Эмма Чейз - Все закручено
— Без тебя здесь было намного веселее.
Долорес смотрит на свой телефон.
— Ухх, это Мэтью. Клянусь, этот парень не может сходить в туалет, чтобы мне не позвонить и не сказать какого цвета дерьмо.
Она выходит через заднюю дверь, чтобы поговорить снаружи.
А Билли смотрит на меня.
— Ладно, я парень, и даже я считаю, что это мерзко.
Не могу с ним не согласиться.
* * *Через несколько минут возвращается Долорес. Она все еще говорит по телефону, но уже кипит и готова взорваться, как хлопушка.
— Из всего грубого и дерьмого, что можно было бы сказать… к тому времени, как я разделаюсь с тобой, они обретут свою девственность по новой, приятель!
Она жмет на кнопку отключения на своем мобильном немного сильнее, чем требуется.
— Проблемы?
— Да. Проблема в том, что люди являются тем, что у них между ног, что объясняет, почему муж ведет себя как большой, жирный, необрезанный хрен!
Я закрываю свои уши.
— СМИ Долорес! С.М.И.[25]— Просто есть вещи, которые вы не очень-то хотите знать о мужьях своих подруг. — Что случилось?
Она фыркает и садится рядом со мной.
— Видимо, после того, как утром я уехала в аэропорт, Мэтью поехал проверить Дрю. Квартира была заперта, как Форт-Нокс,[26] но у Мэтью были запасные ключи. Так что он входит и видит твоего ненормального бывшего, валяющегося пьяным на полу в ванне. До этого он решил, что он «Левый Глаз» Лопес,[27] и развел костер прямо в ванне.
— Что?!
— Вот так. Мэтью сказал, что если бы не он, все бы взлетело на воздух.
Не веря своим ушам, я качаю головой.
— И что он жег?
Долорес пожимает плечами.
— Мэтью не сказал.
Да, но готова поспорить, это были не вещи Дрю.
Засранец.
Долорес продолжает.
— Так что Мэтью придумал жалкое оправдание, чтобы отрезвить парня. Сначала Дрю не хотел разговаривать, но Мэтью не отставал. И постепенно, из него полилось, как из рога изобилия.
У меня сжался желудок.
— Он… он… сказал Мэтью про ребенка?
Долорес кивает.
— Мэтью сказал, что Дрю рассказал ему все, что произошло у вас двоих.
Ладно. Это хорошо. Если Дрю расскажет своей семье, что я беременна, может тогда он передумает. Может, ему просто нужно время, чтобы привыкнуть к мысли. И с Мэтью можно отлично поговорит в этой ситуации. Не так хорош, как Стив или Александра, но все же — он вполне уравновешен. По крайней мере, по сравнению с Дрю.
— Что сказал Мэтью?
Долорес стискивает зубы.
— Он сказал, что не может поверить, что ты могла так поступить с Дрю.
— Что?
В конце концов, я знала, что Команда Нью-Йорка примет сторону Дрю — я же говорила. Но я думала… может быть… они защитят меня. Или, по крайней мере, будут злиться на его методы.
Долорес накрывает мои руки своими.
— Не принимай близко то, что сказал Мэтью. Это естественно, что он прикрывает Дрю, это как я помогла бы тебе закопать труп, даже если это была бы моя дорогая мамочка.
— Долорес, это ненормально.
— О, правда? Это не ты вошла в дом и услышала, как твоя мать совокупляется с Шерифом Митчелом!
У меня отвисает челюсть.
А Долорес с отвращением продолжает.
— И они были громкими. Как в кинотеатре IMAX, где звук вокруг нас. Я даже перепугалась.
Давайте сделаем здесь паузу.
Вы никогда не встречали доброго шерифа, так что я объясню. Когда мы росли, Шериф Бен Митчел постоянно нас раздражал, как камушки в туфлях, заноза в заднице. Ему было больше нечем заняться, как бегать за нами по округе — разгоняя наши посиделки с пивом, обыскивая машину Билли в поисках травки.
Он вечно думал, что мы что-то замышляли… и… ну… он был прав.
Но это к делу не относится.
Хоть Шериф Митчел был примерно одного возраста с нашими родителями, нам он всегда казался гораздо старше — как тот сварливый сосед с тросточкой, который никогда не разрешал забрать вам свой мяч, когда он случайно попадал к нему во двор. Митчел никогда не был женат, и насколько мы знали, ни с кем не встречался, поэтому мы всегда считали, что морщинистое лицо и вечно недовольное настроение было от того, что он не мог ни с кем переспать.
Амелия Уоррен полная противоположность Митчелу во всем. Она свободна по духу. Она является полноценным членом Силы Исцеления Кристального Клуба. Дитя цветов в современном мире.
Сама мысль о том, что они сошлись, одинаково ужасна и нелепа.
Я пожимаю плечами.
— Ты — права. Вот это ненормально.
И тут самая бомба.
— Амелия и Старик Митчел развлекались… на кухонном столе.
Билли корчится. И ноет.
— О, черт… я ел за этим столом сегодня утром.
Я поворачиваюсь к нему.
— Ты об этом знал?
— Подозревал. Но я надеялся, что ошибался.
Долорес соглашается.
— Мы все надеялись. Не знаю, что хуже — услышать, как твоя мать стонет в экстазе, или слышать, как он умоляет о большем, и увидеть своими глазами, что она с ним вытворяла.
Я закрываю рукой рот.
И смеюсь.
Мы все смеемся. Сначала потихоньку, а потом громче и громче, что уже стучим по столу, сгибаемся пополам от смеха, а из глаз бегут слезы.
— О… мой… Бог!
И хотя Долорес продолжала смеяться, она настаивала:
— Это не смешно! Я думаю, это нанесет урон моим девчачьим частям тела. Каждый раз, когда я думаю об этом, моя вагина сжимается, как моллюск, который старается оставаться закрытым.
Мы стали смеяться еще громче. И это у меня первый настоящий смех с тех пор, как все началось. У меня болят щеки, а бока ноют — и это так здорово.
Знаете, иногда я пытаюсь представить, как бы выглядела моя жизнь, если бы у меня не было Ди-Ди. И потом я бросаю это дело.
Потому что я, действительно, не могу этого представить.
Глава 13
После того, как Долорес устроилась в моей комнате, Билли звонит своему менеджеру. Он планировал сделать здесь шоу в маленьком баре под названием Sam’s Place, где он обычно играл, когда учился в школе. Он хотел почтить место, откуда он родом — отдать должное местным, как всегда делает Брюс Спрингстин в Stone Pony.
Сейчас мы все как раз в Sam’s Place.
Здесь полно народа — яблоку негде упасть. Мы с Долорес в первых рядах, стукаемся руками друг о друга, когда танцуем и поем. Билли на сцене, у него несколько песен. Выглядит он фантастично. Темные джинсы, белоснежная рубашка, и гладковыбритый подборок.
Он знает, как работать с толпой — когда зажечь их гитарным риффингом и успокоить мягкой балладой.
Никогда еще я им так не гордилась.
