Екатерина Зиновьева - Любить - это больно
Соня. Да-а-а, вот она-то сильно поменяла отношение к мальчику, когда ему исполнилось 16 лет. Он записался в баскетбольную секцию, начала формироваться спортивная комплекция. Вот тогда-то Соня и окружила Андрюшу вселенской любовью, которая мало была похожа на любовь матери к сыну или мачехи к пасынку.
Сергей, если и видел, что жена как-то странно себя ведет, то все равно ничего не говорил. Он считал, что угрюмый и мрачный вид Андрея никак не мог привлечь внимание такой эффектной женщины как его жена.
По исполнении 18 лет, Сергей попросил сына переехать жить на отдельно купленную для него квартиру. Молодой человек был рад избавиться от навязчивой Сони и тупоголовой сестры, которая целыми днями пропадала на улице с мальчиками и совершенно не интересовалась учебой. Андрей всегда удивлялся тому, что Софья совершенно не обращает на дочь никакого внимания. Ее для нее словно не существовало. Намного позже он узнал, что родила она ее только для того, чтобы женить на себе его отца. Было ли Андрею обидно от коварства женщины? Нет. Он всегда винил в разводе с матерью только отца.
Съехав от своей семейки, он сменил фамилию отца на материну и зажил своей, отдельной ото всех жизнью. Ежемесячных поступлений денег отца на карточку хватало с лихвой.
Поступив в институт, он познакомился с Егоровым Димой и Сотниковым Костей. Они быстро сдружились, и все свое время старались проводить вместе. Андрей начал меняться — он стал, открыт для общения, мог спокойно влиться в любую компанию, появились в его жизни и легкодоступные девушки, которые были готовы на все что угодно, лишь бы расположить к себе Андрея Михалева — сына богатого и довольно известного в столице бизнесмена Сергей Лужина.
Почему Андрей не отвечал на чувства девушек оказывавших ему знаки внимания? Потому что не верил в любовь.
"Есть только одна любовь — любовь матери к своему дитя"- всегда говорил он. Но эти слова смогла опровергнуть Софья, своим отношением к дочери.
В один из дней в его дверь позвонили. Открыв, на пороге он обнаружил Ларису. Она вытирала мокрые от слез щеки.
— Мама, — пожала она плечами, а он посторонился, пропуская сестру в квартиру.
Так они стали жить вдвоем, но каждый на своей территории. Лара редко заходила к брату в комнату, он же ни разу не был у нее.
— Ты ничего обо мне не знаешь, — снова повторил Андрей, выныривая из своих воспоминаний.
Глава 9
На следующий день, Лера, как и думал Митя, не появилась в институте. Подходить к Насте и спрашивать что-то о подруге он не рискнул, ему хватило и взгляда, которым одарила его девушка, проходя по коридору.
— Ты чего остановился? — спросил Костя.
Егоров тряхнул головой, отгоняя видения его расчленения подругой Леры.
— Да так, представил кое-что.
— Значит, она знала все с самого начала?
— Получается, что так, — кивнул Митя и зайдя в кабинет прошел на свое место.
Сотников присел рядом.
— Тогда для чего это было нужно ей?
— Да не знаю я! — Дима всплеснул руками. — Сам бы хотел спросить.
Костя о чем-то задумался.
— Ты ей звонить пробовал?
— Ты меня совсем за идиота держишь? — задал риторический вопрос Митя. — Конечно, пробовал.
— Знаешь Дим, может, я буду и не прав, но мне кажется, что она все это сделала для себя.
Егоров вопросительно посмотрел на друга.
— Сам подумай, — придвинувшись ближе, тихо заговорил Костя, — ты бы на нее даже и не посмотрел, если бы не этот спор. Может, ты ей нравишься давно, вот она и решила воспользоваться ситуацией?
Дима задумался над словами друга.
— Можно строить много предположений, но точно ответить, сможет только она, — проговорил Митя, и открыл конспект, тем самым показывая, что разговор закончен.
Сотников задал еще один вопрос, не обращая внимания на действия друга.
— Ты жалеешь, что переспал с ней?
Дима замер.
— Я жалею только об одном, что именно Я, стал ее первым мужчиной.
— Ну. Если бы не ты, то кто-нибудь другой… — начал говорить Костя, но был перебит другом.
— Я в том смысле, что она думала, будто это просто спор.
— А это было не так? — заинтересовался Костя. — Ты переспал с ней осознанно?
— Да! И вот об этом не жалею, — резко закончил Митя.
Сотников решил больше не лезть пока к другу с разговорами на тему — Казакова Валерия.
В аудиторию вошел Андрей, его провожала какая-то пышногрудая девица, которая запечатлев поцелуй у него на губах выпорхнула обратно в коридор.
Михалев, скривившись, вытер помаду девушки со своих губ и проследовал к друзьям.
— Как оно? — бросив рюкзак на стол, спросил Андрей.
Ребята одновременно кивнули.
— Ну и отлично, у меня также, — дернув Костю за рукав, Андрей кивнул в сторону грустного друга.
Сотников помотал головой, говоря тем самым: "Лучше не спрашивай"
— Прошу всех садиться на свои места, — сказал вошедший преподаватель. — Тема занятия…
В кои-то веки выспавшись, Лера вылезла из кровати. Поставив компьютер на загрузку, она пошла в душ и увидела на кухне отца читающего газету.
— Ты сегодня не работаешь? — удивилась она.
— Нет, — отложив прессу, родитель посмотрел на дочь, — в командировку еду вечером, потому и дома.
— Надолго?
— Дня на три-четыре, — ответил он. — А ты почему в институт сегодня не пошла?
Валерия не знала, что ответить. Врать родителям девушка не могла с самого детства, они всегда и все читали по ее лицу и жестам. Вот сейчас она стояла и, заламывая руки, думала над ответом.
— Ладно, можешь не говорить, — смилостивился отец. — Ты мне только ответь, у тебя все нормально?
— Да пап, — твердо ответив, кивнула Лера.
Отца видимо удовлетворил такой ответ дочери, поэтому он, немного помолчав, сказал:
— Иди, принимай душ, я тебе пока чай приготовлю.
Поблагодарив, Валерия зашла в ванну.
Уже сидя за столом и отпивая горячий чай из кружки, девушка думала о том, что все не так уж и плохо.
Да, вчера она выплакалась, согласилась с подругой в том, что дура, успокоилась, чтобы потом снова разрыдаться только от одного упоминания имени Димы Настей.
— Как ты сходила на выставку? — спросил отец.
Валерия поперхнулась кипятком и выплеснула немного чая на стол, ошпарив себе руку.
"Я думала, что проклятие под именем Митя уже исчезло из моей жизни, так же как и он".
Отодвинув подальше от себя кружку, Лера подняла извиняющийся взгляд на отца.
— Пап, ты прости, но я совершенно ничего там не поняла.
