Ты родишь для меня (СИ) - Орлова Юлианна

— Так что? Мы в ответе за сделанный нами выбор, да, Вискас? — слова больно впиваются в мое сознание. Мы в ответе. Еще как.

— Я все видела своими глазами! — отталкиваю от себя Влада и отворачиваюсь. Неконтролируемые слезы льются по щекам.

— Что ты видела?!— он хватает меня за подбородок и грубо разворачивает к себе. Мой заплывший взгляд останавливается на искаженном злобой лице. И я практически умираю, потому что до моего мозга доходит одна вещь…

— Я видела видео…— замирая, шепчу. — Там был ты с Полиной, и звуки…

Эти звуки преследовали меня словно дикие звери преследуют добычу. Я бежала от них и днем и ночью, оборачиваясь в панике, но они всегда нагоняли. Всегда. Чтобы растерзать мою душу на куски.

— И показал тебе его Герман, да? — Агапов ухмыляется, злобно, с щепоткой ненависти, и кажется, что сейчас она направлена исключительно на меня. Шестеренки с ускоренной силой вращаются, я словно вращаюсь на центрифуге, картинки перед глазами мелькают одна за другой. Фильмом. Черно-белым и без звука, но с острым чувством осознания истины. Снова и снова, еще быстрее.

— Я…

Зажмуриваюсь с силой, прокручивая все, что было до. Я сидела на полу, заливаясь слезами и смотрела видео, которое было снято кем-то невзначай. На нем много людей, много незнакомых пар, но есть и Влад…но снято как будто куском, словно тут главный персонаж совсем не Агапов. И показал мне его совершенно точно Гера. Вот только он сначала не хотел, я наседала.

— Вита, ты никогда не была дурой, но как же так вышло, что ему удалось настолько ловко манипулировать твоими эмоциями? Эта Полина кричала разное, но она была нетрезвая. Понимаешь, вообще в полных кизяках.

Распахиваю глаза и утыкаюсь взглядом в подбородок, на котором виднеется ямочка, моя давнишняя слабость.

— Он не хотел показывать его, я сама …принудила.

— На это и был расчет, гаденыш не тупой, конечно. Да, я тоже хорош, не просек фишку. И потащил девицу в комнату, потому что она была не в адеквате. Какой нормальный человек бросил бы бухую бабу на потеху публике, чтобы ею воспользовались такие же не шибко трезвые ребята? Я против таких вещей, Вита. И тебе это было доподлинно известно. Но, видимо, мне все-таки нужно было оставить ее тогда.

Агапов смотрит на меня туманным взглядом. А я стою и не верю самой себе. Как…неужели?

— А шарф.

Хватаясь за последнюю ниточку, я словно пытаюсь поймать ложь за хвост. Влад, не моргая смотрит в мои глаза, когда произносит:

— Как бы ты отнеслась к тому, что я купил его на вечеринке у левой бабы? Уж точно не была бы в восторге. Мне нарисовали слишком правдоподобную картину происходящего, я и повелся. Как и ты.

Мое нутро шепчет мне, что он не врет. Эти глаза сейчас ничем не скрыты, никакая маска на лице не закроет правду, она просачивается как вода сквозь пальцы. Набирай ее сколько хочешь, но не удержишь в руках.

— Ты купил у нее шарф? — мои руки начинают дрожать. Не верится. Мне не верится, что все так происходит со мной. За что?

Ложь? Все ложь. Неправда. Все спланировано? Возвращаясь к ситуации с Германом, приходит жуткое осознание того, что он способен на это и на много чего еще.

— У меня с ней ничего не было, в отличие от тебя с Герой, — Влад хмурится, захват на моем запястье усиливается. — Потому что я в тебе тонул, Вита, и не видел никого и ничего, кроме как девочку, что смогла накрутить мое сердце себе на кулак.

Между нами тысячи разношёрстных импульсов, что бьют по нервам. От негодования до жгучей обиды, что выедает внутренности. Я смотрю на Агапова и чувствую боль, она струится по венам, замещая собой живительную кровь.

Я ведь не видела ничего, по сути. Боже. Как это все больно.

Мои губы, обескровленные и бледные, шепчут слова:

— Отношения с Герой начались через год после нашего расставания. Если…это можно было назвать отношениями.

Помню, как в один миг я просто не представляла себя без Геры, в попытках залатать свое сердце, я словно пыталась наложить жгут. Чтобы не кровило, чтобы не было так больно. Подсознание всегда ищет простые пути, и я нашла. Забылась. Только каждый вечер, как ненормальная, засыпала с одной лишь фотографией, на которой непременно были Я, Влад и Агата. Лишиться их было для меня подобно лоботомии, ампутации конечности или потери памяти. Я пыталась нанизать на нее воспоминания, но они растворялись, оставляя после себя туман.

Каждый день приносил боль. Родители по началу вмешивались, старались помочь, даже думали помирить…Мать Влада так же участвовала в общем действии под названием «Операция Латыгиных-Агаповых». И даже после того, как я выложила им все на духу, твердили одно «Влад не мог».

А меня уже убивала не ситуация с Владом, меня добивала неспособность родителей принять мою сторону. Именно тогда я пообещала себе, что всегда и при любых обстоятельствах я буду на стороне своего ребенка, потому что душевное равновесие моей дочки или сына будет для меня в приоритете.

Агата отказалась от меня, и я не винила ее. Не могла бы. Зная ее особую близость с Владом, я понимала одну вещь — она будет на его стороне. Даже та ситуация, что он уехал, не давала мне намек ни на что, ведь он всегда хотел туда махнуть, а я насторожено к этому относилась, но позже меня не было, и преграды не было.

Я все-таки считала, что где родился, там и пригодился. Мысленно, конечно, еще будучи в отношениях, я была готова к тому, что Влад еще не раз обмолвится об учебе заграницей, и у него бы получилось, потому что он лучший на курсе, а вот я обычная.

Обычная девочка, которая любила рисовать, создавать миры, в которых жили несуществующие люди, которая не была особенно красивой, но имела что-то, что смогло зацепить такого парня, как Влад.

Все это было тогда, но, прознав о его переезде, я окончательно приняла тот факт, что для него ничего не значу. Я ошиблась. Так случается и надо жить дальше.

Влад ухмыляется, впивается пальцами в свои волосы и оттягивает назад. А я жадно слежу за уверенными движениями длинных пальцев, заостряя внимание на выступающих суставах, вздутых венах, на родинку между большим и указательным. Я узнала бы его с закрытыми глазами. На ощупь. По запаху. По вибрации голоса.

— Но ты сделала все, чтобы я поверил, чтобы отказался.

— Спектакль. Не больше…— сиплю, оседая на пол. Обвиваю подрагивающими руками свои колени и утыкаюсь в них лбом.

— Столько лет, — Агапов подходит к окну, наливает воды и залпом выпивает, устремляя взор в ночную мглу.

Время. Время беспощадно, оно рушит воспоминания, стирает с лица земли объекты и события, убивает, управляет, оставляя мнимое чувство власти над им.

Время в нас. И всему свое время.

24

Нам нужна перезагрузка. Это становится понятно на утро, когда Влад встает в самом хмуром состоянии из всех. А я просто не способна на коммуникацию, мне гадко и тошно вспоминать хоть что-то из прошлого.

Собираемся молча, но от этого не менее напряженно. Я продолжаю вариться в собственном соку, размышляя о том, что мы оба натворили. И что случилось с нами. Эта правда стала для меня больнее прошлого предательства по одной простой причине, тогда я была уверена в своей правоте. А сейчас истина ослепительно ярко пронеслась перед моими глазами, причиняя физическую боль от осознания собственной неспособности строить свою жизнь.

Ведь объективно и точно, моя жизнь далека от идеала, который я себе еще в детстве нарисовала.

Были мечты, были надежды, но все развеялось пеплом, даже пылинки не найти.

Тогда я была слишком уверена в реальности происходящего. Не обращая внимания на очевидные звоночки. В Германе я не смогла рассмотреть угрозы, он для меня являлся оплотом уверенности, почти как Влад, только был мне другом. Как так вышло, что человек, который был белым и пушистым одуваном, смог так всех обвести вокруг пальца? Какой в этом толк? Я ведь никогда ничего плохого ему не сделала, ни словом ни делом. Так что и сейчас я не вижу никакой объективной причины, зачем и почему он все это совершал и совершает.