Майор Бойцов желает познакомиться (СИ) - Коваль Лина
Поворачиваю голову и утыкаюсь в уютное плечо. Шмыгаю носом, как маленькая девочка.
— Ну, что? Признавайся. Помайорил и отфутболил? — спрашивает грозно.
— Нет, — мотаю головой. — Я сама… отфутболила.
— Стало быть, накосячил.
— Хуже…
— Чего?
— Боюсь, что накосячит… — признаюсь.
— М-да уж. Переплюнула нас с бабкой. Мужик еще не скозлил получается, а ты его уже приговорила?
Неопределенно веду плечами.
Мама долго молчит, а потом, глубоко вдохнув, начинает запевать свою любимую заунывную:
— Ста-а-арый клен, ста-а-арый клен, старый клен стучит в окно…
Приглашая нас с друзьями на прогулку-у.
Отчего? Отчего? Отчего мне так светло…
Оттого что ты идешь по переулку…
Снегопад…
Мама продолжает петь, качаясь со мной из стороны в сторону, а я на время прикрываю глаза и отпускаю себя.
Обещаю, что завтра я обязательно снова буду сильной фенистилкой Валеркой, а сегодня я… Лерочка.
Маленькая и обиженная. Ранимая плакса.
В конце концов, понимаю, что Тимур и правда ни в чем не виноват. Да и о чем жалеть? Хорошо ведь было.
Не сразу понимаю, что мама заканчивает со своей самодеятельностью. С трудом открывая глаза из-за слипшихся век, чувствую, будто бы легче становится.
Отодвинувшись, иду к ведру и наливаю стакан воды. Залпом выпиваю. Мама пристально на меня смотрит. Усаживается за стол и пялится на живот.
— Валерьевну-то ждем? — спрашивает грубовато.
— Нет, — вскрикиваю, округляя глаза. — С ума сошла?
Внутри от стыда баллон с алой краской взрывается. Чувствую, что даже кончики пальцев пылают. Надо же такое сказать!
— Жалко, — вздыхает мама. — Натаха с работы вон кроватку просто так отдает. Розовую. Ты не думай… если понесла — ко мне иди. Никаких чтобы абортов там или кесарев.
— А кесарево-то тут при чем? — смеюсь заливисто. — Ты что, правда рада была бы?
Мама поднимается и подходит ко мне. Заботливо убирает волосы за уши и разглаживает мокрые щеки. Разглядываю ее нахмуренное лицо с подведенными черным карандашом бровями, короткую стрижку «под мальчика», заметные морщинки на шее.
От мамы пахнет ее любимыми духами с ароматом белой розы и порошком. Наверное, опять стиралась вручную — насос-то не работает.
— Конечно, радая была бы. А чего мне нерадостной быть? Ребенок всегда счастье. Дети вообще цветы жизни, знаешь ведь?
— И как мы… ещё и с ребенком. И с насосом этим…
— Ой, Валерун. А как мы тебя с бабкой вырастили? Тогда этих насосов и в проекте-то не было. Стирались на «Малютке» — машинка такая небольшая, вот со стул размером. Отжимать самим, полоскаться на реку ходили. Ты еще зассыха была такая, жуть.
Прикрыв глаза ладонью, хохочу, что есть сил. И правда, зассыха. Помню-помню.
— Так что, если беременная, к антилопе своему, козлу этому водяному не ходи. Сразу ко мне. Поняла?
— Поняла, мам, — киваю умиротворенно.
— Ну все, холера. Дуй спать. Глаза мне тут мозолишь.
— Пока, мам, — в секундном порыве крепко ее обнимаю и неловко целую в щёку. — Спасибо.
— Ладно уж, че там, — отмахивается она.
Получается как-то нелепо.
Такие нежности не для нас. По крайней мере, я уже и забыла, когда проделывала это раньше. Вот смотрю на неё — люблю не могу. Мама ведь. Мамочка. Моя родная. А высказать всё и обнять не могу. Сразу рыдаю.
Вернувшись в комнату, укладываюсь в постель и долго перебираю в памяти все события, которые случились со мной за эти недели.
В течении сегодняшнего дня, мы с Тимуром практически не разговаривали. Не до того было. Занимались тем, из чего на семьдесят процентов состоит наша служба: строчили отчеты об операции по поиску украденной диадемы. Долго и нудно.
Это и хорошо. Вздыхаю.
Отвлекает.
А вообще, скоро лето... День сменится другим днем, лето — осенью, осень — зимою. И моя глупая любовь к майору, как ярко-желтая листва покроется непробиваемой коркой рыхлого снега. Такого чистого и белого, будто ничего и вовсе не было…
Глава 26
Спустя шесть месяцев
Ноябрь в этом году грязный.
Грязный и гадкий, потому что до работы от своей новой квартиры-студии, которую вот уже два месяца я снимаю в гордом одиночестве, добираюсь полтора часа вместо обычных двадцати с хвостиком минут.
Стряхнув мокрый снег с беретки, захожу в дежурку и приветливо здороваюсь с ребятами:
— Доброе утро всем.
Наши участковые тут же прекращают разговор и охотно отвечают:
— Здорова.
— Лерка, привет.
— Завьялова, душа наша, — вздыхает Сенечка Юрьевич. — Опять опоздала, твои все уже у главного. Получишь по самые помидоры.
— Они у меня железные. Не получу, — мило улыбаюсь и неспешным шагом отправляюсь к кабинету.
Сняв утепленное коричневое пальто, пытаюсь наладить дыхание. Прическу поправляю, кулон на груди, сумку на плече.
— Разрешите, Ваше Высочество, — постучавшись, заглядываю внутрь.
В кабинете слышится еле сдерживаемый смех.
— Заходи уже, звезда наша, — недовольно выговаривает Борис Николаевич. — Стажировка заканчивается, а мы тебя пунктуальности так и не научили. И этике тоже.
— Вообще, научили, — расслабленно выговариваю, усаживаясь напротив майора.
Киваю ему еле заметно, он отвечает тем, что приподнимает темные брови.
Быстро окидываю взглядом белую отглаженную рубашку, облегающую широкие плечи. Внутри подгорает. Наверное, завел себе кого-то… Не сам ведь с утюгом колдовал.
Черт. О чем ты думаешь, Валерия?..
— Тимур Иванович подтвердит: в этом месяце моё первое опоздание, — складывая руки на столе, заявляю.
— Тимур Иванович? — спрашивает дядя.
— Так точно. Ноль опозданий в этом месяце, — равнодушно выговаривает Бойцов и поигрывает челюстью.
Пожимаю плечами. Мол, вот, Борис Николаевич, уже и люди говорят.
— Ладно, поверим. Что там с усадьбой, орлята?
— В работе…
— В работе? — краснеет Борис Николаевич, как после финской сауны. — Ваша «работа» у меня — вот где.
Вздрагиваю от того, как он смачно бьет себя по шее. Ну нельзя же так…
Переглядываемся с Яшей, я стараюсь незаметно закатить глаза, но, когда чувствую на себе тяжелый майорский взгляд, сразу осаживаюсь и с интересом рассматриваю свой новенький маникюр.
Подумаешь, повеселилась малость. Теперь закатываю глаза мысленно.
— В общем, если до Нового года похищение диадемы останется висяком — все пойдут на праздники без премии.
— Борис Николаич, — с возмущением вскакивает Кологривый с места. — У меня сын икс-бокс от Деда Мороза ждет. Я не могу без премии.
— Икс, игрек, тьфу, — ругается подполковник, — подаришь ему кубик Рубика. Толку будет больше.
— Так…
— Миша, — кивает Бойцов на стул. — Сядь. Купишь свой икс-бокс, — тихо выговаривает.
Ещё раз взглянув в ежедневник, он уверенно обращается к начальству:
— Есть пара новых зацепок. Оценим, проведем работу. Подключим спецов.
Подполковник успокаивается и больше об этой теме не вспоминает.
Сразу после рапорта, отправляюсь в архив, где весь день выполняю текущую работу. Рассортировываю папки и отважно воюю со скоросшивателем и дыроколом. А когда под вечер возвращаюсь в кабинет, он оказывается пустым.
Облегченно выдыхаю.
Бахнув сумку на стул, отправляю пальто на вешалку и внимательно разглядываю себя в зеркале, поправляя прическу.
— С кудрями было лучше, — слышу сзади низкий голос.
Отскочив от стены, не оборачиваюсь. Этот голос я узнаю в любой интонации.
— А мне так больше нравится, — взбиваю у корней выпрямленные волосы в последний раз и буркаю, пока иду до стола.
Кстати, стол у меня сейчас полноценный. Яша с Кологривым сдвинули свои рабочие места, и появилось для меня пространство.
Уперев колено в стул, разглядываю объемный пакет.
— Что это?
Внутри две коробки. Вскрываю сперва ту, которая побольше.
