Ольга Арсентьева - Серенада новогодней ночи
– Нет… – Калиф продолжал наблюдать за мечом в руках главного вора.
А потом произошло то, чего не ожидали ни вор, ни калиф. Подкравшись сзади, Ясмин изо всех сил ударила главного вора по голове. Узлом с банными принадлежностями. Судя по звуку, там было что-то увесистое и бьющееся. А на голове вора вместо толстой ударостойкой чалмы был тонкий войлочный колпак.
Главный вор томно закатил глаза и медленно опустился перед калифом на колени. Тот не удивился – это было привычное для него поведение всех людей. Удивительным было другое – что, опустившись на колени, главный вор не замер в неподвижности, а выронил меч и плавно упал на бок.
Оценив ситуацию, второй и третий воры предпочли немедленно смыться.
– О Аллах, – воскликнула Ясмин, небрежно перешагнув через неподвижное тело первого вора, – это вы, господин Али?
Калиф в величайшем изумлении и восторге пялился на эту удивительную женщину.
– Вы спасли нас от разбойников, – продолжала Ясмин, кланяясь. – Как я могу выразить вам свою глубочайшую… Но что это? Вы ранены?
Калиф провел рукой по левому боку – ладонь стала темной и влажной. Кинжал второго вора успел-таки прорезать халат и оставить на коже неглубокую и неопасную, но обильно кровоточащую царапину, а калиф, увлеченный боем, этого даже не заметил. Он хотел уже возразить, что это пустяки, недостойные внимания, но вовремя сообразил, что царапина может сослужить ему неплохую службу. И поэтому по примеру поверженного вора глухо застонал и покачнулся, опершись о забор.
Ясмин отшвырнула в сторону узел и крепко обхватила калифа за талию. Его руку она положила себе на плечо и мягко, но настойчиво повлекла спотыкающегося калифа к своему дому.
Главный вор остался валяться на земле, предоставленный судьбе.
(Но не беспокойся о нем, любезный читатель, и не спеши обвинять Ясмин и калифа в бесчувственности. Вор очень скоро придет в себя, с трудом, но все же самостоятельно поднимется на ноги и убредет в свою нору, дав себе слово больше никогда, никогда… и вообще быть поосторожнее на работе.)
* * *Что было дальше? Что ж, вы могли бы догадаться и сами.
Вначале калиф всячески изображал слабость, а Ясмин, отослав надувшихся служанок, собственными руками оказывала ему медицинскую помощь. Потом, когда выяснилось, что рана неопасна и неглубока, Ясмин решила удалиться из комнаты, где лежал полураздетый калиф, но он попросил не оставлять его одного, а быть щедрой до конца и залечить его раненую душу так же, как она залечила его тело.
Ясмин, старательно отводя глаза от лица калифа и его смугло-золотистого, поджарого сильного тела, призналась, что и ее душа истомлена застарелой печалью.
Тут оба страдальца принялись читать друг другу Хафиза: Ясмин наизусть, а калиф – сверяясь с предусмотрительно захваченной из дворца, спрятанной в поясе зеленой книжицей. Чтение перемежалось ледяным шербетом, халвой и винными ягодами, которые, как известно, утоляют один голод, но вызывают другой. Постепенно их голоса делались все более тихими и томными, а взгляды, бросаемые друг на друга, – более долгими и выразительными.
И когда калиф, в знак особой милости от женщины, считавшей, что он спас ее и служанок от грозной опасности, попросил Ясмин хоть на мгновение приподнять чадру и дать его взору насладиться созерцанием ее неземной красоты, Ясмин не смогла ему отказать. Как не смогла отказать и тогда, когда он пожелал поцеловать ее руку. И тогда, когда он пожелал выпить с ней из одной чаши. И тогда, когда его руки обвили ее трепещущее тело, а горячие губы прижались к ее губам.
Ну а раз так, решила умная и рассудительная Ясмин, какой же смысл отказывать ему во всем остальном?
* * *На рассвете калиф проснулся, с улыбкой взглянул на белое, с легкими тенями утомления лицо спящей Ясмин, бесшумно оделся и так же бесшумно покинул ее дом. Но, уходя, оставил на подушке рубиновые четки.
Вернувшись во дворец привычным потайным путем, калиф нашел в своем кабинете великого визиря.
– Повелитель, – взволнованно начал Джафар, – если бы не ваш строгий приказ оставить вас одного и даже не думать о том, чтобы тайно сопровождать вас, я бы…
– Да, да, Джафар, ты поступил совершенно правильно…
– Я места себе не находил от беспокойства… А если бы с вами что-нибудь случилось?
Тут до Джафара дошло, что с калифом, похоже, в самом деле что-то случилось. Но не в том смысле, которого он опасался.
– Мой господин, вы были у нее? Вы были у прекрасной Ясмин?
– Да.
– И, позволю себе спросить, она оказалась… жемчужиной, еще не сверленной и не объезженной другим кобылицей?
– Это что, опять Хафиз?
– Нет, это Саади… Впрочем, я читаю ответ на вашем лице!
– Ты прав. И знаешь что, Джафар, давай-ка мы с тобой напишем один фирман.
Джафар уселся за письменный стол, размотал чистый свиток пергамента с золотым обрезом и обмакнул в чернила оправленное в золото гусиное перо.
– Сего дня… сего года… мы, калиф багдадский, повелитель правоверных, ну и так далее, сам допишешь… милостиво повелеть соизволили: нам угодно взять в законные жены женщину, которая доставит во дворец принадлежащую нам драгоценность – оправленные в золото бадахшанские рубины, нанизанные на шелковую нить в виде четок. Все. Число, подпись. Трижды в день оглашать на базарах, площадях и с минаретов мечетей.
– Повелитель, но зачем так сложно?
– Затем. Я хочу, чтобы у Ясмин был выбор. Если она не захочет выйти за меня замуж, она не придет во дворец.
– Вы думаете, это возможно – чтобы она не пришла?
– Джафар, ты не знаешь ее. Это необыкновенная женщина, не похожая на других. Но я надеюсь, что она придет. Во всяком случае нынче ночью я сделал для этого все, что мог.
– А если все же не придет? Как тогда быть с четками?
– Неужели ты думаешь, Джафар, что я стану отнимать у женщины свой подарок, даже если она пренебрежет мной?
Джафар задумался. В конце концов, калиф не отозвал палача из отпуска, а он, Джафар, в высказывании своего мнения и так зашел достаточно далеко.
– Если эта женщина действительно такова, как считает мой повелитель, – медленно произнес он, – она придет во дворец в любом случае. Или она вернет вам четки, чтобы снова получить их из ваших рук в качестве свадебного дара, или она вернет вам четки, потому что не захочет держать у себя такую дорогую вещь чужого для нее мужчины.
– Увидим. – Калиф насупился и повернулся к Джафару спиной. Великий визирь отвесил царственной спине поклон и поспешил удалиться.
* * *Алена отчетливо слышала, как калиф сказал «Увидим». Голос калифа был ей знаком. Знакома была и спина в белом шелковом халате, и походка, которой калиф удалился в глубь кабинета и встал перед широко раскрытым венецианским окном, заложив за спину смуглые от загара руки с длинными изящными пальцами.
