Татьяна Веденская - Виртуальные связи
– На такой тощей жирафе все смотрится классно, – с завистью пробормотала я.
– Я тоже так думала. Выхожу из примерочной, чтобы, значит, оглядеть всю неотразимость малинового прикида. Мне же надо как-то стимулировать мужчину к действиям. Мужчина-то мне нравится, мой любимый цвет, мой любимый размер.
– Ну и? Хороша?
– Какое там! Смотрю на себя в зеркало – а там толстая коротконогая обезьяна в необъятном балахоне. И даже лицо не мое. Я, как бы это точнее выразиться, онемела. Стою как парализованная, наслаждаюсь небывалым зрелищем.
– Не поняла? Ты там что, совсем от рук отбилась? Я же тебя сколько лет пыталась раскормить. Это же невозможно.
– И тут выходит из другой кабинки еще одна женщина, которая, ты меня прости, примерно твоего телосложения. Невысокая, с мягкими бедрами, с какой-никакой грудью.
– Спасибо, – скривилась я.
– Пожалуйста. Она встает рядом со мной, и на нас обеих из зеркала начинают пялиться две коровы без глаз, зато со щеками до стен, а платья просто бесформенные и расползаются по стеклу. Дама, к слову сказать, очень даже приятная и милая (прямо как ты)…
– Не поможет.
– Глаза ее становятся все шире, а к нам уже бегут две продавщицы и орут: «Только не смотрите туда. Оно увеличивает и искажает, проклятые поставщики привезли не те зеркала!» Мы приходим в себя. Я говорю, что теперь благодаря их зеркалу я впервые в жизни испытала непреодолимое желание сесть на диету. А дама поворачивается и медленно так произносит: «За такое надо расстреливать!» – и уходит из магазина, ничего не купив.
– А ты?
– А что я? – хмыкнула Олеська. – У меня теперь вообще нервный тик при виде всего малинового. Я вдруг поняла, что такое быть толстой. А зеркала эти – явно происки конкурентов. И в этот бутик, знаешь, никто никогда не вернется. Лучше бы они их тряпками завесили, было бы меньше ущерба. Ладно, в общем. Платье я купила, естественно, в «ХЦ», другой альтернативы нет. И теперь я не совсем уверена, что мне удастся совратить моего мужчину. А завтра уже уезжать.
– Ну, хоть в Мариинку сходишь.
– Мужчина хороший, – вздохнула Олеся. – Слушай, я тут уже добралась до магазина, мне надо идти за книжками. Давай перезвоню тебе из Москвы.
– Давай, – огорчилась я.
– Ты сама-то вообще как?
– Я-то? – Я замолчала. – Знаешь, мне кажется, я несчастна.
– Что, прямо вот так серьезно?
– Ну… нет, не серьезно. Понарошку. Ладно, ты приедешь, и мы поговорим.
– Ты там, это, не дури, – обеспокоенно пробормотала Олеся. – Не нравится мне твой голос.
– Мне самой он не нравится.
– Я перезвоню, – пообещала она.
Bluetooth отключился, я осталась наедине с радиостанциями и бестолковой и бессмысленной болтовней диджеев. Я подключила «аську», посмотрела, нет ли мне там каких сообщений. Алексей молчал и был «вне Сети». Я оставила приложение активным, переключилась на GPS. Пробки местами пожелтели, но не там, где была я. Если бы я оставалась на Ярославке, я бы, возможно, уже смогла продвинуться куда-нибудь. Но тот путь, который выбираю я, всегда оказывается неправильным. У меня такая интуиция наоборот. Если из ста мясорубок одна сломанная, я обязательно выберу именно ее. Выберу неправильную дорогу. Неправильного мужчину. Неправильный поворот.
– Куда прешь! – раздался громкий крик и завывание клаксона.
Вокруг все имитировали движение, и только я, почти отключившись, утратила желание ехать вперед. Я всерьез задумывалась о том, чтобы просто выключить двигатель прямо тут, посреди дороги, и выйти из машины. Бросить ее тут к чертовой матери и пойти по мокрой, наполовину растаявшей мартовской жиже. Найти какую-нибудь кафешку, затеять с каким-нибудь алкашом долгий бессмысленный разговор, потратить оставшиеся до зарплаты полторы тысячи рублей.
– Сам куда прешь! – крикнула я, без особой, впрочем, злости, мужику, который настойчиво пытался не пустить меня в правый ряд.
Слева народ стоял налево, мне надо было направо. Тут я сделала некий маневр, пытаясь обойти мужика по… как бы это сказать… ну, немножко по встречке. А что такого? Объехать и встроиться перед ним – нормально. Несильно, переехав двойную сплошную всего на четверть капота, я уже могла бы встроиться куда мне и было надо. Все так делают, когда машины превращают дорогу в движущуюся и злобно сигналящую кашу. Все здесь сами за себя.
– БДЕНЦ! – раздалось где-то в области моего левого крыла, впереди. Я с удивлением повернулась и увидела, что слева от меня (!!!) еще более по встречке, чем я, оказывается, ехал тонированный «ВАЗ»-девятка, пытавшийся объехать сразу и мужика, и меня.
– Твою мать! – пробормотала я, вылезая из «Кашкая» и с ужасом осматриваясь вокруг. Наши машины стояли, продолжая сливаться в поцелуе, прямо посреди дороги, перегородив к тому же и нашу полосу, и большую часть встречной полосы. Было понятно, что теперь пробка останется на этой маленькой улочке навсегда.
– Ну что здесь? – подошел ко мне молоденький чернявенький паренек, говоривший с легким армянским акцентом. – Что ж ты дернула машину?
– Я не дергала. А ты чего ж на встречку вылез? – огрызнулась я в ответ, но незло.
И он, и я были, скорее, обескуражены произошедшим. Глупо, как глупо! Что я теперь скажу Алексею? И что он скажет мне в ответ? Я все-таки разбила его любимую машину. Как он, великий и ужасный, непогрешимый и идеальный, всегда и говорил. Ой, не ждет меня теперь ничего хорошего.
– Тут у нас обоюдка. Ты тоже на встречке. Страховка есть?
– Не знаю, – ответила я.
Он усмехнулся, покачал головой и подошел к машинам.
– Да уж, – протянул он, склонившись над поцелуем наших, так не подходящих друг другу машин. Правый борт «девятки» был, конечно, смят и вдавлен внутрь, а также разбилась фара, выперся вверх уголок капота. У «Кашкая» было помято левое переднее крыло – длинная некрасивая вмятина перекосила контуры моего дорогого-любимого «Кашкая», а говорить о том, кто виноват и что делать, было глупо.
– Вы оба бараны! – довольно кричали водители стоявших вокруг машин.
Для них это все было хоть каким-то развлечением на фоне бесконечного вечера, затекших ног, ноющих спин и шей, пропущенного из-за пробки футбола. А я наконец ощутила всю подлинную реальность моей жизни. Я сидела в кабине своего разбитого корыта и думала, что скажу мужу. В GPS-навигаторе, прямо в том месте, где располагался красный треугольничек моей подбитой машинки, вдруг появилась надпись, оставленная кем-то из проезжающих мимо водителей:
… «девятка» и «Кашкай». Два идиота не поделили встречку. Потеряны две полосы, в город и в область. Хорошего всем вечера!..
* * *Лаура Джини сидела на краю расшатанного старого стула и сосредоточенно рассматривала старую, местами облупившуюся, но все еще яркую, разрисованную почти целиком стену. Она сделала эту картину давно, несколько лет назад, почти сразу по возвращении из холодного, ужасного Новосибирска. Она рисовала сиреневые листья, фиолетовые стебли странных колючих, хищных растений, наполняла невыразительную квартиру цветами и голосами фантастических существ. Играла музыка, отбивая бешеный танцевальный ритм, на полу стояла бутылка красного вина «Шато Марго»… Несоразмерно длинные, как у инопланетян, фигуры, гибкие и пластичные, как у грациозных диких зверей, уходили прочь по странным малиновым джунглям, уводя зрителя подальше из реального мира в параллельные реальности, которых, как известно, миллион. Тонкие вытянутые лица с большими глазами, похожими на глаза стрекозы, кожа оливкового цвета, изгибы тонких шей… Лаура рисовала и забывала бесконечные снега Новосибирска, тягучие, засасывающие в трясину разговоры, обвинения и заламывания рук.
