Рэйчел Гибсон - Влюблен до безумия
Но Делейни слишком долго прожила в больших городах, чтобы оставлять квартиру незапертой. Войдя в квартиру, она сразу заперла за собой дверь и бросила ключи на черный кофейный столик со стеклянной столешницей. Расшнуровывая ботинки, она думала о Нике и собственной безумной реакции на него. Было несколько мгновений, когда она его хотела. И он ее тоже хотел, она чувствовала его возбуждение, да и по его прикосновениям было ясно, что он ее хочет.
Делейни уронила ботинок на пол и нахмурилась. На переполненной танцплощадке она целовала Ника так, будто он был новым видом греха, который ей до смерти хотелось познать. Как будто никого кроме не существовало и ничто другое не имело значения. Было в нем что-то пьянящее, отчего ей сразу будто вино в голову ударило. Сегодня он заставил ее потерять голову точно так же, как десять лет назад, перед тем как она сбежала из Трули.
Делейни было неприятно думать о прошлом, но ее усталый мозг непрестанно возвращал ее к воспоминаниям о том, что она так пыталась забыть, но не могла.
Ее первое лето после окончания школы началось плохо, а потом и вовсе все полетело к черту. Делейни только что исполнилось восемнадцать лет, и она рассудила, что наконец пришло время, чтобы у нее тоже появилось право голоса в жизни. Она не хотела сразу же поступать в колледж, а предпочитала потратить один год на то, чтобы разобраться, чем же она хочет заниматься. Однако Генри уже заранее записал ее в университет Айдахо, где он был почетным членом попечительского совета. Он сам выбрал для нее предметы, загрузив по максимально возможной для первокурсника программе.
В конце июня Делейни набралась храбрости поговорить с Генри, чтобы попытаться найти компромисс. Она хотела учиться в университете в Буазе, куда поступила Лайза, и выбрать те предметы, которые были ей интересны.
Генри сказал «нет» и закрыл тему.
И вот в июле, когда до официального августовского зачисления оставалось уже совсем немного, Делейни решилась снова подойти к Генри с этим вопросом.
– Не будь дурочкой. Я знаю, что для тебя лучше, – сказал Генри. – Мы с твоей матерью все обсудили. Знаешь, Делейни, твои планы на будущее совершенно бесперспективны, по-видимому, ты слишком молода, чтобы понимать, чего хочешь.
Но Делейни знала, чего хочет. Она поняла это уже давно, и почему-то думала, что в день своего восемнадцатилетия получит право на это. Почему-то ей казалось, что вместе с правом участвовать в выборах она получит и настоящую свободу. Но в феврале прошел день рождения, а в ее жизни ничего не изменилось. Тогда она решила, что освобождение от контроля со стороны Генри придет с окончанием школы. Что она обретет свободу быть Делейни. Свободу быть дикой и безрассудной, если ей захочется. Выбирать бесполезные предметы в колледже. Свободу носить драные джинсы или сильно краситься. Носить одежду, которая ей нравится. Выглядеть как выпускница школы, или как бродяга, или как шлюха.
Но ни одну из этих свобод она не обрела. В августе Генри и Гвен отвезли ее на север штата Айдахо, за четыре часа езды от Трули, в город под названием Москоу, и Делейни была зачислена на осенний семестр. По дороге домой Генри все повторял: «Доверься мне, я знаю, что для тебя лучше. Когда получишь диплом по бизнесу, будешь руководить моими компаниями». А мать обвиняла ее в «избалованности и незрелости».
В ближайшую ночь Делейни в первый и последний раз в жизни вылезла из своей спальни через окно. Она могла бы попросить у Генри машину, и он бы не отказал, но она не хотела ни о чем его просить. Она не хотела говорить родителям, куда собирается, с кем будет встречаться и во сколько вернется домой. У нее не было конкретного плана, лишь смутная идея, что нужно сделать нечто такое, чего она раньше никогда не делала. Что-то, что делают восемнадцатилетние девушки. Что-то волнующее и безрассудное.
Делейни накрутила волосы на толстые бигуди и надела открытое розовое платье, которое спереди застегивалось на пуговички. Это платье длиной чуть выше колен было самым смелым нарядом в ее гардеробе. Оно было на тоненьких бретельках, и Делейни не стала надевать бюстгальтер. Ей казалось, что она выглядит старше своего возраста, хотя это было не так уж важно: она дочка мэра, и все равно все знают, сколько ей лет. В сандалиях с переплетенными кожаными ремешками и с белым свитером, накинутым на руку, она прошла пешком до самого города. Делейни рассудила, что субботней ночью в городе обязательно что-нибудь происходит – нечто такое, в чем она никогда не участвовала из страха, что ее застукают и Генри будет разочарован.
Это «что-то» она нашла на Пятой улице, где остановилась, чтобы позвонить из телефона-автомата Лайзе. Делейни стояла под неярким фонарем, ввинченным в кирпичную стену здания.
– Ну давай встретимся, – умоляла Делейни, прижимая к уху телефонную трубку.
– Я же говорю, у меня голова просто раскалывается, – жалобно объясняла Лайза.
Она была сильно простужена. Делейни смотрела на металлические кнопки на панели телефона и хмурилась. Как можно бунтовать в одиночку?
– Малявка.
– Я не малявка, – стала защищаться Лайза, – просто я болею.
Делейни вздохнула и огляделась, ее внимание привлекли двое мальчишек, которые шли через автостоянку в ее сторону.
– О Боже! – Делейни перекинула свитер на другую руку и прикрыла трубку рукой. – Сюда идут братья Финли.
Только у братьев Аллегрецца репутация в городе была еще хуже, чем у Скутера и Уэса Финли. Скутеру было восемнадцать лет, Уэсу – двадцать, и они только что вместе закончили школу.
– Не смотри на них! – предупредила Лайза, и ее одолел приступ кашля.
– Делейни Шоу, привет! – протянул Скутер и прислонился к стене здания рядом с Делейни. – Что ты тут делаешь одна?
Она посмотрела в его белесые глаза.
– Пришла развлечься.
– Ха-ха! – Он засмеялся. – Считай, что ты нашла развлечение.
Делейни закончила школу вместе с братьями Финли, и они казались ей туповатыми и немного смешными. Они вносили в школьную жизнь разнообразие, объявляя ложные пожарные тревоги и демонстрируя над спущенными штанами голые белые задницы.
– И что ты предлагаешь?
– Делейни, Делейни! – крикнула в трубку Лайза. – Беги от них как можно быстрее.
– Выпить пивка, – ответил за брата Уэс. – И найти вечеринку.
«Выпить пивка» с братьями Финли явно относилось к числу вещей, которых Делейни никогда в жизни не делала.
– Мне надо идти, – сказала она Лайзе.
– Делейни…
– Если мой труп найдут в озере, скажи полицейским, что последними, с кем меня видели, были братья Финли.
Делейни повесила трубку. В это время на стоянку перед магазином заехал старый «мустанг» с откидным верхом, весь в пятнах ржавчины. Свет фар осветил Делейни и ее новых приятелей. Потом мотор стих, фары погасли, и из «мустанга» появились шесть футов два дюйма дурной репутации. Ник Аллегрецца заправил футболку в потертые джинсы, смерил взглядом Скутера и Уэса и перевел взгляд на Делейни. В последние три года Делейни редко видела Ника. Большую часть времени он проводил в Буазе, где работал и учился в университете. Однако он не очень изменился за это время. Его блестящие черные волосы были все так же коротко подстрижены над ушами и подлиннее – сзади. И при взгляде на него у Делейни по-прежнему захватывало дух.
