Поздний экспресс - Дарья Волкова
А потом, спустя какое-то время… Ласка ее дыхания становится совсем неощутимой, тихой. И тело ее на нем… такое расслабленное.
– Надя?..
Тишина в ответ. Заснула. И негромко, ей в макушку:
– Я люблю тебя.
Теперь добавить точно нечего. Он ее усыпил, он снова плюшевый медведь, но сейчас его это совершенно не беспокоит. Свободной рукой натягивает на них обоих одеяло. И согретый теплом ее тела, крепко, по-настоящему засыпает.
Видимо, прошлая ночевка у Вика дома Надю чему-то научила, и она интуитивно приняла правильное положение в кровати. Поэтому проснулась Надя не от того, что ей в глаза светит солнце, а потому что выспалась. Сладко, с чувством потянулась, повернула голову. Она одна. Чувствует себя прекрасно, не считая того, что бедра с внутренней поверхности до сих пор… влажные. Удивляться нечему – сколько прошло часов, как они занимались сексом? Пять, шесть. Надя садится на постели, прислушивается к себе. Неприятные ощущения не появляются. Приятная истома в теле не исчезает. В квартире тишина. Интересно, где этот насильник и душегуб?
Негромкие звуки подсказывают, что душегуб на кухне. Завтрак готовит? Как мило. Надин взгляд падает на лежащее рядом с подушкой нечто – темное, махровое, при ближайшем рассмотрении оказавшееся темно-синим мужским банным халатом. Заботливо, учитывая порванное платье.
Халат Наде не просто велик – она в нем тонет, он скрыл ее до пальцев на ногах, рукава пришлось два раза подвернуть. Вот такая красивая она и нарисовалась на пороге кухни. Стоящий лицом к окну Вик резко обернулся. Надино сердце вместе с грудью едва не выпрыгивает из выреза халата. Это несправедливо, что парни с утра так офигенно выглядят!
Джинсы, видимо, исчерпавшие свой лимит прорех и потому обрезанные до колена. Майка без рукавов, обнажающая такие руки… такие руки грех прятать! Свет из окна превращает кавардак на голове в некое подобие золотого нимба. Ну, чисто ангел. Падший. Потому что выражение лица не ангельское, а виноватое. Нашкодившее.
У него никогда не было проблем с тем, как себя вести потом. Например, наутро после секса, если оно случалось, это утро. Как-то само собой всё получалось, не было неловкости и смущения, уже давно. Но сейчас он не знал, куда девать глаза, руки, самого себя. Смотреть – неловко, не смотреть… да как не смотреть-то, когда хочется.
Надя молчит. Смотрит на него, улыбается и молчит.
– Я… гхм… завтрак… – Он совсем теряется в словах, как будто ему четырнадцать. Не выдерживает и делает шаг ей навстречу.
У него до конца не высохли волосы, темнеют у шеи. Видимо, недавно из душа. Надя вдруг понимает, что он, в отличие от нее – чистый, свежий, в душ сходил, зубы почистил, переоделся. А она… она тут стоит в мужском халате, на голове непонятно что, косметика наверняка вся посыпалась, бедра еще липкие и вообще… Ей срочно нужно в ванную!
– Вик, я сначала в душ, ладно? Десять минут. А потом буду завтракать.
Он не успевает ничего сказать, как щелкает замок ванной комнаты.
– Я там тебе полотенце приготовил, – крикнул он запоздало. – Синее, в желтую клетку.
Про десять минут она обманула. Ближе к получасу – это вернее. За это время он успел нанести существенный урон приготовленному завтраку.
Она такая красивая, что у него просто зуд в пальцах – так хочется ее обнять. Мокрые волосы, чистое лицо без косметики, огромные глаза оттеняются синевой халата.
– Не падаешь в обморок, Вик?
– От чего?
– Я ненакрашенная, без укладки… Зрелище не для слабонервных.
Вик лишь изумленно качает головой. Она так шутит? Кто их поймет, этих девушек. Она безумно красива именно такая – настоящая, естественная, в его банном халате, с лукавой улыбкой на розовых губах. Черт, кажется, он теряет голову, хочет ее снова, словно маньяк какой-то…
– Я блинчиков поджарил… с творогом. Они магазинные, замороженные, но вкусные вроде бы… Я пять штук съел.
– Сколько? – Надя смотрит на него с веселым изумлением. – Вик, куда в тебя столько влезло?
– Я… хм… на нервной почве… всегда… Разогреть тебе? Остыло уже.
Надя отрицательно качает головой.
– Ты разве не знаешь, что я люблю на завтрак? – Она подходит к нему близко.
– Нет. – Он отрицательно мотает головой. – Кофе? Шоколад?
– А нам не надо-о, – поет Надя неожиданно, – ни мармелада-а, ни шоколада-а…
– Чего?
– А только маленьких… хотя нет, не маленьких… совсем даже не маленьких… – Надя сделала вид, что задумалась, а потом закончила торжествующе: – А только сладеньких, кудрявеньких… парней! – Она привстала на цыпочки, но поцеловать не успела – он сделал это первым. И, спустя пару минут и с трудом переводя дыхание, она закончила: – Вот он, мой любимый завтрак…
– Похоже, и мой теперь тоже. – Он не может удержаться и улыбается. Она такая… красивая и забавная, ершистая и домашняя… Он не может осознать все те перемены, которые происходят с ним, с его восприятием Нади. Но чувствует, что эта их новая взаимная интимность притягивает его к ней еще сильнее. А он думал, что сильнее некуда.
– Вик, как ты думаешь… – Она смотрит на него задумчиво, наклонив голову.
– Что? – У него все мысли о том, что он снова хочет ее целовать. И будет сейчас это делать!
– Как ты думаешь: приятно, когда от девушки пахнет мужским гелем для душа?
– Э-э-э… не знаю…
– Я вся пахну твоим гелем для душа. Ты будешь меня целовать?
– Конечно!
– Везде?
У него сбивается дыхание.
– Хорошо.
Надя положила руки на пояс халата. Одно ее движение – и у него ощущение, что он пропустил маваши гери[4]. У Вика не было возможности рассмотреть ее вчера… и сегодня ночью. Зато сейчас – смотреть не насмотреться. Халат синими волнами лежит у ее ног. Идеальных ножек. И всё остальное тоже идеальное. Ее одевает яркий солнечный свет, и только
