Ненужная мама. Сердце на двоих - Вероника Лесневская
- Может, кофе, пока ожидаете? Чай? – не унимается. – У меня и покрепче есть. Одна мамка подарила. Хотите?
- Вот как? – нехотя поворачиваюсь и делаю шаг к ней. – Взятки берешь, распиваешь в рабочее время… Захаров в курсе?
- Да я не…
- Слушай… как тебя там, - намеренно грубо обращаюсь к ней и, проигнорировав тихое «Маша», продолжаю: - Впрочем, плевать, потому что если ты и дальше будешь вести себя подобным образом, то вылетишь отсюда, как пробка из бутылки. Уяснила? – не выдержав, повышаю голос. - Не смей трогать Викторию. Ты ей в подметки не годишься. Если до меня хоть что-нибудь дойдет, пеняй на себя.
- Так и знала, - хмуро шипит.
Отступает назад, а я взбешенно выбрасываю руку, чтобы наконец-то захлопнуть дверь – и больше не видеть ее раздражающее лицо. На доли секунды отвлекаюсь на шум у входа. Не замечаю, в какой момент Мария срывается с цепи. Как одержимая, набрасывается на меня, царапая шею ногтями. На инстинктах уклоняюсь от поцелуя, чтобы не выблевать прямо на ее белоснежный халат, но она успевает мазнуть помадой по щеке. Хватаю идиотку за талию, отрываю от себя, как клеща, резко и грубо. Получаю еще несколько царапин, но мне уже все равно.
Потому что, оглянувшись, я вижу на пороге кабинета растерянную Вику. Представляю, как мы с этой тварью выглядим со стороны. Но упорно не понимаю, на черта Мария такую неправдоподобную подставу устроила? Богдановой насолить? Так мы с ней не в отношениях… Трындец, бабам в этой клинике больше делать не хрен, кроме как козни строить. Захаров полный бардак развел. Боюсь, одним увольнением не обойдемся – пусть все учреждение проверят. Кроме моей Вики… которая испепеляет меня разочарованным взглядом.
- Все не так, как кажется, - холодно выплевываю, все еще злой и одновременно охреневший. Отряхиваюсь, будто в грязи извалялся. Впрочем, я недалек от истины. – Так, ты – на место, - рявкаю на озабоченную бабу, и она тут же скрывается за перегородкой. Судя по звукам и шуму, вообще сбегает из кабинета. Но ей уже ничего не поможет. Я злопамятный и мстительный, особенно если обижают дорогих мне людей.
С грохотом хлопаю дверью – и, выдохнув, направляюсь к застывшей Вике. По пути достаю платок, чтобы убрать с себя вонючие слюни неадекватной врачихи. Впервые я в такой ситуации. В моей клинике все подчиненные по струнке ходят и, мать вашу, работают! У них элементарно времени нет на подобные глупости.
Яростно растираю щеки, складываю платок – и вижу на нем красные разводы. Пометила, стерва. Скривившись, сминаю хлопковую ткань и выбрасываю комок в корзину для бумаг у стола. Ловлю на себе остекленевший Викин взгляд.
Бред! Она не могла повестись – слишком рассудительная и меня близко знает. Кто угодно, но только не умница Богданова.
- Вика, ты же понимаешь, что мне все это сейчас не надо? – оправдываюсь, как юнец, которого застали за просмотром порно. - Я элементарно не ожидал такого. Не привык, что на меня обезумевшие женщины набрасываются. В моей среде так не принято. Растерялся, - нервно усмехаюсь, а в ответ ноль реакции.
Поздно осознаю, что моя фраза прозвучала неоднозначно. Ведь и Вика в ту ночь сама сделала первый шаг. Но потом на нее накинулся именно я. И остановиться не смог тоже я. Виноват – исключительно я. Роковые последствия – на моей совести.
- Мне карточка Алискина нужна, в прививочной ждут, - произносит она после паузы. – Надо спешить, пока не расплакалась, - дергает кончиком носа, будто о себе говорит, а не о ребенке.
Забирает медицинскую карту и, больше не смотря на меня, быстрым шагом покидает кабинет. Минут через десять возвращается с дочкой, бережно передает ее, одетую и полусонную, мне.
- Почти не кричала, стойко перенесла прививку, - с улыбкой шепчет, потому что Алиса потихоньку засыпает, измученная насыщенным днем. – Может быть небольшая температура. Если что-то будет беспокоить, сразу звоните, - погладив малышку по спинке, прячет ладони в карманы халата. Отшатывается от меня, как от прокаженного. – Всего доброго, Гордей Витальевич.
- Стой, Вика, давай поговорим, - сокращаю расстояние между нами, но она опять убегает. Направляется к выходу, чтобы скорее выпроводить меня. Недавно я от Марии так же пытался избавиться.
- В другой раз, Гордей Витальевич. У меня прием, - открывает дверь в шумный, заполненный народом коридор. – Кто следующий? – громко произносит в толпу.
В кабинет тут же залетает мамочка с младенцем, а я вынужден уйти. Убежденный в том, что мы еще не раз увидимся. Ведь я собираюсь и дальше присматривать за Викой, как бы она ко мне ни относилась. Просто буду находиться поблизости и знать, что она жива и здорова.
Кто же знал, что это самое большое заблуждение в моей жизни…
Во второй половине дня оставляю Алиску с матерью, а сам традиционно еду в частную клинику - единственное место, где я могу ненадолго забыться.
Принимаю пациентов по записи, а в перерывах делаю несколько важных звонков, после которых имя некомпетентного педиатра Марии будет навсегда стерто из медицинской сферы. Лишить ее лицензии не составит труда – мои связи в Минздраве в совокупности с ее халатным отношением к работе и, как выяснилось, негативными характеристиками от пациентов помогут достичь цели. Придется Марии искать другое место, где крутить задницей. В поликлинике, тем более детской, этой безмозглой курице делать нечего. И уж точно не рядом с Викторией. Ее спокойствие - мой главный мотив.
Да, я поступаю жестко и преследую личные цели, но мне плевать.
- Понял, Гордей Витальевич, уже завтра направим туда представителей надзорных органов, - сообщает по итогу мой хороший знакомый из Минздрава, однако облегчения я все равно не чувствую.
Червячок сомнения точит меня изнутри, будто я упускаю нечто важное. Я всего лишь хочу заботиться о Виктории, пусть даже на расстоянии, обеспечить ей благоприятный эмоциональный фон, насколько это возможно в сложившейся ситуации. Знаю, что этим не искуплю свою вину, да и уже ни на что не надеюсь. Я в глазах Богдановой скатился на самое дно, особенно после сегодняшней сцены в кабинете.
Однако переживаю я совсем не из-за подставы. Тревожное предчувствие гложет душу, а я никак не могу найти его источник. Мысли путаются в
