Кристин Ханна - Ради любви

— Тебе всегда очень жаль, Анджи? Это я должен был помнить.

Все годы, проведенные в школе, Лорен стремилась к совершенству, за это ее ценили и уважали. Она никогда не опаздывала на уроки, не нарушала правил, никогда не отвечала кое-как. Она привыкла во всех смыслах быть чем-то вроде жены Цезаря — выше подозрений.

Ей предстояло узнать, как тяжело падать с такой высоты и как больно можно при этом удариться.

Все вокруг смотрели на нее, показывали пальцами и перешептывались. Даже учителя, казалось, начинали нервничать в ее присутствии. Как будто она была носителем смертельного вируса.

— Лорен!

Она подняла голову. Сьюзан и Ким сидели на кирпичном бортике около флагштока, Дэвид и Джаред играли в футбол.

— Привет, ребята, — сказала она. Она заметила, что Дэвид в нерешительности.

Они смотрели друг на друга, не трогаясь с места.

Девочки подошли к ней, потянули за руку. Она пошла вместе с ними за школу, на их любимое место на футбольном поле. Мальчики следовали за ними, не прекращая играть в мяч.

— Ну? — спросила Ким. — Что ты чувствуешь?

— Страх. — Лорен не хотелось разговаривать на эту тему.

— Что собираешься делать? — спросила Сьюзан, шаря в рюкзачке. Достав бутылку колы, она пустила ее по кругу.

Подошел Дэвид и обнял Лорен за талию.

— Мы не знаем.

— Как ты решилась сохранить ребенка? — спросила Ким.

Лорен пожала плечами:

— Я просто не смогла сделать аборт.

— Дэвид говорит, вы отдадите ребенка на усыновление. Это здорово. Моя тетя взяла ребенка в прошлом году. Она совершенно счастлива, — сказала Сьюзан.

Лорен посмотрела на Дэвида. В первый раз она осознала, что он, возможно, почти не будет от этого страдать. В один прекрасный день он забудет о ребенке, как о своем призе лучшего игрока. Как она не понимала этого раньше?

Лорен лежала на кровати и рассматривала фотографии. Мистер и миссис Десариа, три девочки — на пляже, в горах. Она смотрела на эти чудесные фотографии и представляла себе, что чувствуешь, когда тебя так любят, когда к тебе, улыбаясь, подходит отец и берет за руку.

Пойдем со мной, говорит он, сегодня мы…

В дверь постучали.

Лорен спрыгнула с кровати, приоткрыла дверь и выглянула. За порогом стояла Анджи.

— Через десять минут мы уезжаем.

— Я знаю. Желаю тебе хорошо повеселиться. — Лорен закрыла дверь.

Анджи постучала еще раз. Она открыла дверь.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Анджи.

— Желаю тебе хорошо повеселиться. В центре.

— Сегодня сочельник.

— Я знаю. Поэтому ты и едешь в центр. Веселись как следует.

— Понятно. Значит, ты допускаешь, что я оставлю тебя здесь и удеру к своей семье объедаться пирожными и пить глинтвейн?

Лорен покраснела:

— Ну, если ты это так воспринимаешь…

— Одевайся. Ясно?

Лорен почувствовала, что ее губы расплываются в улыбке:

— Да, мэм.

Она закрыла дверь, собрала все фотографии в ящик и запихнула его под кровать. Затем надела расклешенные джинсы, черный свитер с высоким горлом и пальто с меховой оторочкой. Анджи дожидалась ее у лестницы внизу. Она чудесно выглядела в травянисто-зеленом платье и черной накидке. Длинные волосы рассыпались в живописном беспорядке.

На дорогах было удивительно много машин.

— Не могу поверить, что все эти люди выбрались из своих домов в самый канун Рождества, — сказала Лорен.

— Сегодня завершающая церемония зажигания елки.

Лорен прожила в этом городе много лет и ни разу не была на подобных празднествах. По выходным и праздникам она всегда работала.

Анджи разыскала место для парковки и поставила машину.

На городской площади толпились сотни людей, собираясь перед киосками, в которых торговали всем, от горячего какао до ромовых баб. В «Ротари-клаб» продавались жареные каштаны.

— Анджела! — над толпой раздался голос Марии.

Лорен ощутила, что ее увлекла с собой семья Десариа. Все говорили одновременно, шутили. Переходили от киоска к киоску, пробуя все и покупая пакетами то, что не могли съесть на месте.

— Пора, — наконец сказала Мира.

Как по сигналу, все семейство остановилось. Казалось, на месте застыл весь город. Фонари погасли. Воцарилась темнота. Толпа ждала. Анджи сжала руку Лорен.

Зажглись рождественские огни. Сотни, тысячи лампочек вспыхнули одновременно. Это было похоже на волшебство.

Еще час они пробыли на площади, затем пошли в церковь к полуночной мессе, которая в этот день начиналась в десять. После службы все Десариа отправились по домам.

К тому времени, как Анджи и Лорен добрались до машины, пошел снег. Падали огромные, пушистые снежинки. Лорен не могла припомнить, когда она в последний раз видела такое красивое Рождество. На Миракл-Майл-роуд снег лежал на ветвях деревьев. Двор был покрыт сверкающей белой пеленой.

У входной двери, в конусе золотистого света, стоял человек. Завеса падающего снега затеняла его лицо.

Машина остановилась. Он спустился с крыльца.

Лорен повернулась к Анджи, та была бледна, черные глаза казались огромными.

— Это он?

Анджи кивнула:

— Мой Конлан.

— Вот это да! — только и могла пробормотать Лорен. Он был похож на Пирса Броснана. Она вылезла из машины.

Конлан подошел к ней:

— Ты, должно быть, Лорен.

Лорен подавила желание удрать. У него были самые синие глаза, какие ей приходилось когда-либо видеть.

Конлан пытался держать дистанцию, прикрывшись своей репортерской беспристрастностью, как броней. Он сидел за столом очень прямо и тасовал колоду. Весь последний час они играли в карты, не прекращая разговора, хотя Анджи назвала бы это скорее не разговором, а допросом.

— И ты подала заявления в разные университеты?

Конлан не смотрел на Лорен. Старый журналистский трюк.

Не смотри, собеседнику покажется, что это совсем не важный вопрос, не имеющий никакого значения.

— Да, — ответила Лорен, не отрывая глаз от карт. — Университет Южной Калифорнии. Пеппердайн. Стэнфорд. Беркли. Университет Вашингтона. Калифорнийский университет Лос-Анджелеса.

— Думаешь, сможешь учиться в университете?

Взгляд Лорен был удивительно ясным.

— Я буду учиться в университете.

— Это нелегко, — сказал он, раздавая карты.

— Мне не хочется показаться невежливой, мистер Малоун, — сказала Лорен, — но жизнь вообще нелегка. Я получила стипендию в Феркресте, потому что никогда не сдавалась. Я получу стипендию и в университете.

— У тебя есть родственники, которые могли бы помочь?