Вера Колочкова - Ключи от ящика Пандоры
Сели за стол, все на своих местах. По правую руку – Игорь, по левую, как обычно, Ольга. Сидит, помалкивает, смотрит устало. Да уж, досыта утром наговорились. Надо бы спросить потом, чем закончится семейный спор относительно черной плитки в ванной?
А злоба шевелится внутри, так и требует выхода. Крышка от ящика Пандоры распахнута настежь. Нет, и впрямь надо напиться. Ну, погодите, если напьюсь…
Горский долго произносил тост: витиеватый, сладко-зефирный, с выходом из-за печки. Насобачился, видать, с речами в годы адвокатской практики, не остановишь.
– …За то счастье, что ты мне даешь, Стени. За любовь, которой, как оказалось, действительно все возрасты покорны. За тебя, моя девочка!
Ишь как разошелся в благодарностях, захлебнется сейчас. Ого, в карман пиджака полез, наверняка бархатную коробочку достанет. У Стени уже и глазки хищно блеснули, уловив движение.
– А это мой маленький презент на наш маленький юбилей.
Длинная коробочка-то. Браслетик, стало быть. Ух ты, с изумрудами! Ахни, Стелла. Еще раз… Да, правильно, можно подпрыгнуть попкой на стуле, еще и взвизгнуть немного. Еще бы – такой плюс к дневным удовольствиям!
– Эту штучку мы вместе с Горским сегодня выбирали, – наклонившись к ее уху, шепнула Ольга. – Попросил в магазин приехать, помочь. Ничего так, да?
– Да, миленькая вещица. Давай выпьем за счастье молодых.
– А ты что, сегодня капитально напиться решила? Смотрю, уж какой бокал в себя опрокинула! Не похоже на тебя. Хотя… Может, и правильно поступаешь. Плохие открытия хорошо алкоголем размывать, по себе знаю. Тогда они переходят в разряд неурядиц, только и всего.
Голова и впрямь кружилась с непривычки, и внутри ухало вольно, разухабисто, будто отбивался по сердцу ритм – за счастье, что мне даешь, за тебя, моя девочка!
– Мы же на презентации у Тарасова познакомились, помните? – взывал к соответствующим случаю воспоминаниям бедный Горский. – Она сама ко мне подошла, спрашивает что-то… А глаза такие… Помнишь, Самсонов, как она ко мне подошла?
– Нет, Яковлич, не помню. Стелла, а какие у тебя были глаза?
– Какие, какие, – кокетливо улыбнулась ему Стелла. – Влюбленные, наверно! Я как Петечку тогда увидела, во мне будто сразу перевернулось что-то! И вообще – он в моем вкусе: смуглый поджарый брюнет с голубыми глазами. Правда, он на Шона Коннери похож?
В глаза бросилось, как Яковлич инстинктивно подобрался, расправил плечи, втянул в себя пухлое брюхо. Изобразил поджарость, значит. Почему-то именно эти нарочитые телодвижения вывели ее из хрупкого хмельного равновесия, и выплеснулось наружу, для самой себя неожиданное, насмешливое:
– Так Шон Коннери вроде давно седой, какой же он брюнет! По-моему, у тебя нестыковка со вкусовыми пристрастиями, не находишь? На деле – одно, на словах – другое…
– Так он же не всегда седым был, Ирочка, что ты! – рассмеялся Горский, поднимая бокал и слегка прищуриваясь, будто пытался разглядеть ее через поднимающиеся со дна легкие пузырьки. – Уж такие мы с Шоном мужики – нам седина в бороду не мешает…
– Ну да. Конечно. Вам-то, конечно, не мешает. Но я ж не о вас говорю, а о Стелле.
Ольга уже дважды наступила ей на ногу под столом, Игорь с другой стороны сильно сжал локоть. Но ее уже несло…
– Вообще-то, я думаю, ей блондины больше нравятся. Да, Стелла? – глянула в упор в набрякшее пугливой настороженностью личико. – Высокие длинноволосые блондины с голубыми глазами, в кожаных куртках-косухах. Вкусовые пристрастия только по именам иногда совпадают. Главное, чтоб оно у объекта пристрастия было короткое, да? Вот, как Петр, например. Или Шон, опять же. А лучше всего – Глеб… А с вами, Петр Яковлевич, явная нестыковка получается! Вы же не голубоглазый блондин в косухе, правда?
Все лица с неловкими застывшими улыбками повернулись к Стелле, ожидая забавного по меньшей мере ответа, вроде шутливой отповеди. Требовали взглядами – ну же, давай…
Может, девчонке доли секунды не хватило, чтобы справиться со смятением. Но тем не менее пауза слишком затянулась и была прервана старательно веселым, с натужным грузинским акцентом, голосом Игоря:
– Так выпьем же за наших прекрасных женщин, генацвале! Чтоб мы всегда совпадали с их вкусами и пристрастиями! За женщин – стоя.
И первым поднялся из-за стола, увлекая за собой Петра Яковлевича, Пашу Самсонова и Юру Стародубцева. Ирина мельком взглянула на Стеллу – та все еще была бледной, с окаменевшей, будто приклеенной улыбкой на губах. И только глаза – отчаянно злые.
Горский потянулся бокалом к бокалу Игоря, и – оп… Раздался звон битого стекла. И за ним дружное – ах-х… И вслед, хором:
– На счастье, Петр Яковлевич, на счастье!
Засуетились, убирая осколки со стола. Больше всех суетилась Стелла – вспомнила наконец про хозяйские обязанности. Она усмехнулась нервно – лучше бы спасибо Игорю сказала, выручил обманщик обманщицу. Наверное, как тот рыбак, который другого рыбака увидел издалека.
– Ир, а чего это ты, я не поняла? – наклонилась к ее уху Ольга. – Про блондина какого-то понесла… Просто так, что ли?
– Нет. Блондин с голубыми глазами и правда имеет место быть. Я сегодня ее с ним видела. Ничего такой, молодой, красивый. Глебом зовут.
– Ты уж и имя узнала?
– А то. Я даже небольшое расследование провела, представляешь? Открылись вдруг способности. Слушай, а может, мне детективное агентство открыть? – повернулась она к подруге всем корпусом. – А что, хорошая мысль. И рекламу можно дать – оказываем услуги для обманутых жен и мужей, предоставляем веские доказательства неверности, любой каприз за ваши деньги. Нет, лучше не так! Можно и без денег, просто на общественных началах! Как Робин Гуд. А что, интересно же, не находишь?
– Хм… А по-моему, ничего интересного. Тем более неинтересно, когда вот так, в лоб…
– Тебе, может, и неинтересно. А вот Горскому…
Она лихо поднесла бокал к губам, сделала несколько больших глотков. Ольга молчала, настороженно глядела на нее сбоку. Потом так же, на ухо, произнесла:
– А тебе это зачем, Ир? Ты совсем с ума сошла, что ли? В ханжу-правдолюбицу поиграть решила? Назло всем?
– Ну почему же сразу – в ханжу! Тем более что я ничего напрямую…
– Ага. Все дураки, ты одна умная. Будто никто ничего не понял, ага? Может, и про меня расскажешь? Ты, случаем, наш утренний разговор на диктофончик не записала?
– А что, надо было? – Ирина нарочито поморгала ресницами, глупо улыбнувшись. – Я как-то не догадалась…
– А ты догадайся в другой раз. Будь умнее.
В голосе звучал металл, едва сдерживаемое презрение. Перехватив руку подруги, потянувшуюся к бутылке шампанского, произнесла грубо:
