю, страшно с этими подарками идиотскими, – искренне говорит В., – в прошлом году жене посудомоечную машину подарил, так она разревелась – типа я ее так подло упрекаю в недостаточно чистой посуде…

– Посудомоечных машин, значит, женам дарите? – Я хватаю В. за мягкое ухо. – Любите, значит, жен-то?..

– А как их не любить, таких чудесных? – отбивается В.

00.35

Встала. Пошла, навестила вазу цвета ультрамарин. Пека уступил ее тогда В., а себе в следующий раз привез почти такую же. Только красно-желтую. «На любителя», – говорят обычно худые нервные женщины, быстро облизывая пересохшие узкие губы.

00.45

Был полугодовой юбилей нашего «случайного знакомства», я – совершенная рабыня календаря. Цифры, круглое значение разности каких-то значимых дат меня завораживают, я догадываюсь, почему.

Точно известное количество времени назад – ты прежняя, неотремонтированная, подходишь к демаркационной линии, еще и не подозревая, что это – вообще какая-то линия, и плюхаешься, к примеру, на стул в больничном коридоре, и в общих чертах на следующий день ничего не меняется вроде бы. Меняется.

Поэтому и важно зафиксировать тот момент времени, когда ты уже в обнимку с гигантской розовой упаковкой клея Метилан лихорадочно, торопясь и криво (мой вариант) возьмешься за наклеивание новых обоев через себя, поверх и внутрь.

Ну, все это, конечно, здорово, и за шесть месяцев я не только обои, а перекрытия поменяла, вместе с кровлей. Не вполне уверенно оперирую строительными терминами, да и ладно. В конце концов, я инженер-механик, а не строитель.

Спокойно, Вера, что это тебя понесло.

Было лето. Как-то вечером мы отправились с детьми на Набережную, дышать воздухом, есть мороженое и любоваться видами.

Сын мой возлюбленный застрял в тире – да, он действительно очень меток, на удивление, учитывая наследственную слепошарость. Застрял в тире, дочь без остановки трепалась по мобильнику, нет, с остановками: это когда она чатилась с телефона в айсикью. Я праздно шаталась.

Вдруг откуда-то появилась деловитая Снежана Константиновна, она просто рухнула в мои объятия, простонав, что мечтает выпить пива и поболтать. Пива, ладно. Поболтать, хорошо. Мы купили пива, уютно устроились на детской площадке с бутылками, вызывая возмущенные мамашинские взгляды, которые насчет детей, ползающих в пыли неподалеку, здесь же.

Даже не знаю, какого черта лысого, но я личным дурацким языком разболтала, дура, подруге жизни про свой роман века, дура, ну вот убейте меня, убейте.

Снежана Константиновна, естественно, безумно напряглась и заинтересовалась, ее подрезало в основном то, что целых шесть месяцев она ничего не знала – новые новости! – Снежана Константиновна много лет считает себя хозяйкой меня, как и Олаф.

Она завалила меня вопросами, упреками, собственными воспоминаниями о том самом дне, когда она обрела здоровье, а я – ээээ, красиво было бы написать: любовь, но от такого пафоса меня стошнит.

Пусть так: она – здоровье, а я – Новое Увлечение.

Или вот так: она – здоровье, а я – Прекрасные Хлопоты (пустые?).

Или так: она – здоровье, а я – В.

Через еще примерно полгода она расскажет об этом моему мужу, он соберет носильные вещи в два желтых мешка от магазина «Магнит» и уйдет из дома. Я подумаю, что навсегда. Он тоже.

01.30

Почему-то пришел в голову («ты ей: здравствуйте, садитесь, пожалуйста! – ну и поставишь в дурацкое положение, как может сесть голова, когда она одна?») анекдот. Мой начальник его очень любит. Настоящий Полковник который.