Мое темное желание (ЛП) - Хантингтон Паркер С.

— А Натали знает? — Уголок рта Фэрроу скривился в наглую ухмылку. — Она вроде как неравнодушна к тебе.

— Я тоже к ней неравнодушен.

— Правда?

— Да. От скуки.

— Бедная Натали. — Она покачала головой, накладывая третий слой пленки на мою кожу. Она кивнула в сторону обертки. — Можно я прижму ее пальцем? Мне придется до тебя дотронуться.

Ей пришлось бы прикасаться ко мне через три слоя полиэтилена. Я выживу.

Несмотря на все попытки бороться с этим, по моим щекам пополз жар.

— Все в порядке.

Ее большой палец коснулся моего пульса. Я с трепетом наблюдал за тем, как ее проворные пальцы обрабатывают прозрачную пленку.

Прикосновения все еще были неприятны, но через барьер я уже не так сильно возражал.

Она взяла со стойки бутылочку с "Адвилом", набрала две таблетки и бросила их в мою здоровую руку.

— Проглоти их, пока я закреплю пленку.

Я сунул их в рот и проглотил, глядя на нее.

Почему забота Фэрроу о моих ожоговых ранах волновала меня больше, чем поедание трехжелтковых пирожных с моей непорочной будущей невестой?

В этом не было никакого смысла. А смысл — это единственное, на что я всегда мог рассчитывать.

Я наклонил голову, наблюдая за тем, как по пленке пробегает рябь от ее дыхания.

— Я не понимаю, как ты можешь быть такой бедной, если тебе не нужно платить за квартиру и коммунальные услуги, быть совладелицей относительно успешного малого бизнеса и подрабатывать тренером по фехтованию?

Ответ сам пришел мне в голову во время глубокого погружения в ее жизнь, но я решил, что должен наладить между нами хоть какой-то дискурс, прежде чем затрону тему траха с ней.

Фэрроу сглотнула, ее глаза были устремлены на мою поврежденную руку, пока она работала.

— Дом оплачен, документы оформлены на меня и мою мачеху, но я плачу аренду в виде налогов на недвижимость и половину коммунальных услуг. Как бы то ни было, я попала в… ситуацию. Я должна заплатить большую сумму. Я все еще работаю над этим.

— Что ты сделала?

Но я уже знал.

На самом деле я хотел спросить, почему она это сделала.

— Тебя это не касается.

— Ты в моем доме. Твой характер — моя забота.

— Надо было подумать об этом, прежде чем нанимать человека, который пытался тебя обокрасть. Предположительно.

Узлы на моей спине начали ослабевать, хотя она все еще прикасалась ко мне через пленку.

— У тебя есть парень?

На самом деле мне было все равно.

Это не влияло на принятие решений, хотя использование чужой женщины могло стать головной болью.

Она прищурилась.

— Я повторюсь — тебя это не касается.

— Мы можем прояснить одну вещь? — Я оперся бедром о стену. — Все, что ты делаешь, со всеми, с кем общаешься, и каждый твой гребаный вздох — это мое дело. Я сделал тебя своим бизнесом в тот день, когда нанял тебя, а я очень хороший бизнесмен. Теперь, когда все выяснено, ты можешь либо добровольно выдать информацию, либо я могу добыть ее другим способом. Выбор за тобой.

— Какой выбор? Ты не оставляешь мне никакой свободы действий. — Она отступила назад и взяла телефон, который бросила на плитку, когда ворвалась в ванную, и сунула его в карман. — Ты получишь информацию в любом случае.

Я пожал плечами.

— С таким же успехом можно признаться.

— У меня нет парня. — Ее ноздри вспыхнули. — И мне он также не интересен.

— Мужское население планеты, несомненно, опустошено, — проворчал я.

Но ее, казалось, совершенно не обеспокоила моя шутка.

Может быть, даже с облегчением.

— Очень жаль. — Она ухмыльнулась. — Знаешь, как говорится… Если ты не можешь справиться со мной в моем худшем состоянии, то у меня для тебя есть новости. Дальше моя личность будет только ухудшаться.

— Это не правильная поговорка.

— Это правильное высказывание для моей личности. — Она вытерла руки о фартук своей униформы. — В любом случае, она тебе нравится?

Почему?

Тебе не все равно?

Я прикинулся дурачком.

— Кто?

— Одри Хафборн.

— Хепберн, — поправил я.

— Не твоя невеста. Она собрана и элегантна, как настоящая, но она явно несчастна. — Фэрроу наклонила голову. — И что? Ты на нее запал?

— Да, — солгал я.

Мне пришлось.

Она смотрела сквозь меня, глубоко в душу, о существовании которой я и не подозревал, и искала на моем лице то, чего никогда не найдет.

Эмоции.

— Она очень красивая. — Хмурый взгляд Фэрроу разгладился. — Блестящие волосы, красные губы, миндалевидные глаза…

— Ты лучше, чем это, — вмешался я, внутренне задаваясь вопросом, действительно ли она такая.

— Лучше чего?

— Описывать меньшинства через еду.

Она выглядела удивленной, но не защищалась.

— Я никогда не думала об этом в таком ключе.

Я изогнул бровь.

— Что бы ты почувствовала, если бы я сказал, что у тебя глаза как у блинчика?

Она откинула голову назад, фыркнув.

— Принято к сведению. Хотя…

— Да?

— К твоему сведению, я люблю миндаль. И блинчики. — Она застонала. — Боже, как я люблю блинчики. О-о-о-очень вкусные блинчики с шоколадной крошкой и миндалем.

Она была смешна. Совершенно не в себе.

И все же мои губы дернулись, борясь с улыбкой.

— Ты можешь идти.

Она прищурилась.

— Разве ты не собираешься поблагодарить меня?

— За что?

— За твою руку!

— Спасибо за мою руку? — Я моргнул, намеренно не понимая. — Ты не пришила ее обратно, Осьми. Ты просто завернула ее в пленку.

— Ну и придурок же ты.

Она повернулась и вышла из ванной.

Ты моя.

Я позабочусь об этом.

— Не забудь убрать в зимнем саду для завтрака, — крикнул я ей. — Моя спутница оставила несколько крошек.

20

ФЭРРОУ

Поместье Сан сверкало к тому времени, когда я закончила свой первый день.

Конечно, я захватила несносный военный автомобиль Зака, чтобы покататься на нем, и перевернула каменный пенис на римской статуе в садовом лабиринте. (Не то чтобы я была тем, кто сломал его в первую очередь).

Но в целом я оставила это место в лучшем состоянии, чем нашла, хотя оно и так было в идеальном состоянии. Ничего лишнего. Даже зубочистки не было.

Когда я распахнула тяжелые двойные двери и поплелась к своему древнему "Приусу", на экране блокировки высветилось: половина седьмого. Слишком поздно для того, чтобы спускаться по подъездной дорожке в кромешной темноте в любом другом городе, кроме Потомака.

Все остальные дома на Дороге Темного Принца горели огнями. Но только не дом Зака. Нет. Он предпочитал вещать о своем адском существовании.

Я шла по подъездной дорожке, проклиная своего нового босса.

Сегодня утром, когда я подъехала к железным воротам, охранник велел мне припарковаться за пределами участка.

Он пожал плечами.

— Приказ босса.

Я не сомневалась в этом.

Похоже, Сатане просто захотелось помучить меня ради удовольствия. Дешевое развлечение — смотреть, как я бегу под дождем к его особняку.

Вот ведь засранец.

И все же под его внешностью таилось что-то хрупкое, чего я не могла объяснить. То, как он почти съеживался, сталкиваясь с человеческими прикосновениями, разбивало мне сердце.

Я не могла ненавидеть его до конца, даже если знала, что, возможно, должна.

Осенние листья хрустели под моими сапогами. Журчание воды фонтана доносилось до моих ушей, когда я пробиралась мимо него.

Я добралась до ворот безопасности, пройдя через них, а не перелезая на этот раз.

Напротив меня раскинулся особняк Коста, сияющий кремовыми огнями даже с такого расстояния.

Я остановилась и уставилась вдаль, слишком измученная, чтобы беспокоиться о том, насколько жалко я выгляжу.

Мимо частных ворот прогрохотал фургончик с едой и проехал по полумильной подъездной дорожке, оставляя за собой аромат имбиря, лемонграсса и корицы.