Джессика Адамс - Том, Дик и Дебби Харри
— Брехт, — в один голос ответили Гарри и Венди.
Венди обернулась на довольного Гарри.
— «Песня Бильбао» Брехта, — расплылся в улыбке Гарри. — Первая песня «Блонди» на разогреве у «Разбивателей сердец»[24] на концерте в клубе Макс Канзас — Сити. На Дебби было платье «под зебру».
— Ага, ты тогда пешком под стол ходил, — съязвила Пиппин, раздосадованная тем, что Гарри ее обставил. — И вообще, что это за хрен такой — Брехт?
— Мне, положим, было уже все шесть, а если ты не знаешь, что это за хрен такой, то ликбезом я не занимаюсь.
Венди как ни в чем не бывало следила за дорогой. Мимо пронесся пикап, окатив стекла их машины грязной желтоватой водой.
— Показать тебе кое-что? — спросил Гарри, обращаясь к Венди.
— Что? — мурлыкнула она, обернувшись. Гарри расстегнул пиджак и с гордостью продемонстрировал пурпурный значок с надписью «Дебби Харри во плоти», приколотый к внутреннему карману.
— Вот это да! — выдохнула Венди и опять повернулась к рулю.
— А Кортни Лав[25] тебе нравится? — спросила Пиппин, одной рукой роясь в бардачке в поиске новых кассет, а другой отбивая такт по колену.
— Кортни Лав у Пиппин на все случаи жизни, — насмешливо фыркнул Гарри, но только он собрался опять заговорить о «Блонди», как Венди издала протяжный глубокий стон:
— Боже! Да я молюсь на нее!
Пиппин тут же вытащила кассету с «Песней Бильбао» Брехта и поставила вместо нее «Хоул»[26].
— Эрик Эрландсон, Патти Шемел и Мелисса Ауф дер Маур, — вздохнула Пиппин. — Лучший состав Кортни. Слушай, Гарри, — может, чему — нибудь научишься…
Со своего заднего сиденья Гарри наблюдал, как Венди яростно мотает головой под музыку.
— Ее хоть десять лет учи, как стать занудой, — не научишь, — заключила Пиппин.
Гарри в прострации уставился на мокрых коров. Интересно, где это она нахваталась такого? Уж не в его ли музыкальных журналах?
Дождь хлестал с такой силой, что казалось, несчастный «дворник» не выдержит напряжения. Тучи собирались все плотнее. В Лилейной заводи холод сегодня собачий, решил он. Не до купания. И вообще, пожалуй, он домой пойдет. Точно, это мысль. Сейчас попросит Венди, чтобы его высадила.
Тут Венди неожиданно обернулась и одарила его очаровательнейшей улыбкой:
— Но Дебби Харри ей, конечно, не переплюнуть.
А у нее ямочки на щеках, заметил Гарри. Раньше он был настолько поглощен ее ведьмовской сущностью, что как-то не обращал на это внимания.
— Ух ты, выходи за меня замуж! — выпалил он.
Какую-то долю секунды он почти хотел этого. По его шкале ценностей подобное заявление со стороны Венди стоило тысячу баллов.
— Не обращай внимания, это его коронный прием, — огрызнулась Пиппин, прибавляя громкость. — У тебя что-то на щеке, Венди, варенье, что ли…
Она лизнула палец и потерла щеку Венди. Гарри поморщился от отвращения. А это твой коронный прием, подумал он, — «варенье»! Но как истинному джентльмену, ему пришлось смолчать.
За окошком теперь мелькали понурые овцы. Глядя на них, Гарри в который раз решил, что куртуазность пора искоренять как вредное социальное явление. Ну сколько можно терпеть издевательства Пиппин и открывать в банке двери всем этим бабам с колясками? И откуда это только повелось? Жаль, не существует какого-нибудь драконовского неписаного закона для женщин, согласно которому они обязаны занимать худшие места в машине, открывать двери и уступать джентльменам место в автобусе. Да если бы и существовал, Пиппин на это было бы начхать. Гарри с отвращением посмотрел на ее кепи.
Внезапно из динамиков раздались странные звуки.
— Ух ты! — заорала Пиппин. — Класс!
— Это я. — Венди переключила скорость и застенчиво потупилась. — Соло на укелеле.
Гарри почувствовал, как любовь прямо — таки раздирает штаны. Это уж слишком. Она предпочитает Дебби Харри, знает Брехта и играет на укелеле. Ему захотелось открыть окно, высунуть голову под ливень и завопить от радости.
Вместо этого он произнес:
— Венди, а ты знаешь, что Дэвид Боуи написал песню для Игги Попа, сидя в немецкой гостинице и бренча на укелеле под звуки включенного телевизора?
— Ух ты! — невольно вырвалось у Пиппин.
Гарри всегда был кладезем подобных занудных фактов, но даже она была вынуждена признать, что это производило впечатление.
— Ух ты! — повторила Венди, объезжая яму. Ух ты, подумал Гарри, прислонившись лбом к стеклу и не в силах оторвать взгляд от ее затылка. Ему уже расхотелось домой — Лилейная заводь так Лилейная заводь. Но для начала нужно бы избавиться от Пиппин.
— Ой, — сморщилась вдруг Пиппин.
— Чего? — грубо спросил он.
— По-моему, у меня начинается аллергия на шоколадные вафли.
— Ты это серьезно? — с подозрением прищурился Гарри.
— Или на «белое рождество». Короче, я что-то съела.
— Я же предупреждал, морда распухнет от сладкого, — без всякого сожаления напомнил Гарри.
— Отвезти тебя домой? — предложила Венди. — Если надо, я отвезу.
— Спасибо, — вздохнула Пиппин. — Только, Гарри…
— Ну?
— Тебе придется аппаратуру забрать. Но ты не расстраивайся, — поспешно добавила она, увидев выражение его лица. — Можешь взять мой пикап. Вот… — она бросила ему на колени брелок в виде черепа. — Венди, подкинешь Гарри?
— Конечно, — ответила Венди, тут же разворачиваясь.
Гарри поник и крепче прижался лбом к стеклу. Венди поставила новую кассету.
— А это пиратский альбом — я его из Интернета скачала, — сказала она, чтобы как-то подбодрить Гарри. — Узнаешь?
Он не узнавал. Музыка отдаленно напоминала песню «Секс Пистолз» в исполнении «Блонди», но даже это не могло его сейчас утешить. Пиратский альбом лишь подстегнул его влечение к Венди, с которой ему теперь явно не обломится.
— Как твоя аллергия? — спросил он Пиппин.
Та задумчиво ощупала шею:
— Сложно сказать. Думаю, чем быстрее Венди отвезет меня домой, тем лучше.
— Купаться, значит, не сможешь, — поспешно заметил он, — раз у тебя лицо пухнет? А лодыжки еще не раздуло? Когда ты в прошлый раз объелась шоколадом, ноги у тебя были как у Генриха Восьмого.
— Не будь свиньей!
Перед мысленным взором Гарри проплыли Пиппин и Венди, целующиеся в Лилейной заводи. Он был готов затопать от ярости, хотя меломанская жилка обязывала дослушать пиратский раритет. Долбаная Пиппин! Самое обидное, что у нее действительно аллергия. Она вечно раскладывала лекарства на полу рядом с барабанами. Только аллергии ее, если память ему не изменяет, были уж очень избирательными.
