Вера Копейко - Окольцованная птица
— В Москве собакам шьют жилеты на меху, — улыбнулся Купцов. — Есть специальные частные ателье, можно заказать.
Надюша Сомова сморщила маленький носик.
— Вы знаете, я сама портниха, но Труверу я бы купила что-то готовое и фирменное. — Она повернулась к Ульяне: — Кто у меня тут должница, а? Вот и отработаешь долг. В Лондоне, в специальном магазине, купишь Труверу одежку.
Ульяна молча кивнула, словно для нее в Лондон съездить — все равно что завести машину и сгонять на станцию.
Купцову стало совсем интересно. Лондон. Английское ружье. Какая-то связь есть?
Все налегали на пироги, которые и впрямь были отменными. Трувер жевал, теперь уже из своей миски у двери, молча, сосредоточенно. Бока его все больше раздувались. Пожалуй, жилетка ему понадобится не маленькая.
А может быть, Ульяна собирается продать ружье на аукционе? Он почувствовал, как в животе стало нехорошо, как будто он переел. Тогда ружье ему не достать. Конечно, она собралась на аукцион. Не зря же она советовала ему посмотреть, сколько стоит «скотт-премьер» в каталогах. Он и посмотрел. Хорошо стоит.
— Только после окончания аукциона, — пророкотал Сомов, — а до этого никаких собачьих домов моды, предупреждаю, и серьезно.
Ульяна засмеялась:
— Ну конечно, конечно, Сомыч, ваше слово — закон. Вот, значит, как — Купцов просто похолодел. Ружье вышло из морской пены и в нее уйдет, так, что ли? А номер, который ему нужен? А завещание предков? Как он может не выполнить его? Что же ему, придется родить сына и на него навесить это дело?
Родить сына. Хм. А вот она могла бы. Он снова посмотрел на Ульяну. У них хороший бы получился сын. Одни гены чего стоят. Любовь к оружию у отца и у матери. Такое поискать.
«Кончай, — одернул себя Роман, — не о том думаешь».
И верно, ему надо соображать, как действовать. Он снова посмотрел на Ульяну. Она взяла пирожок из большого блюда и вопросительно взглянула на хозяйку.
— Эти, конвертиком, с грибами. С белыми. А вон те — с малиной.
— Где с малиной? — оживился Роман.
— Вы любите с малиной? — улыбнулась Надежда.
— Очень. Она колючая, но такая сла-адкая… — протянул он со значением, глядя на хозяйку.
Она неожиданно подмигнула:
— Контрасты любите, да?
— А больше всего — борьбу за достижение цели.
— Хорошее качество, — похвалила она. — Нате вам за это еще медовый пирожок. Мед из своих ульев. Цветочный. Таежные цветы. Сомов вывозит их на лето поближе к бобрятнику.
— Ульи, говорите? Там целый рой пчел?
— Не один, — подтвердила она.
— А Ульяна держит улей? — скаламбурил он, ожидая жалящего укуса.
Сомов расхохотался:
— Она сама настоящий улей, ей не надо.
— Я заметил, но решил уточнить, — сказал Роман, уловив в голосе Сомова оттенок мужской солидарности.
Ульяна пропустила мимо ушей эти словесные шары, она ела пирожок, макая его в блюдечко со сметаной. Такая, как она, могла бы стать украшением любой московской тусовки. Например, той, на которую он попал со своей референткой Светой перед отъездом сюда.
Она затащила его на джазовый концерт в Большой зал Консерватории, который давала приехавшая из Норвегии знаменитость со своим трио. Со знаменитостью вездесущая Света, за что ей честь и хвала, познакомилась в доме известного писателя. Все-таки не зря Роман платил ей большие деньги, а также допускал до своей постели. Кажется, лично она не познакомилась пока только с Президентом, но не стоит сомневаться, что и это случится. После концерта, на который собралась тусовочная публика, беспрестанно целовавшаяся и обнимавшаяся — до концерта, в антракте и после выступления, — все поехали в один дом. Там бы Ульяна Кузьмина показалась настоящим бриллиантом среди крашеных стекляшек…
Так что же ему все-таки делать?
— Но могу я хотя бы посмотреть ваше ружье? — услышал он свой голос. Он задал этот вопрос, когда хозяйка вышла за чаем на кухню, а хозяин — выпустить объевшегося пса. Похоже, ягды, как и спаниели, тоже собаки-пылесосы. Если за ними не проследить, то они могут есть без остановки.
— Не можете, — сказала Ульяна и равнодушно, как на пустое место, посмотрела на него.
— Но ведь я приехал специально… — Сам зная, что ничего от нее сейчас не добьется, продолжал привязываться Купцов. А может, ему просто приятно слушать ее голос? Ее упрямое и постоянное «нет» раздразнивает его, и он подзаряжается энергией для схватки с ней? Той, в которой он победит? Или он пытается лучше узнать характер противника?
— Вас никто не звал. Вы приехали сами. Вы не удосужились даже спросить разрешения, — роняла она небрежно фразу за фразой, и каждая из них, должен был признать Купцов, была справедливой. Она словно цитировала его внутренний голос. — Разве не так? — Она ослепительно улыбнулась.
Он облился потом. Зубы Ульяны — как на рекламной картинке. И надо сказать, в этой улыбке можно рассмотреть и скрытую чувственность. Не задавленную, а именно скрытую.
Стерва. Какая стерва, ничего более подходящего ему в голову не пришло.
— Вы хорошо стреляете? — решил он огорошить ее вопросом.
— Отлично. Хотите дуэль?
— Я не вызываю женщин на дуэль, — хмыкнул он, а сам подумал: «Ох и устроил бы я тебе дуэль! До утра бы не заснула».
— Роман Сергеевич, машина подана. Вас отвезут в гостиницу, — объявил Сомов, и Роман услышал рокот мотора.
— Да я бы и пешком мог, здесь близко.
— Все мы много чего можем, но лучше так, как у нас принято обращаться с гостями. Там вас уже ждут.
Ему пришлось встать с дивана, мило проститься со всеми, дамы руки не подали, и он, с легким сожалением, что ему не довелось еще раз дотронуться до руки Ульяны Михайловны вышел.
Так что же, он вышел ни с чем?
13
Ульяна думала, что не сможет заснуть в эту ночь, но оказывается, она утомилась за день — внезапное сообщение о приезде Купцова, часы ожидания, во время которых она пыталась себе объяснить, что ничего существенного не происходит, что ему она на самом деле не собирается продавать ружье, тем более что Сомыч намекнул ей: кажется, найдется выход из положения с кредитом.
— Только без участия моего отца, — запальчиво заявила она. — Я не хочу на него навешивать свои проблемы.
— Какая правильная дочь! — похвалил он Ульяну, и тут же вспомнил, что и ему на собственного сына обижаться нечего.
— Да и вам на сына обижаться нечего, — заметила она, будто услышав его мысли.
Сын Сомыча от покойной жены уехал из дома в восемнадцать лет и теперь живет в Германии. Сомов, кажется, никак не ожидал от парня такой прыти, он моложе Ульяны на пять лет. И потом, жизнь в заказнике — это все равно не на Большой земле. Это все равно что жить в раю, а потом из него переселиться. Даже Адаму и Еве не поздоровилось, улыбнулась Ульяна. Сын Сомыча недавно приезжал навестить отца и заключить с ним контракт — вот так вот, ни больше ни меньше! Он сказал, приятную вещь — в их немецком заказнике почти так же, как в здешнем. Он нанялся работать туда после биофака университета, а теперь открывает свое дело, будет принимать охотников из России. А отцу поставляет стрелков оттуда. Вот такой контракт они и заключили. Она тоже съездит туда, обязательно.
