Татьяна Герцик - Неудавшийся розыгрыш
Влад с Аней сидели недалеко от новобрачных, и девушка всю свадьбу искала следы хоть какой-то привязанности молодых друг к другу. Но видела только искусственную радость подруги и самодовольство бывшего поклонника. Он умудрился даже пару раз подмигнуть ей: мол, зря отказалась – была бы сейчас рядом со мной.
Влад с Аней ушли задолго до окончания банкета. На душе у нее остался неприятный осадок. Девушка страдала не только из-за предполагаемого самопожертвования подруги. Ее мучила мысль, что у нее-то самой никогда настоящей свадьбы не будет. Полина была сегодня совершенно очаровательна, прелестна и мила, недаром Стае раздувался от гордости! Ей очень шло дорогое пышное платье из серебристого шелка, венчик из живых белых маргариток и длинная прозрачная фата, которую несли двое малышек в таких же платьицах. Утонченная, обворожительная невеста…
Стае тоже был очень хорош в черном смокинге и крахмальной белой рубашке. Статный и высокий, он почти на голову возвышался над толпой гостей. Особенно Аню умилила маргаритка в его петлице. Когда он целовал невесту, в его глазах вспыхивали огоньки. Ане очень хотелось верить, что она не обманывается, что в его глазах видны проблески настоящего чувства.
Домой добирались на такси. Влад позволил себе пару бокалов шампанского и решил на своей машине сегодня не ехать. Он вообще был непривычно молчалив. Порой ей казалось, что он с каким-то особым значением заглядывает ей в глаза.
Уже засыпая после особенно нежных ласк, она встрепенулась от его неуверенных слов:
– Ты все еще считаешь, что замужество – это сдача в эксплуатацию? И что свобода для женщины дороже любого мужчины?
Аня широко открыла глаза. Ее удивил не сам вопрос, а тон, которым он был задан, – казалось, он ждет какого-то тайного знака, чтобы на что-то решиться. Но ответила с присущей ей прямотой:
– Сегодняшняя свадьба навевает еще более горькие выводы. Но почему ты думаешь, что у меня могут измениться взгляды? С чем это может быть связано?
Влад помолчал и ответил равнодушным тоном:
– Ни с чем, конечно. Спи.
Он не шевельнулся, но Ане показалось, что он стал далек от нее, будто улетел за тысячу километров. Что она сделала не так? Сердце окатило неприятной холодной волной. Зря она так холодно ответила… Если бы действительно так считала, а то ведь сплошная бравада. Но не признаваться же ему в любви? Уж точно он не этого ждал. Наверное, нужно было сказать что-то более мягкое, ласковое. Что-то, что соответствовало его ожиданиям. Эх, если бы еще знать, чего же он от нее хочет…
Заснула под утро со слезами на глазах.
На следующий день Влад был чем-то раздражен и недоволен. Смотрел на нее странным тяжелым взглядом, от которого у нее леденело внутри. Под вечер, измучившись, робко спросила, что это с ним такое, но в ответ услышала неприязненное:
– Ничего! У меня все в порядке.
Она сжалась в незаметный комочек и прошла в комнату. Что случилось? Чем он так недоволен?
Внезапно в голову пришло обжегшее ее воспоминание. Как-то в прошлом году в театре, встретив милую девушку, с откровенным упреком посмотревшую на него, Влад заметил:
– Как порой меня достают эти бывшие! Вместо того чтобы найти себе другого парня и отцепиться, звонят и навязываются. Я подобных вещей не терплю. Да и больше трех месяцев ни с кем не валандаюсь. А то они рассчитывать принимаются на черт-те что…
В Аниной голове лихорадочно пронеслось: а не происходит ли и с ней сейчас подобная история? Вполне возможно, она ему надоела, но он просто не знает, как сказать ей об этом? Тело враз задеревенело, но она встала, достала сумку и принялась методично складывать свои вещи. Она избавит его от неприятной обязанности выставлять ее из своего дома. Она уйдет сама.
Конечно, в двухкомнатной квартире жить вчетвером не так уж удобно, ну да ничего. Она, как и прежде, будет спать с мамой в маленькой комнате, братья – в большой.
Глаза были сухими и горячими, наверное, потому, что ей отчаянно не хотелось показывать Владу свою слабость. Потом, конечно, придут слезы, но пока губы кривила горько-язвительная усмешка.
Сумка была почти уложена, когда в комнату заглянул Влад. Увидев ее за этим занятием, враз потемнел и глухо спросил:
– Это что еще такое?
Она постаралась ответить как можно более независимо:
– Как видишь, собираюсь домой. Не хочу навязываться.
Подскочив к ней, он вырвал у нее из рук сумку и со злобой швырнул ее в угол. Аня вздрогнула – таким рассвирепевшим она его еще не видела.
– Что ты еще удумала, коровушка? Что тебе опять не по нраву?
Голос у него звенел настоящей болью, и в глазах плескалось какое-то невысказанное чувство. Аня напряженно сглотнула и неверным голосом напомнила ему:
– Ты же сам говорил, что тебе надоедают длительные отношения…
Он вздрогнул, как от удара, и тихо сказал:
– Но это было до того, как я понял, что люблю тебя…
Девушка обмерла и впилась глазами в его побледневшее лицо.
– Но ты никогда мне об этом не говорил…
Влад нервно провел рукой по голове и признался:
– Да просто боялся. Ты же с таким пренебрежением говорила о любви и замужестве. Боялся нарваться на отказ. Если честно, чувствовал себя жалкой игрушкой.
Она поразилась. Но этого же боялась и она! Неужели они просто не понимали друг друга? Откашлявшись, ошеломленно прошептала:
– Ведь это пустые слова! Своего рода защитная реакция, чтобы было не так больно, когда все закончится! И что ты сказал об игрушке? Когда я тобой играла? Игрушкой я чувствовала себя!
Он подвинулся ближе, напряженно заглядывая в ее глаза.
– Мне казалось – ты всегда меня использовала. Помнишь, как ты режиссировала тот занимательный спектакль? Я чувствовал себя актером, исполняющим чужую роль. Сколько времени потратил на хождения по всяким там выставкам и театрам – жуть. Неужели ты не осознавала, что такой человек, как я, никогда не будет заниматься ничем подобным, если ему не нравится спутница. Ты так была занята поставленным тобой спектаклем, что и думать обо мне не думала. Для тебя я был лишь статистом в массовке! – Голос у него стал напряженным и обиженным, губы затвердели.
Аня стиснула руки, набираясь смелости для признания.
– Нет, ты мне очень понравился. С первой встречи. Я и предложила порвать только потому, что не могла больше притворяться – быть рядом с тобой и делать вид, что ничего не чувствую.
У него заблестели глаза, но бросаться к ней и обнимать, как она думала, он не стал. Только мягко погладил ее ладонь и прижал к губам.
– Эх, если бы я понял в прошлом году, что к чему…
– И что тогда? – Она завороженно всматривалась в его порозовевшее лицо.
– Не мучился бы почти год после твоего ухода. Хотя, возможно, мне надо было пройти через это, чтобы оценить тебя. – Прижавшись лбом к ее плечу, прошептал: – Какие же мы с тобой оба трусы! Но я, конечно, больше.
